Наука и лженаука - Страница 12

19. Куайн В. «Онтологическая относительность». По «Современной философии науки». Печенкин А. М. «Логос», 1996.

20. Степин В. «Становление научной теории», Минск, 1976, с.78.

21. Воин А. Неорационализм, часть 1, Киев, 1992.

22. John Pollok: «Contemporary theories of knowledge», Rowman and Litlefield Publishers, USA, 1986.

23. Степин В. «Становление научной теории», Минск, 1976.

24 Воин А. «Неорационализм», часть 1, Киев, 1992.

25. Воин А. О принципиальной возможности аксиоматической перестройки произвольной научной теории// http://philprob.narod.ru/philosophy/axiom.htm)/

26. Воин А. Глобальный кризис как кризис рационалистического мировоззрения //Материалы II Международного научного конгресса «ГЛОБАЛИСТИКА – 2011: пути к стратегической стабильности и проблема глобального управления» М., 2011, т.1, С.32–33.

27. Воин А. Системный кризис цивилизации, http://www.sciteclibrary.ru/rus/catalog/pages/11315.html

28. Voin A. The global crisis of Humanity and the scientific technological progress http://wpf.unesco-tlee.org/eng/offpap/top3/avoin.htm и др.).

29. Воин А. Неорационализм, часть 4, Киев 1992.

30. Voin A/ The FORMATION of PUBLIC MORALS// http://wpf.unesco-tlee.org/eng/offpap/top4/avoin2.htm

31. Воин А. Неорационализм, часть 5, Киев 1992.

32. Воин А. От Моисея до постмодернизма. Движение идеи», Киев, 1999, Феникс, 120 с.

Начну с того, как современная наука воспринимается «широкими массами трудящихся», т. е. в данном случае более-менее интеллигентным читателем, интересующимся наукой. Для этого приведу пару коротких писем, из числа получаемых мной, с комментариями на мои статьи, связанные с единым методом обоснования. Вот комментарий «Товарища Хальгена» (так он себя назвал) на мою статью «Кризис рационалистического мировоззрения и неорационализм»:

«Статья очень интересная, познавательная. Скажу одну свою мысль: современным миром правит уже не рационализм, ибо почти ни у кого нет потребности откапывать «высшие научные истины» или создавать «идеальное общество». Главный рулевой нынешнего времени – дебильный сынок рационализма, именуемый прагматизмом, у которого на лбу выколото «истина = полезность». И если современные ученые еще чего-то ищут, то скорее руководствуются не рационалистическим принципом стремления к познанию, а стремлением получить грант, что вполне соответствует духу прагматизма. У грантодателей тоже свои интересы, часто далекие от науки, и, чаще всего, вписывающиеся в ту же самую формулу. И вообще держу пари, что при сохранении нынешнего мироустройства в ближайшие 50 лет не произойдет ни одного серьезного научного открытия, зато будет найдено еще 150 доказательств происхождения человека от обезьяны (надо же чем-то потешиться), и изобретено 1500 новых сортов жевательной резинки. Вот и вся гносеология современного мира!»

А вот письмо Геннадия Ивченкова по поводу моей статьи «Современная интеллигенция»:

«С интересом прочитал вашу статью. Дело в том, что примерно полгода назад на lenta.ru можно было задать вопросы самому «великому инквизитору» – председателю этой «комиссии по лженауке» академику Круглякову. В частности, я задал ему два вопроса: существует ли подобная комиссия еще где-нибудь кроме России, и, считаете ли вы что в современной официальной науке могут существовать общепризнанные, но ложные теории, как, например в средние века – принцип 4-х элементов, физика схоластов или флогестон в 18 веке, или это все в прошлом?

На первый вопрос он не ответил, а на второй написал, что вопроса не понял, что мол такое «официальная наука»? Понял же он это все прекрасно, просто ответить ему нечего. Как я понял эта «комиссия» – сборище академических профессоров-догматиков, время творчества которых давно прошло и они годами преподают студентам по пожелтевшим конспектам.

Как я понимаю, физический эксперимент и реальная физическая модель – это в чистом виде объективный идеализм – все по Платону (по теням на стене пещеры (эксперименту) найти истинный образ того, кто дает эту тень (истинную физическую модель)). Это крайне сложно и в результате рождаются химеры – физические модели не имеющие ничего общего с реальностью. Мало того, эти «модели» часто дают правильный результат и предсказания. Один и тот же эксперимент можно объяснить совершенно разными моделями. Например, оказывается братья Монгольфьер использовали не закон Архимеда, а принцип 4-х элементов – соединили горячий и летучий огонь с летучим воздухом, а так как огонь связан с дьяволом, то в солому добавляли шерсть от козла! И, представьте, полетело! Карно открыл свой цикл на основе теории флогестона! И, интересно, что самым простым объяснением эксперименту является самый неправильный! Вначале кажется, что науку придумал бог, чтобы люди постепенно понимали его промысел и творение, затем понимаешь, что делал это он вместе с дьяволом, и это все под редакцией лешего, пытающегося утащить путника (ученого) в болото (в тупик, из которого выбраться очень сложно). Примеров предостаточно! Современная наука это лес с химерами, некоторые ни на что не похожи, а некоторые – гибрид истины и обмана, как на картине Босха – там есть нечто очень похожее на испанского идальго – шляпа с пером, горящие глаза, шпага, а внизу жабьи лапы и хвост».

Подобными высказываниями о науке (не связанными уже с моими работами) полон интернет, особенно на таких серверах как, например, www.inauka.ru. Что в этих двух и подобных им взглядах на современную науку верно, а что неверно и каково действительно состояние современной науки?

Геннадий Ивченков прав в том, что один и тот же эксперимент можно по-разному истолковывать на основе разных моделей. Мало того, и ученым, прежде всего физикам, и философам, работающим в области теории познания, хорошо известно, что не только один эксперимент, но множество опытных данных в некоторой области действительности можно накрыть выводами, получаемыми из разных систем аксиом – постулатов (ну, или из разных моделей в терминологии Ивченкова). Весь вопрос только в том, как это обстоятельство воспринимать с философской точки зрения и как с ним жить в реальной науке. Если признать, что все подобные системы аксиом (модели) равноправны, что сегодня и делается, то мы неизбежно придем к тому восприятию науки, которое демонстрируют Хальген, Ивченков и другие, и к тому состоянию науки (и в немалой степени и общества в целом), которое мы имеем на сегодня.

Действительно, что делает сегодня наука с такими «равноправными» моделями, описывающими имеющиеся экспериментальные факты и наблюдения в некоторой области действительности? Если отбросить в сторону ни к чему не ведущие споры сторонников разных таких моделей, то фактически наука просто ждет, пока появятся новые экспериментальные данные или наблюдения в данной области и окажется, что некоторые из конкурирующих моделей не «ложатся на эти факты». (Т. е. выводы из этих моделей не соответствуют этим фактам). Такие модели отбрасываются подобно тому, как в свое время были отброшены модели флогистона, 4-х начал и т. п. При этом иногда остается одна неотброшенная модель и тогда все радостно вздыхают: вот она, наконец, доказанная теория и истина в конечной инстанции. А иногда не остается ни одной наличной, ложащейся на новые данные (как это, например, произошло после опыта Микельсона в физике) и тогда научный мир приходит в смятение и начинаются срочные поиски новой модели.

Что же мы видим, как писалось в старом французском букваре, «на этой прелестной картинке»? Мы видим, что, с одной стороны, положение в сегодняшней науке не столь мрачно, как то кажется Ивченкову, Хальгену и иже с ними. Наука движется вперед, развивается поступательно, отбрасывая время от времени свои собственные заблуждения и создавая новые модели, обладающие в каком-то смысле большей познавательной силой, чем отброшенные. Не прав также Хальген, полагая, что наука перестала создавать новые фундаментальные модели. Физика, например, в последнее время просто утопает в новых фундаментальных идеях, гипотезах и теориях. Вот навскидку только несколько: теория струн, теория торсионных полей, теория темной материи и т. д. Но с другой стороны, при таком положении вещей, при таком пути развития науки мы все время остаемся в ситуации принципиального отсутствия полной надежности выводов науки. Т. е. в ситуации, в которой мы никогда не знаем заранее, на каком разе применения успешно работавшей до этого модели мы, грубо говоря, сломаем себе шею.