Научно-фантастические рассказы американских писателей - Страница 73

— Но должен же он быть где-нибудь здесь, поблизости?

— Да, должен, — ответил мальчик. — Иначе ни я, ни кто другой не смогли бы попасть сюда.

— Странно ты рассуждаешь, словно взрослый. Мальчик был заметно польщен.

— Хотите знать, кто я на самом деле? Ведь я не Томми. Я — Том Маршалл, его отец.

В этот поздний час, освещенный светом одинокого недосягаемого фонаря, мальчик неподвижно сидел в пыли, и ночной ветерок легонько трепал ворот его рубашки и поднимал с земли прохладную пыль.

— Да, я Том Маршалл, отец. Я знаю, вам трудно поверить, но это так. Я тоже боялся за Томми, боялся, как боитесь вы за своего Джима. Поэтому я согласился на эту сделку с детской площадкой. О, я здесь не один такой. Если вы повнимательнее вглядитесь в лица играющих детей, по выражению глаз вы сразу же найдете таких, как я. Вы тут же отличите нас от настоящих детей.

Андерхил растерянно смотрел на мальчика.

— Тебе пора спать, Томми.

— Ведь вам хочется поверить. Вам хочется, чтобы это было правдой. Я прочел это в ваших глазах в первый же день, когда вы подошли к этой ограде. Ведь если бы вы могли поменяться местами с Джимом, вы, не задумываясь, сделали бы это. Вы хотите спасти его от такого детства, хотите, чтобы он уже был взрослым и все это было у него позади.

— Каждый отец желает счастья своему сыну.

— А вы особенно. Ведь вы уже сейчас чувствуете каждый удар и пинок, который предстоит испытать Джиму. Ладно, приходите завтра. Вы тоже сможете договориться.

— Поменяться местами с Джимом?

Какая нелепая, неправдоподобная и вместе с тем странно успокаивающая мысль!

— Что надо сделать для этого?

— Только твердо решить.

Свой следующий вопрос мистер Андерхил постарался задать как можно более безразличным тоном, так, чтобы он походил скорее на шутку, хотя в душе его уже поднималось негодование.

— Сколько это будет стоить?

— Ничего. Вам только надо приходить сюда и играть на этой площадке.

— Весь день?

— И, разумеется, ходить в школу.

— И снова расти?

— Да, и снова расти. Приходите завтра в четыре.

— Я в это время занят в конторе.

— Итак, до завтра, — сказал мальчик.

— Ты бы лучше шел спать, Томми.

— Меня зовут Том Маршалл, — ответил мальчик, продолжая сидеть в пыли.

Фонарь над детской площадкой погас.

За завтраком мистер Андерхил и его сестра молчали. Он имел привычку звонить домой из конторы и болтать с сестрой о разных пустяках, но сегодня он не сделал этого. Однако в половине второго, после ленча, во время которого он почти не притронулся к еде, он позвонил домой. Услышав голос Кэрол, он тут же положил трубку. Но через пять минут снова снял ее и набрал номер.

— Это ты звонил, Чарли?

— Да, я, — ответил он.

— Мне показалось, что я слышу твое дыхание, а потом ты почему-то положил трубку. Ты что-то хотел сказать, дорогой?

Кэрол снова вела себя благоразумно.

— Нет, я просто так.

— Эти два дня были просто ужасны, Чарли, не правда ли? Надеюсь, ты догадываешься, о чем я говорю. Джим должен ходить на эту площадку, он должен получить свою порцию пинков и побоев.

— Да, свою порцию пинков и побоев.

Он снова увидел кровь, хищные лисьи морды и пушистое тельце зайчонка.

— Он должен уметь постоять за себя, — продолжала Кэрол, — и, если нужно, должен уметь дать сдачи.

— Уметь дать сдачи, — машинально повторял мистер Андерхил.

— Я так и знала, что ты одумаешься.

— Да, одумаюсь, — повторял он. — Да, да, ты права. Иного выхода нет. Он должен быть принесен в жертву.

— Чарли, какие странные слова ты говоришь!

Мистер Андерхил откашлялся.

— Итак, решено.

— Да.

“Интересно, как все это произойдет”, — думал он.

— Ну, а в остальном дома все в порядке? — спросил он в трубку.

Он думал о квадратах и треугольниках, которые чертил в пыли мальчик, чье лицо было странно знакомо, хотя он так и не смог разглядеть его как следует.

— Да, — ответила сестра.

— Я только что подумал, Кэрол, — вдруг сказал он.

— Что, милый?

— Я приеду сегодня в три, — он произносил слова медленно, словно человек, который еле перевел дыхание после сокрушительного удара в живот. — Мы втроем, ты, я и Джим, пройдемся немного. — Он закрыл глаза.

— Чудесно, милый!

— Пройдемся вместе до детской площадки, — добавил он и повесил трубку.

Была уже настоящая осень, с резкими ветрами и холодком. За ночь деревья расцветились огнями осенних красок и начали терять листву. Сухие листья кружились над головой мистера Андерхила, когда он подходил к детской площадке, где, укрывшись от ветра, его уже ждали Кэрол и маленький Джим.

— Хэлло. — Брат и сестра обменялись приветствиями и поцеловались. — А вот и папа, Джим.

Они улыбались, но мистер Андерхил чувствовал, как цепенеет его душа от леденящего страха.

Было почти четыре часа. Он взглянул на серое небо, ежеминутно угрожавшее дождем, похожее на застывшую лаву и пепел, дышавшее в лицо холодным ветром. Когда они пошли, мистер Андерхил крепко прижал к себе локоть сестры.

— Странно, как ты внимателен сегодня, Чарли, — улыбнувшись, заметила она.

— Да, да, странно, — ответил он, думая совсем о другом. Вот и ворота детской площадки.

— Хэлло, Чарли! Хи-и-э!

Высоко на верхушке чудовищной горки стоял маленький Маршалл и махал им рукой, но лицо его было серьезно.

— Подожди меня здесь, Кэрол, — сказал мистер Андерхил. — Я скоро вернусь. Я только отведу туда Джимми.

— Хорошо, я подожду. Он сжал ручонку сына.

— Идем, Джим. Держись крепко за папу.

По твердым бетонным ступеням они спустились вниз, на площадку, и остановились в пыли. Вот они, гигантские квадраты, чудовищные “классики”, непонятные цифры, треугольники, овалы, нарисованные детьми в этой серой неправдоподобной пыли.

Налетевший порыв ветра заставил мистера Андерхила вздрогнуть и еще крепче сжать ладошку сына, затем он обернулся и посмотрел на сестру.

— Прощай, — сказал он, ибо уже верил в то, что должно случиться. Он был на ней, на этой детской площадке, ибо так надо было, и он знал, что это к лучшему. Ради Джима он готов был теперь на все. Готов на все в этом ужасном мире. А сестра лишь засмеялась в ответ.

— Что ты, Чарли, глупый!

А потом они с Джимом побежали по дну каменного моря, которое гнало, толкало, бросало их вперед. Вот слышно, как закричал Джим: “Папа! Папа!” Дети бросились к нему, мальчик на спусковой горке что-то кричал, и гигантские “классики” кружились перед глазами. Безотчетный страх сковал тело мистера Андерхила, но он уже знал, чт ему нужно сделать, что ему обязательно, непременно нужно сделать.

В дальнем конце площадки в воздухе летал футбольный мяч, со свистом проносились бейсбольные мячи, хлопали битки, мелькали кулаки. Дверь конторы была широко открыта, стол пуст, на стуле — никого, а под потолком горела одинокая лампочка.

Андерхил споткнулся, зажмурил глаза и, издав вопль, упал на землю. Тело сжалось от острой боли, странные слова слетали с губ, все кружилось перед глазами.

— Ну, вот и ты, Джим, — произнес чей-то голос.

Зажмурив глаза, визжа и вопя, мистер Андерхил взбирался по высокой металлической лестнице; в горле першило от крика.

Открыв глаза, он увидел, что сидит на самой верхушке гигантской, отливающей свинцовой голубизной спусковой горки высотой не менее чем в десять тысяч футов, а сзади на него напирают другие дети. Они толкают и бьют его, требуя, чтобы он спускался вниз, спускался вниз!

Он посмотрел вниз и далеко в конце площадки увидел человека в черном пальто. А у ворот стояла женщина и махала рукой. Потом мужчина и женщина стояли рядом и смотрели на него, махали ему руками и кричали:

— Не скучай, Джим, не скучай!

Он закричал и, все поняв, в ужасе посмотрел на свои маленькие худые ручонки, а потом на далекую землю вниз. Он чувствовал, как из носа течет кровь. Вдруг рядом очутился этот мальчишка, Маршалл.