Научно-фантастические рассказы американских писателей - Страница 64

Рой молчал, пристально глядя на него. Он чувствовал напряженное удивление Филлис, сидевшей рядом.

— Вы думаете, что я когда-нибудь пущу ее в эту идиотскую машину пыток? — проворчал он.

Эллиот надменно поднял свои бесцветные брови.

— Вы довольно крепко выражаетесь о вещах, в которых ничего не смыслите, молодой человек. Никакой боли не ощущается. Я анестезировал кошку лишь для того, чтобы она лежала спокойно. В этой машине нет ничего таинственного или сверхъестественного. Главная ее часть — это просто род индукционной катушки. Основной принцип — индуцирование токов в нервных волокнах. Совсем просто.

— Несомненно, — сказал Рой. — Я ничего не понял, — прибавил он.

— Естественно. Но следите за моими рассуждениями. Вот что натолкнуло меня на эту мысль. Вы знаете об операции, при которой человеческий плод извлекается из материнской утробы. Неродившийся человек, недоразвитый плод… В последние несколько лет его подвергли особо внимательному исследованию и установили, что нервная система неродившегося ребенка изумительно хорошо развита уже в очень ранней стадии внутриутробной жизни. К концу четвертого месяца все мозговые и нервные клетки у плода всегда сформированы. Не все они, конечно, действуют, но все они уже имеются. В четырнадцать недель плод может глотать; в шестнадцать недель он уже дает дыхательные движения, хотя фактически не дышит, так как находится в жидкой среде. В восемнадцать недель он сжимает и разжимает руки. К концу шестого месяца он уже может сосать. Это все — сложные действия, в которые вовлечены многие мышцы и нервы. Как плод овладевает ими? Вы скажете — инстинкт. Но этим, в сущности, ничего не сказано. Рассмотрим акт сосания. Лично я не вижу существенной разницы между сосанием и свистом. В самом деле, какая разница? Вы, вероятно, скажете, что сосание — инстинктивный акт, тогда как свист — заученное действие. Но это — только словесные ухищрения. Термин “инстинкт” не означает чего-то реального, это — весьма туманное понятие. Единственное реальное различие между сосанием и свистом заключается в том, что первому ребенок научается до рождения, а второму — после. Но нервные пути — проводники, необходимые для свиста, — имеются уже задолго до того, как ребенок рождается. Просто они не активизированы, не включены, так сказать. Вот здесь-то и вступает в действие моя машина.

Эллиот встал с кресла и покатил свое маленькое круглое тело к машине, стоявшей в углу.

— Этот похожий на бомбу механизм в центре — аппарат, наводящий индукционные токи на находящиеся вблизи него объекты. Как вы, вероятно, знаете — а может быть, и не знаете, — такие индукционные аппараты создают обширное магнитное поле. Мой вклад состоит главным образом в концентрации этого поля на микроскопической площади. В результате я могу так управлять им, что поле воздействует одновременно только на немногие нервы. Я могу отбирать и выделять те нервы, которые хочу активизировать. Остальное должно быть понятно даже вам. В мозгу неродившегося ребенка уже имеются все нервные клетки — их насчитывают девять биллионов, — но большинство их еще не функционирует. Включению препятствуют так называемые синапсы. Моя машина преодолевает синаптическое сопротивление. Она индуцирует ток в нерв — импульс, ток проходит через синапс в конечные волокна ближайшего нерва. А раз проводящий путь открыт, он уже действует, и это — навсегда. Чтобы вы могли лучше представить себе, что я имею в виду, разберем, как вы научились ездить на велосипеде. Вы практиковались, приходили в уныние, снова практиковались, пока наконец не прорвались через синаптическую сопротивляемость и не установили новые проводящие пути. Как только вы этого добились, все пошло легко. Даже если вы перестанете ездить на велосипеде и снова попробуете сделать это через пять лет, вам удастся преодолеть свою скованность за несколько минут и вы сможете кататься так же хорошо, как и раньше. Почему? Потому что, если такие нервные проводящие пути были созданы, это уже навсегда, и вы в любое время можете их использовать. Итак, вот в чем заключается мой искусственный способ. Я возбуждаю выбранные нервы для образования проводящих путей. Когда ребенок рождается и ему надо учиться разным вещам, проводящие пути уже имеются. Не требуется никакой утомительной практики. Только несколько проб — и готово. Это действительно замечательно. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь проделал это со мной до моего рождения.

— Кое-что с вами, должно быть, все-таки сделали, — сказал Рой.

Эллиот сморщил свое маленькое круглое лицо.

— О чем вы скулите?

— Вы имеете наглость ожидать, что люди позволят вам так издеваться над своими детьми? А что если вы повредите мозг ребенка?

— Невозможно. — Эллиот плотно сжал свои тонкие губы. — Я не изменяю ни одной мозговой клетки. Я лишь активизирую некоторые проводящие пути, дремлющие в ожидании.

— Расскажите мне еще что-нибудь, — попросила Филлис. — Ведь это ужасно сложно — я говорю обо всех этих мозговых клетках и прочих вещах. Как вы узнаете, которые из них надо подтолкнуть?

— Хороший вопрос. — Эллиот благодарно взглянул на нее. — За эти последние несколько лет проделана огромная работа по локализации мозговых функций у животных и у человека. Многое действительно изучено до тонкости. Например, местонахождение центра речи установлено так точно, что при возбуждении соответствующей части мозга электричеством во время хирургических операций можно заставить гортань издавать звуки, фактически — говорить. Но при всем богатстве новых знаний никто не нашел им практического применения с точки зрения развития. Пока не появился Эллиот.

— И вы уже испытали это на нескольких младенцах? — спросил Рой.

— Нет. Первым будет ваш.

— Чей?!

— Счастливые Кроули первыми в истории будут иметь удовольствие воспитывать своего ребенка без волнений и забот.

— Док, пусть кто-нибудь другой делает историю, — сказал Рой. — Это не для нас. Правда, Филлис?

Она, по-видимому, не слушала.

— Док, сказала она, — расскажите нам что-нибудь еще…

Когда Рой и Филлис очутились в своей машине, они долго молчали. Наконец он сказал:

— Я никогда не знал, что ты хочешь ребенка.

— Ты никогда не спрашивал, — спокойно ответила она.

— Но ты же всегда высмеивала эту мысль, — возразил он.

— Это лишь потому, что ты был против.

— Но я никогда не был против. Я всегда думал, что ты не хочешь. Ты всегда боялась всего, что помешало бы нашей карьере…

— По-видимому, при новой системе Эллиота этого не случится.

— Ладно, я всегда был за ребенка.

— В таком случае скажи мне это, пожалуйста, сейчас…

Роды были легкие. Акушер применил небольшое обезболивание — закись азота в малых дозах. Он хотел увеличить дозу, но Эллиот уговорил Филлис пользоваться обезболивающим средством, только если будет совсем невмоготу. Он боялся, что глубокая анестезия может блокировать некоторые из проводящих путей, которые он открыл.

— Не нужно рисковать после стольких хлопот, — говорил он ей.

В течение последних трех месяцев она приходила к нему в кабинет ежедневно и каждый раз проводила час под действием его машины. Она читала или рисовала и совсем не думала об этом. — “Словно ходишь к парикмахеру”, — говорила она.

Родился мальчик с шелковистыми белокурыми волосами, голубоглазый, весом восемь с половиной фунтов, крепкий, хорошо сложенный. Они назвали его Дональд Ли Кроули. Эллиот явился выразить свой восторг, и, когда настало время кормить ребенка, Рою пришлось просто выставить психолога из комнаты Филлис.

— Проклятье, вы думаете, что вы отец? — зарычал на него Рой. — Если я увижу, что вы достаете сигары…

— Я потратил массу времени на этот проект и понес издержки, — заносчиво сказал Эллиот. — Я не хочу, чтобы его испортил путаник вроде вас.

Акушеру не было сказано ни слова об обработке, которой подвергалась Филлис, и он, по-видимому, не заметил ничего необыкновенного. Дональд орал совсем как другие младенцы. Он зевал и чихал. Он срыгивал. Он глотал воздух. Из него капало, как из сломанного крана.