Научная фантастика. Возрождение - Страница 183

A* BGC-> D-> Е

— А почему «С»? — спросил Дэнни, нахмурившись над рисунком. — Почему не назвать его «В»?

— Не важно, как он его назовет, ты, дуралей! — проворчал док Муни.

Фицхью поморщился:

— Вообще-то это важно. Я не хочу этим сказать, что «В» происходит по-другому, потому что оно может вообще не произойти.

Картрайт покачал головой:

— Верно. Если бы Макклеллан не перехватил приказы Ли, это не изменило бы исход битвы при Антиетаме. Не было бы никакой битвы при Антиетаме. Макклеллан атаковал там только потому, что у него были бумаги Ли. Без них произошло бы другое сражение в другое время, в другом месте.

Я почесал в затылке:

— Так почему же вы не поменяли «С», «D» и «G»?

— Потому что фронт волны еще не добрался до них. — Фицхью склонился над салфеткой. — Вот это происходит в следующий квант времени, в следующую парасекунду.

А*-> BG-> CН-> DI-> Е-> F

Вы можете заметить, что первоначальная цепь причин и следствий по-прежнему продолжается и событие «Е» привело к событию «F». Но новая цепь догоняет ее. Волны изменений движутся с большей скоростью, чем секунда в секунду, — подобно тому как вода течет быстрее по прокопанному каналу, чем по нетронутой земле, — но, чтобы с толком рассуждать об этом, вам нужно использовать понятие о двух различных временах. В конце концов измененная волна догоняет начальную, сливается с этой волной, начавшейся после Большого Взрыва, и перестройка закончена.

Он в последний раз взялся за салфетку.

А*-> BG-> CН-> DI-> ЕJ-> FK-> L

— Изменяются даже наши воспоминания, — продолжал он. — Небольшое колебание и… кто знает? Мы могли бы сидеть здесь и обсуждать победу Ли.

— Вы — возможно, — сухо заметил Картрайт.

Док Муни потер подбородок и нахмурился.

— На мой взгляд, здесь есть некоторая проблема, — сказал он. Он говорил со смешком, словно подозревая, что ему морочат голову. — Если наши воспоминания изменяются, то откуда нам вообще знать, что прошлое было иным?

По лицу Фицхью снова пробежала тень.

— Вообще-то… мы не можем этого знать.

Док Муни хлопнул себя по лбу:

— Так вот что, значит, я старый дурак. Я начал класть челюсть в карман пиджака, а потом отложил ее на стол. — В глазах его сверкнул вызов. — И все это время она лежала там, в лаборатории, — продолжал он.

Фицхью кивнул, в рыбьих глазах его застыло мрачное выражение.

— Да. Хотя, возможно, и не «все время». Если в тот момент, когда вы положили кость на стойку, измененная волна догнала первую, на мгновение у вас образовалось два противоречащих друг другу воспоминания. Фрагмент начального воспоминания мог сохраниться, и вы сидели здесь после события «Ь», вспоминая о «F», вместо «L». У французов для этого существует выражение… — Он щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить.

— Merde?[91] — с невинным видом предложил док.

— Deja vu?[92] — спросила Мора.

Фицхью покачал головой:

— Нет. Deja vu — это когда вторая волна не влияет на вашу жизнь и вместо остатков воспоминания вы в какое-то мгновение вспоминаете, что видели одну и ту же вещь дважды. — Он оглядел каждого из нас, и мне показалось, что в глазах его мелькнуло неизмеримое одиночество. — Вот почему эти призрачные воспоминания всегда касаются мелочей. — Пожав плечами, он уставился в угол. — А может, это просто игра воображения. Кто знает?

Сэм взял полупустую кружку Фицхью и покачал ее. Пристально взглянул на физика.

— Но не всегда? — произнес он с вопросительной интонацией.

Фицхью покачал головой и указал на кружку:

— Еще, пожалуйста.

— Возможно, — сказал Сэм, — вам лучше помогут излияния, чем вливания.

— Что это значит? — спросил Дэнни.

— Тише, — ответил док.

Кто-то поставил на музыкальном автомате «The Reconciliation Reel»[93], и Фицхью заморгал, когда дикий визг свистков и скрипок наполнил зал. Несколько старожилов закричали: «Хей!» — и начали хлопать.

— Вы подумаете, что я дурак, что я запутался.

Сэм пожал плечами:

— Ну и что, если даже и подумаем?

— Конечно, ничего, — вмешался док Муни, — мы все здесь считаем Дэнни запутавшимся дураком, но это не мешает мне время от времени ставить ему пиво.

Дэнни, который мог соображать довольно быстро, когда речь шла о его выгоде, просигналил мне кружкой и сказал:

— Ты его слышал.

Да, не часто доку случается попасть в собственные сети, но у него хватило такта отнестись к этому с юмором. Пока я наполнял кружку Дэнни, Фицхью разглядывал что-то в своей душе.

— Видите ли, — в конце концов начал Фицхью, — мозг сохраняет воспоминания в виде голограмм и ассоциаций. Поскольку воспоминание представляет собой голограмму, человек может восстановить целое по сохранившемуся фрагменту, а поскольку они хранятся в ассоциативном порядке, одно восстановленное воспоминание может привести к другим. Эти обрывки переписанных воспоминаний встроены в наш мозг, словно гены ДНК, нанизанные на цепочку; возможно, это и объясняет рассказы о «прошлой жизни», синдром ложной памяти, необъяснимое отвращение к чему-либо, или изменения личности… или… — Он снова смолк и задрожал. — О боже, что я наделал?

— Что-то, — предположил О'Догерти, — о чем необходимо рассказать кому-то.

— Таким, как вы?

Сэм не обиделся.

— Таким, как мы, — согласился он, — или таким, как отец Макдевитт.

Фицхью склонил голову. В глазах его были страх, и печаль, и отчаяние. Я попытался предположить, что за странное признание он собирается нам сделать, ведь мы не можем ни наказать его, ни простить. Мора положила руку ему на локоть и подбодрила:

— Продолжайте.

Картрайт пробормотал что-то поощрительное, а у Дэнни, слава богу, хватило мозгов помолчать.

Наконец Фицхью судорожно втянул в себя воздух и выпустил его через сжатые губы.

— Человек не отвечает за то, чего никогда не происходило, не так ли?

Сэм пожал плечами:

— В любом случае ответственность — редкая вещь, это как незаконный ребенок, от нее можно отказаться.

— Все началось со сна, — произнес Фицхью.

— Такие вещи часто начинаются во сне. И заканчиваются так же.

— Я не женат, — начал Фицхью. — И никогда не был. Время от времени у меня были женщины, и мы вполне неплохо ладили, но ни с одной я не создал семьи. Жениться всегда было слишком рано, пока не стало слишком поздно.

— Никогда не поздно, — заметил О'Догерти, — если попадается та самая женщина.

Фицхью слабо улыбнулся:

— В этом-то и вся проблема, видите ли. Возможно, когда-то мне и встречалась та самая женщина, но… — На лице его снова появилось меланхолическое выражение, и он сделал медленный, протяжный вдох. — Я живу один в доме через квартал отсюда, недалеко от Тринадцатой улицы. Он великоват для меня, и соседство там не самое лучшее, но цена была подходящей, и мне нравится слоняться по комнатам. Там есть гостиная, столовая и кухня, еще две спальни, в одной из них я устроил кабинет. Лестница из кухни ведет в незаконченный, неотделанный подвал.

С недавних пор мне снится один и тот же сон. Он всегда начинается одинаково. Я иду по своей кухне к черной лестнице и спускаюсь вниз, но попадаю не в свой подвал, а в совершенно другой дом. Прохожу по его пустым спальням, через кухню с раковиной, заваленной грязной посудой, с плитой, покрытой жирным налетом, и наконец оказываюсь в гостиной, обставленной удобной, но вышедшей из моды мебелью. В двух стенах проделаны окна, в углу — парадная дверь. Во всем доме пахнет пылью, чувствуется дух запустения, как будто я был знаком с этим местом, но давно покинул его, и часто, просыпаясь, я обнаруживаю, что плачу без причины.

— Это все ваше подсознание, — сказал док, — оно играет шутки с этим недостроенным подвалом.

Фицхью слегка мотнул головой: