Настоящий покойник - Страница 68

— Ты че, Батоха? Там же твой дружбан приехал. — Батон меня не слушал и, уткнувшись носом в дверь, рычал, а обычно весело лает. — Цыть, — тихо сказал я, но этого было достаточно, чтобы пес прекратил рычать. — На место.

Батон нехотя, постоянно оборачиваясь, проковылял на кухню и запрыгнул в кресло, в котором только что сидел я. Звонок повторился более настойчиво. Взяв висевший тут же на вешалке зонт-трость, я поднес его толстую деревянную ручку к глазку. Никто не выстрелил. Это радовало. Бесшумно метнувшись в свою комнату, я схватил валявшийся среди видеокассет дарственный «браунинг» и вернулся к двери. Приготовив оружие, я тихо, насколько это возможно, открыл замки и резко рванул дверь на себя… За дверью никого не было. Я проскользнул ко второй двери и замер возле нее, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за обитого винилискожей металла.

Принятые мной меры предосторожности были напрасны. Нет, они не напрасны в общем, но в данный момент были излишни. Мне даже не надо было напрягать слух, чтобы услышать доносившийся из-за двери голос Пугача, который, мягко говоря, нелестно отзывался о моей персоне.

Сунув пистолет за пояс, я открыл дверь.

— Ордер есть?! — гаркнул я в лицо вздрогнувшему от неожиданности Пугачу.

— Я тге, блин, щас меж очей та-акой ордер выпишу… А потом с носаря санкцию прокурора наложу… по яйцам.

— Ты чего, Сухарь, давно не расслаблялся? — оторопел я.

— Я ття щас расслаблю, — сердито проговорил Пугач и, решительно отодвинув меня в сторону, прошел в квартиру. Захлопнув дверь, я в недоумении последовал за ним.

Я появился на кухне вовремя. Размахивая перед мордой моего пса рукой, Пугач разъяренно хрипел:

— Ты чего тут расселся? А ну вали на свое место…

Батон был удивлен такой бесцеремонностью прибывшего и немного отстранился от него. Получилось у него это как-то интересно: все тело оставалось на месте, а назад отодвинулась одна голова. Бросив на меня мимолетный молящий взгляд, Батон с аппетитом посмотрел на летающую перед ним руку. По нашему устному соглашению без моего разрешения он не имел права кусать кого бы то ни было. Но подобные выходки незнакомца, — а Пугач был у меня в гостях впервые, — были серьезным испытанием для нервной системы любой уважающей себя собаки.

— Тебе что, сесть больше некуда? — положив руку на шею собаки и успокаивающе поглаживая, спросил я.

— Если захотят посадить… найдут куда, а вот присесть мне негде.

Я не сразу оценил «утонченность» юмора, но через некоторое время понял.

— Слышь, Сухарь, чего-то у тебя юмор сегодня какой-то ментовский. И вообще, чего к собаке пристал? Присаживайся на табурет, и давай я тебе граммов сто налью.

— Во, дожил на старости лет… человека на табурет, а собака в кресле. Тьфу ты! — в сердцах сплюнул он.

— Э-э-э, — возмутился я, — у меня уборщицы нет, я сам тут прибираюсь, так что давай с плевками поаккуратнее.

— А уборщица не человек? А что касается тебя, то умение прибираться тебе в камере пригодится. Там тебя к этому делу быстренько приспособят.

— Да что с тобой сегодня?! — воскликнул я.

— Мальчики, а я вам не мешаю? — неожиданно раздался женский голос. Мы с Пугачом удивленно повернули головы в ту сторону, откуда он исходил… Там сидела девушка…

— А-а-а… м-м-м… — промямлил я. — Извини… — И тут я обнаружил, что с появлением моего друга я не только забыл о том, что у меня гостья, но и как ее зовут.

— Бася, — понимающе напомнила она. — Не извиняйтесь, Влад, — опередила она меня, — будь я на вашем месте, я бы тоже обо всем на свете забыла.

— Хто-о-о?… — прорычал Пугач, уставившись на меня.

— А почему так неуважительно? Для вас, господин полковник, женщина что… не человек?! — Очень не люблю оставаться в долгу, каким бы этот долг ни был.

— Тьфу ты! — опять сплюнул он и уселся на табурет. Какое-то время он молча двигал задницей по его полированной поверхности. Затем поднял на меня глаза… в них блестела хитринка. Теперь это был привычный для меня волчара сыскного дела. — Давай свои сто… двести граммов. Коньячок у тебя всегда славненький, — уже более спокойно проговорил он.

— Меня зовут Бася, — не дождавшись, когда я ее представлю, произнесла девушка.

— Полковник Пугач, — с легким поклоном сказал я. — Прошу любить и жаловать.

Я взял Батона на руки… Хорошо сказано: «взял Батона на руки» — собачонка-то моя килограммов за двадцать будет.

— Садись в кресло, — предложил я Пугачу.

— Нет уж, спасибо, — обиженно проговорил он. — Мы как-нибудь на табуреточке… Мы люди негордые…

— Кончай, Сухарь, ерундой страдать, кинь свой зад в кресло и рассказывай, какая муха тебя укусила. — Пугач, прихватив наполненный до середины стакан, пересел в кресло. Мы же с Батоном умостились на табурете. — Так что произошло? — повторил я свой вопрос.

Пугач, не дожидаясь, когда мы к нему присоединимся, медленно, со смаком опустошил стакан и громко прищелкнул языком.

— Послушай, Закриди… ты мне дашь до пенсии спокойно доработать?

— Ты о чем, Сухарь? Какая пенсия?..

Он не дал мне договорить.

— Ты чего шлангом прикидываешься?! Ты что, не знаешь, что твои утворили?! — Тон Пугача вновь начал повышаться.

— Конечно, нет. Когда мы расставались, они все в шахматы играли.

— Шахматы у тебя какие-то странные… Один человек в морге, двое в больнице.

На кухне на какой-то миг воцарилась тишина. Я снял Батона с колен и привстал.

— Кто-о?

— Слава богу, из твоих лишь Немого слегка зацепило. Все остальные — это из тех, кто на твоих напал…

— Какого черта?! — грохнул кулаком по столу Дубак. — Кто эти люди?! — сдавленным голосом проорал он.

— Выясняем, — потупив взгляд, ответил Мормон.

Дубак взглянул на часы.

— Долго выясняете, — он постучал указательным пальцем правой руки по циферблату, — уже два часа прошло.

Дубак устало откинулся на высокую спинку широкого кресла. В чем другом, а в комфорте он себе отказать не мог. А после хоть и недолгого пребывания в совсем неуютной камере он точно помешался — все вокруг него должно было бьггь роскошным: если квартира, то как минимум четырехкомнатная и просторная и обязательно с евроремонтом. Если мебель, то лучшая…

Вот уже два часа Дубак не находил себе места. Казалось, такое плевое дело: прибрать несколько фирм к рукам. Да и фирмы-то мелочевые, разную чухню выпускают: всевозможный садовый инвентарь. Хотя это дело только на первый взгляд мелочевка. Человек, обратившийся к Дубаку за помощью, знал, ради чего рискует своим депутатским мандатом — это когда несколько фирм, тогда все по мелочи, а когда производство в одних руках да, кроме того, извне доступ перекрыт… С помощью Дубака и его людей он добился желаемого: все магазины, фермеры и прочие, кто имел дело с этими железками-деревяшками в Москве и Московской области, делали покупки только в его фирме. Сам он, естественно, нигде по бумагам не проходил, но во главе стоял его внучатый племянник.

Особого сопротивления Паша не встретил, разве что вначале. Пришлось спалить парочку-троечку ферм. Депутат очень просил, чтобы обошлись без мокрухи — это было для Паши, любителя чужой крови и мучений, самым большим испытанием. Но одного директора оптового склада все-таки пришлось кончить — очень уж зловредный попался. Вот тут уж Пашенька отвел душу. Звали тупого директора Шно-лем. Фамилия это была или кличка, Дубак выяснять не стал — ему без надобности. Проведя с непокорным несколько «мирных» бесед и поняв, что тот отступаться от своего не желает, Паша поздним вечерком нанес тому визит. Жил Шноль в небольшом, по современным меркам, коттедже с небольшим, по тем же меркам, но достаточно глубоким крытым примыкающим к дому бассейном. Глубина бассейна позволяла без риска для здоровья нырять с пятиметровой вышки. Коттедж и территория, засаженная деревьями и всевозможными кустами, были обнесены высоким бетонным забором.

Первым нарушил частную территорию Мормон. Но не успели его ноги коснуться земли, как он был встречен огромной немецкой овчаркой, которая тотчас, даже не успев понять, в чем дело, умерла. Без особых усилий Мормон сломал ей шейные позвонки. Затем он впустил через ворота остальных, и уже все вместе они вошли в дом.