Настоящий американец - 2 (СИ) - Страница 15

Водитель Фиата или ехал по этой дороге не впервые, или совсем не берег свою машину, поэтому я прилично так отстал. Мне приходилось притормаживать перед каждой ямой или поворотом, которые возникали в свете моих фар. К тому же небо сильно потемнело и начал накрапывать дождь, мелкие капли стучали по крыше и попадали на лобовое стекло.

В результате если сначала я еще видел вдалеке отсвет фар Фиата в те моменты, когда он совершал повороты, то очень скоро остался в полнейшей темноте, посреди разбитой дороги. Первоначальный запал у меня уже пропал, и теперь я чувствовал себя совершенно глупо.

– Федя, какого хрена ты творишь? – воззвал я сам к себе и остановил машину. Приоткрыл окно и вновь закурил. – Ну застанешь ты эту сладкую парочку слипшимися и что? Окей, набьешь ему морду, ее шлюхой обзовешь, и тебе, что полегчает? Сомневаюсь. Скорее, станет намного хуже. Так может лучше не знать наверняка? Пусть она так и остается для тебя прекрасной итальянкой. В памяти. Ты же все равно не собирался делать ей предложение. Ну и чего тогда тебя колбасит от ревности? Давай, разворачивайся и возвращайся в отель.

Но вместо этого рационального действия, я выбросил сигарету и вновь устремился вперед. Понимал, что поступаю глупо и будет больно, но остановиться не мог. Продолжал ехать по этому уродскому проселку, который мог бы дать фору любой разбитой дороге в российской глубинке.

Хорошо хоть на моём пути больше не попадалось развилок, не хватало только заблудиться и свернуть не туда, зато дорожных препятствий было хоть отбавляй. Пару раз чуть не навернулся, еле смог проехать между огромными ямами. В результате дорога привела меня еще к одним воротам. Таким же старым и заброшенным, но намного более основательным. Толстые деревянные воротины висели на ржавых железных петлях, прикрепленных к двум облупившимся кирпичным столбам. Как и первые ворота эти тоже были распахнуты настежь.

Я вышел из автомобиля и осмотрелся. С обоих сторон от меня в темноту уходила такая же старая и заброшенная, как и ворота изгородь, в которой зияли проплешины.

По обеим сторонам от дороги возвышались какие-то постройки, их назначение в ночи было не разобрать, видимая половинка луны лишь высвечивала старый трактор без колес.

Ехать на машине дальше я не решился. Как-то странно будет заявиться на чужое свидание при всем параде. Всё-равно что нацепить на себя новогоднюю гирлянду и взять в руки громкоговоритель: вот он мол я, встречайте. А я еще до конца не решил, что буду делать, когда застану эту парочку тет-а-тет. Надо оставить себе место для маневра.

Так что дальше пойду пешком. Шел я не долго, правда, назвать эту прогулку легкой никак нельзя. Дождь разыгрался не на шутку и сейчас с неба на меня падал самый настоящий ливень. И хоть это и юг Италии, но в декабре и под дождём мне одетому в щегольский фрак было довольно холодно, еще и модные туфли противно хлюпали в грязной жиже. От дождя дорога под ногами раскисала стремительно и вот я уже начал проваливаться по щиколотку и рисковать потерять обувь. При очередном шаге, нога заскользила по мокрому грунту и я, чтобы не усесться на шпагат, сместил центр тяжести и приземлился чуть более удачно – на задницу.

– Твою же мать! – я вспомнил, что это ферма, а значит под ногами не только грязь, но и навоз.

Матерясь как сапожник и кроя последними словами Вайлетт с этим хреном-Спатари, я, вымазав руки, поднялся на ноги. Теперь я уже точно просто так отсюда не уйду. Вы, мля, заплатите мне за всё хорошее. И за чистку бежевого салона моего Афльфа-Ромео, в который я после всех этих приключений залезу, тоже.

Охватившая меня злость подстегнула, и я даже смог ускорить свое продвижение по полосе препятствий.

Через пару минут мои привыкшие к темноте глаза различили очертания здания, а затем и припаркованный рядом Фиат. Вот они голубки, попались. Хотя стоп. А где автомобиля Спатари?

Здание оказалось ангаром, и у него, к моему удивлению сохранилась дверь и кое где даже покрывшиеся грязью оконные стекла. В одном из окон я заметил приглушенный свет и пошёл на него вдоль стены, уделав свои туфли в край. В нужном мне окне стекла не было, и я осторожно заглянул внутрь ангара. Зрелище, которое передо мной предстало было совсем не тем, к которому я готовился. Оно буквально заставило меня оцепенеть.

Виолетта сидела на стуле в своём еще час назад шикарном, а теперь разодранном и грязном платье, но это было не самое страшное. Намного хуже на меня подействовало разбитое в кровь лицо девушки.

Напротив, жертвы стоял тот самый негр-водитель в шоферском костюме. В правой руке он держал похожий на кочергу предмет, которым периодически хлопал по своей раскрытой ладони в лайковой перчатке.

Негр что-то эмоционально кричал, время от времени приближаясь к девушке вплотную. Та ему иногда отвечала, но это, казалось, только раззадоривало мучителя.

Разговор шел на итальянском и я, естественно ничего не понимал. Только вылавливал отдельные слова: Morte, gas, yperite.

Иприт? Это типа какого-то местного ругательства или то, о чем я думаю? Что, черт возьми, тут происходит?

Благо, оцепенение длилось лишь пару секунд, и я начал действовать. Тем более, медлить было нельзя. Чернокожий в очередной раз заорав на Вайлетт с размаху ударил её обратной стороной левой ладони по лицу. От удара голова девушки дернулась, и сама она, вскрикнув, слетела со стула на пол.

Не разбирая дороги, я бросился ко входу в ангар, и уже возле самой двери моя нога зацепилась за что-то тяжёлое. Я пропахал носом землю и судя по боли в левой ноге еще и поранился.

Как раз в этот момент ударила молния и в её свете я увидел то, за что запнулся – большой гидравлический домкрат, рядом с которым лежал и рычаг от него, металлическая труба длиной чуть ли не метр.

Подхватив этот рычаг, я что есть силы дёрнул за каким-то чудом уцелевшую ручку на двери в ангар. Дверь с громким противным скрипом открылась, и я влетел внутрь, чтобы увидеть бегущего на меня негра. Он кинул в меня своей кочергой, целясь в голову, а я как сраный рыцарь из малобюджетного фильма вместо того, чтобы просто увернуться, подставил свою оружие под летящий в мою сторону предмет. Скрежет металла о металл, кочерга со звоном отлетает от моего рычага и врезается в стену.

Но мне не до нее, я уже готов сделать свой ход, к тому же безоружный противник растерянно стоит прямо передо мной. И в этот благоприятный для меня момент на сцене появляется Вайлетт. Она разъяренной кошкой бросается на негра со спины.

– Не лезь! – кричу я с опозданием, с ужасом понимая, что теперь у противника против меня снова есть аргумент.

Пятого мая 1936 года жизнь четырнадцатилетнего Хайле Кебеде навсегда разделилась на до и после. Именно в этот день итальянские войска, штурмуя родной город мальчика Аддис-Абебу, столицу Эфиопии, применили химическое оружие. В удушливых облаках иприта, погиб не только его отец, офицер в армии раса Ымру, но и вся семья: мать, бабушка и пятеро младших братьев и сестер. Сам Хайле выжил лишь чудом. В тот день он, как оставшийся старшим в семье мужчина, после того как отец ушел воевать, был в другой части города, где договаривался о том, чтобы семью увезли подальше от фронта. Но как оказалось, отдал задаток он зря, увозить кроме него самого было больше некого. И Хайле остался в занятом ненавистными итальянцами городе один одинешенек и без денег.

Возвращаться в разрушенный дом смысла не было, люди, которым он отдал задаток исчезли, и чтобы выжить Хайле пришлось прибиться к самой настоящей уличной банде, которых расплодилось множество после падения правительства императора Селассие и превращения Эфиопии в Итальянскую колонию.

Часть из этих банд помогала партизанам, которые по-прежнему контролировали большую часть страны, а большинство с наступлением ночи занимались обычными грабежами и убийствами на улицах города. Как раз в банду грабителей Хайле и влился. Правда, юноше не пришлось становиться рядовым членом банды. От природы он был сообразительным малым и имел располагающую внешность, да еще и отец в своё время поступил достаточно дальновидно и обучил сына письму и счёту. Так что Хайле предложил главарю использовать себя в качестве наводчика. Облачившись в хорошую одежду, он бродил по богатым кварталам, посещая торговые лавки, школы и другие людные места, где находил будущих жертв. Затем он следил за ними, выяснял их маршруты, а уже затем приводил к ним членов банды. Но сам в насильственных действиях участие не принимал. Это и уберегло его от казни через четыре года, когда банду всё-таки накрыла оккупационная полиция. Его подельников итальянцы расстреляли, а Хайле неожиданно для себя оказался забрит в солдаты одной из колониальных бригад итальянской армии. Осмотревшись и поняв, что простым рядовым выжить будет сложно, он с помощью житейской хитрости вскоре оказался ординарцем майора Бернардини, командира одной из эскадрилий смешанного авиационного, полка, расквартированного на аэродроме Аддис-Абебы.