Настоящая леди (Тайный дневник) - Страница 4

– Думаете, я не знаю, милая, сколько моих гостей пытались похитить у меня мою экономку? Всего месяц назад моя собственная сестра хотела подкупить вас и увезти с собой в Англию.

Откуда это ей стало известно, подумала Мэри. Леди Валери часто казалась абсолютно всеведущей. Но она никогда не позволяла себе ни намека на то, что ей что-либо известно о событиях, приведших Мэри в Шотландию. Именно поэтому та испытывала к ней чувство непоколебимой преданности.

– Я не желаю служить ни у кого другого.

Леди Валери раздвинула тяжелые портьеры. За большими окнами еще клубился туман, который уже скоро должна была поглотить ночь.

Наклонившись к огню, леди Валери протянула над ним худые руки с набухшими венами.

– В Англии было бы теплее.

Теплее? Да, пожалуй, в Англии Джиневру Мэри Фэрчайлд сожгли бы живьем!

Лорд Уитфилд снова злорадно улыбнулся, как будто почувствовав ее уязвимость.

– Чарли тоже всегда отличался преданностью.

Он по-прежнему не сводил с нее глаз, но Мэри обрадовало, что он переменил тему.

– Но увы, и расточительностью тоже, – лорд Уитфилд вздохнул, изобразив сочувствие. – Он оставил вас без гроша, насколько мне известно?

В охватившем ее порыве ярости Мэри одним внезапным плавным движением поднялась и направилась к двери.

Она сама не понимала, что ее так разозлило. В сущности, он не сказал ничего особенного. В бытность свою экономкой она наслушалась от мужчин кое-чего и похуже. Но непререкаемый тон этого человека вывел ее из себя настолько, что она потеряла свою хваленую выдержку.

Но его рука неожиданно обхватила ее за талию и вынудила повернуться лицом к леди Валери.

У Мэри создалось впечатление, что леди Валери наблюдала за происходящим с каким-то прямо непристойным любопытством.

Когда лорд Уитфилд привлек Мэри к себе так тесно, что они оказались вплотную друг к другу, как серебряные ложки, которые она каждый вечер тщательно укладывала в ящик, у нее все вылетело из головы. Уже много лет ни один человек не смел обойтись так с достопочтенной экономкой.

Понял ли он, что он сделал? Сознавал ли он, какое воздействие оказывает близость сильного мужского тела на женскую плоть, закосневшую в одиночестве? Ей хотелось немедленно ударить его изо всех сил, дать ему пощечину или дернуть его за волосы так, чтобы искры посыпались из этих наглых глаз – все, что угодно, только бы заставить его ощутить боль. Такую же, которую она испытывала от постоянного леденящего душу и тело одиночества. Она старательно приучила себя к этому и научилась, наконец, смиряться. Но, Боже, как быстро слабеет человек, поддаваясь натиску своего земного естества.

Он проговорил ей на ухо, обдавая ее теплом своего дыхания:

– И, похоже, слишком много гордости тоже, прямо как у Чарли.

Мэри содрогнулась. Как посмела она хоть на минуту так расслабиться, что стоят ее чувства? Ведь она всего лишь экономка, пустое место, ничтожество… убийца. И этому человеку, единственному во всем мире, она вынуждена позволить все, чего бы он ни пожелал.

Он медленно, слишком медленно, разжал кольцо своих рук, отстраняясь так осторожно, как заботливый отец, отпускающий навстречу опасности нетвердо стоящего на ногах ребенка. И так же медленно Мэри отступила от него.

Он продолжал смотреть на нее. Она чувствовала его взгляд так же отчетливо, как его объятие. Ее кожа все еще горела, кости все еще ломило. Слезы обжигали ей глаза. Она слегка отвернулась, чтобы он их не заметил.

С трудом, на трясущихся ногах, она преодолела расстояние до кресла. Больше она с него не встанет.

Минутной близости хватило, чтобы дать ей понять, что следует всеми способами избегать его прикосновений. Такие уроки не забываются.

Лорд Уитфилд сел. Опираясь локтями на ручки кресла, он медленно сводил и разводил ладони, наблюдая за ней.

Очевидно, преследовать и покорять женщин было у него в обычае. Мэри хотелось дотронуться до своих тщательно уложенных волос, чтобы убедиться, не выбился ли где локон. Она с удовольствием потерла бы все еще болевший палец, прошлась рукой по телу, где она все еще мучительно ощущала его прикосновение.

Но она себе этого не позволила. Хорошая экономка не суетится и не ерзает в кресле – в особенности, когда всему, что досталось ей с таким трудом, угрожает опасность.

– Откуда вы знаете моего отца?

– Мы были когда-то соседями, – сказал лорд Уитфилд. – Он был добр ко мне.

Добр? Да, это было на него похоже. К кому только он не был добр. Он также отличался верностью, гордостью и, как и сказал лорд Уитфилд, расточительностью. Мэри любила отца, просто боготворила его, а он бездумно и легко заразил ее своими взглядами и погубил.

Мэри не хотелось вспоминать сейчас о нем.

– Я никогда еще не встречал женщины, обладающей способностью так застывать в неподвижности, – лорд Уитфилд преувеличенно пристально присматривался к ней. – Интересно, с чего бы это.

Потому что для затравленных спасение в неподвижности. Только так можно сосредоточиться и что-то предпринять. В Мэри боролись два противоречивых желания – ей хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть его, и в то же время ей было необходимо наблюдать за ним. Не делая ни единого движения, он, казалось, кружил вокруг нее, выискивая наиболее уязвимое место, куда бы нанести удар.

– И такой молчаливой. – Он как будто в задумчивости поиграл кончиками пальцев. – Ведь она благоразумна и осмотрительна? – спросил он, оборачиваясь к крестной.

– В высшей степени. – Леди Валери уже не прикрывала веером улыбку. Она вообще больше не улыбалась, и Мэри вдруг ощутила всю серьезность намерений лорда Уитфилда. А быть может, это были намерения и леди Валери тоже? В чем же они заодно?

Очень хотелось наконец прояснить обстоятельства и не длить более эту мучительную неопределенность. Решившись сделать первый шаг, Мэри спросила:

– Чем же может помочь вам дочь Чарльза Фэрчайлда, лорд Уитфилд?

– Есть одна дама, – сказал он, – очень красивая и большая умница, которая была любовницей некоторых наших уважаемых министров. Она имела на них большое влияние и использовала это влияние очень умно. Но вот что было очень неумно – она вела дневник, где записывала многие подробности.

Лорд Уитфилд сделал многозначительную паузу.

Внимание Мэри невольно обратилось к леди Валери. Легкая улыбка пробежала по ее губам и тут же исчезла, вспорхнув как бабочка.

– Дневник украден людьми весьма дурного нрава, желающими использовать его во зло, и в результате прекрасная дама может пострадать.

Страх и сознание неизбежного охватило Мэри. «Да переходи же к сути дела!» – хотелось крикнуть ей.

Но экономка никогда не выражает нетерпения.

– Прекрасная дама могла бы заплатить этим гнусным мерзавцам. В этом случае они обещают вернуть дневник, но она справедливо опасается – и в этом я с ней полностью согласен – что это маловероятно. Но если она не заплатит, содержание дневника будет уж точно предано огласке, и ей не удастся избежать скандала.

В комнате стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в камине. В воздухе чувствовался слабый запах дыма, и Мэри пришла в голову совсем неуместная в этот момент мысль, что камин не мешало бы прочистить. Как, однако, прочно обосновалась в ней экономка. Подсознательно же она всячески старалась прогнать ужасную догадку о том, от чего у нее холодело внутри, – что разыскиваемый лордом Уитфилдом дневник принадлежал…

Мэри прямо взглянула в лицо леди Валери.

– Ведь это ваш дневник?

– Да.

Это был всего лишь едва слышный шепот, но в ушах Мэри он прозвучал как щелчок замкнувшихся на ее руках кандалов. Обычно она собранна. И ради леди Валери она пойдет на все.

Пока Мэри собиралась с силами, чтобы сохранить самообладание, леди Валери направилась к двери. Открыв ее, она сказала Тримэйну несколько слов. Затем она вернулась и села на свое место с совершенно безмятежным видом, как будто и не она только что отдала распоряжение, разом нарушившее все так тщательно продуманные планы Мэри.