Настанет день, когда я разлюблю тебя (СИ) - Страница 9

— То есть, ты простила меня? Окончательно?

— Да, Кирилл. И я рада.

— А я нет, — неожиданно горячо заговорил Кирилл. — Я не рад. И не хочу, чтобы ты прощала меня. Такое прощение — это равнодушие, Вика!

Вика молча смотрела на него. Выпад оказался слишком неожиданным, и Вика растерялась. Воспользовавшись этим, Кирилл схватил её, прижал к себе и начал быстро целовать, куда придётся. Вика отчаянно пыталась вырваться, отворачивалась, пряча губы, но он только сильнее сжимал её в кольце рук.

— Вика, — торопливо и прерывисто говорил Кирилл. — Вика! Прошу, вернись ко мне! Пока не поздно, пока у вас нет детей… Я ведь приезжаю сюда только из-за тебя! Я ждал тебя, всё это время ждал… Я знаю, что ты моя, Вика!

Для Вики было очень важно, чтобы Кирилл не смог поцеловать её в губы. Казалось, после этого ей уже не отмыться. По-прежнему пытаясь вырваться, Вика открыла глаза, которые в страхе крепко зажмурила, и увидела перед собой плечо Кирилла. Не задумываясь, она вновь зажмурилась и впилась в плечо зубами, что тот вампир.

Не ожидавший такого сопротивления Григорьев, охнув, на мгновение ослабил хватку, и через минуту Вика уже влетела во двор, захлопнув за собой ворота. Теперь нужно было отдышаться и привести себя в порядок, чтобы не напугать маму.

Вика стояла, прижавшись спиной к воротам и, глубоко дыша, смотрела в звёздное июльское небо. Небосвод был ещё недостаточно тёмный, синева не уступила место черноте ночи, а на западе виднелись отблески заката, но звёзды светили достаточно ярко.

Интересно, почему Григорьев не уезжает? За воротами, там, со стороны улицы, было очень тихо. Потом открылась и хлопнула дверца машины, раздались приближающиеся лёгкие шаги.

— Прости меня, Вика, — тихо и виновато заговорил Кирилл.

Вика знала, что он стоит вплотную к воротам, как и она, только по ту сторону. И он знает, что она здесь, не ушла.

— Я обещал, что всё пройдёт по-дружески и цивилизованно, но под конец не вывез. Потому что увидел и понял: для тебя это, и вправду, лишь по-дружески. Прости. Я опять умудрился всё испортить.

— Кирилл… — Вика откашлялась. — Не приходи больше. Я даже разговаривать не стану, просто не открою ворота. И встреч не ищи. Я хотела, чтобы мы поговорили цивилизованно, но это оказалась заведомо провальной идеей. Прости меня за эту глупость. Откажись я с тобой ехать, ничего этого не было бы.

— Только не вини себя, пожалуйста! Я сам был уверен, что это дружеская встреча, но переоценил себя. Оказался не готов к тому, что ты в самом деле разлюбила меня, такого неотразимого, и полюбила другого. Не переживай, больше не приду и не буду искать встреч. А если случайно увидимся? Я должен делать вид, что мы незнакомы и переходить на другую сторону улицы?

— Вот это лишнее.

— Улыбаешься? Я знаю, что улыбаешься.

— Кирилл…

— Что?

— Очень больно?

— Очень. Но не там, где ты думаешь. С плечом нормально всё. Спасибо, что сухожилия не перегрызла, львица…не моя.

— Прости, Кирилл, по-другому не могла остановить тебя. И прощай. Я пойду.

— Не "прощай", а спокойной ночи. Я не собираюсь никуда, Вика. Не уеду, пока отпуск не закончится. Но ты можешь быть спокойна. Пока, Вика.

— Пока, Кирилл.

Вика услышала лёгкие удаляющиеся шаги. Затем хлопнула дверца и раздался шум мотора. Вскоре всё стихло, и до Вики донеслось, наконец, стрекотание сверчков. Поправив волосы, Вика несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, и открыла двери в сени.

… Коля так и не позвонил. Вика позвонила сама, но телефон мужа оказался вне зоны действия сети. Вика звонила снова и снова, но всё безрезультатно. Настала глубокая ночь, а Вика всё лежала, глядя в потолок невидящим взглядом. Сон не шёл. Время от времени Вика вновь набирала Коле, однако ситуация не менялась. Постепенно тревога уступила место панике, которая проникла, казалось, в каждую клеточку существа Вики, заполнила собой всё.

Слёзы стекали из уголков глаз и падали на подушку, но Вика даже не замечала этого. Вика была уверена, что с Колей случилась беда, а виновата в этом она, только она. Она, Вика, предав любимого мужа, закрывала недоговорённости с бывшим, тратила на никому не нужные беседы и поездки драгоценное время. Это время и эти душевные силы должны были принадлежать лишь Коле, её любимому, её мужу. Теперь судьба наказала её. Возмездие не заставило себя ждать, пришло тут же, ещё при этой жизни. И как теперь продолжать жить?

Вика ругала себя за то, что не попросила у мужа номера телефонов его сослуживцев. Хоть бы один номер! Она позвонила бы, несмотря на неурочный час, непременно позвонила бы!

Уже почти рассвело, когда Вика, измотанная тяжёлыми переживаниями, самобичеванием и изнуряющими рыданиями, буквально провалилась в тяжёлое забытье, мало напоминающее сон.

Просыпаться начала оттого, что почувствовала, как большие и нежные ладони гладят её плечи, руки, осторожно касаются груди, шеи, щёк и волос, а тёплые губы приникают к ее губам. Вдохнув едва уловимые запахи улицы и автомобильного топлива, Вика, не открывая глаз, всхлипнула и прошептала:

— Коля. Коленька мой!

— Просыпайся, соня, — прошептал Коля.

Поняв, что всё происходит наяву, Вика широко открыла глаза и села, судорожно обхватив мужа за плечи.

— Слава Богу! Приехал… — горло пересекло, и Вика не могла больше сказать ни слова.

— Ты что, плакала?

— Я тебе почти всю ночь звонила! Ты почему не отвечал?! Уже не знала, что и думать!

— Прости, Викуша! Я телефон не зарядил даже, когда домой заезжал. Быстро душ принял и рванул сюда. И беспроводной зарядник забыл. Хорошо, вещи были собраны, ты ещё перед отъездом собрала, а то я бы так и прилетел, в чём был.

— Коля, я же просила, не гони, будь осторожен!

— А я и не гнал, — соврал Коля. — Осторожно ехал.

— Ты сам-то себе веришь?

— Прости, — смутился Коля. — Ничего с собой поделать не мог. Меня будто подгонял и толкал кто-то; я был уверен, что должен домчаться к тебе как можно быстрее.

— Сумасшедший, — прошептала Вика и начала стягивать с мужа серую футболку.

— Викуш, я с дороги, чумазый, — тихо рассмеялся Коля, но сам тут же забрался ладонями под пижаму Вики и закрыл глаза, проглотив комок в горле.

— Потом в баню сходишь. Вместе сходим. Спинку тебе потру, — прошептала Вика.

— Викуш, надо двери закрыть.

— Быстрее.

Вика опустила Колю, но он тут же вернулся, почти на ходу стягивая спортивные брюки вместе с боксерами.

— Поверить не могу, что это ты, что мы наконец-то вместе, — прошептал Коля, прижимая к себе жену.

— А ты поверь.

Наконец-то у Вики и у Коли начался настоящий, полноценный отпуск. Вика всё чаще думала о том, что нужно было ей остаться в Казани и ждать Колю из командировки, ведь всё равно без мужа и отдых был не отдых.

Каждый день Вика с Колей, родители Вики и Степан с семьёй выбирались то в лес за ягодами и грибами, то на пикник, то купаться на реку, протекающую прямо за селом, то в гости к многочисленной родне. Пару раз ездили на рыбалку, правда, на специализированный пруд форелевого хозяйства.

Андрей Иванович и Степан терпеливо ждали, когда Коля вдоволь отдохнёт рядом с женой, чтобы отправиться на настоящую рыбалку в Насадку. Село Насадка располагалось в соседнем районе, но добраться в Насадку можно было только при помощи переправы, на пароме.

Село было достаточно большое и очень живописное, но на самую настоящую и крутую рыбалку истинные рыбаки ездили в глухие, почти отрезанные от цивилизации места, — места, где не было ни интернета, ни даже мобильной связи.

Если честно, Коле совсем не хотелось расставаться с Викой на целых два дня, тем более, без возможности общаться с женой хотя бы по телефону, но когда-то он дал обещание, а тесть и шурин ждали долгих четыре года.

Мужчины должны были уехать рано утром, и Коля почти всю ночь не давал Вике спать. Вообще, в Столбово у них словно вновь начался медовый месяц. Точнее, наконец-то начался настоящий медовый месяц.