Наследство в глухой провинции - Страница 2

— Вот и искал бы этих мужчин, если ты такой умный! — сердито сказала Ольга. — Что ж ты к Лариске обратился?

— Я хорошо оплачу ей услуги посредника.

— Заплатишь? Ах ты, наш щедрый! — От злости подруга просто кипела.

Она, конечно, догадывалась, что это только начало, цветочки и нам придется немало попотеть, чтобы мужики признали в нас достойных партнеров.

И начинать надо именно с красавчика Серджио. Это было дело принципа. Первая неудача могла привести на хвосте следующую, в этом моя будущая шефиня не сомневалась.

Потому, не получив желаемое с наскока, Ольга сменила тон на доверительный.

— Пойми ты, глупыш, — ворковала она, поглаживая руку Серджио, — мой друг банкир. Ты знаешь, что это такое?

— Деньги, — коротко сказал итальянец.

— Вот именно. И он мне их дает. Значит, верит, не так ли? Не знаю, как у вас в Италии, а у нас про женщин порой говорят: я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик. То есть женщины делают мужскую работу, причем вполне успешно…

Серджио испуганно взглянул на Ольку, а потом перевел взгляд на меня. И раз на первый взгляд на быков, а также на лошадей мы никак не походили, в нас могли оказаться некие скрытые дефекты.

Наверное, в конце концов Серджио решил, что у русских юмор такой — он и раньше его не очень понимал, — и облегченно вздохнул:

— Шутите!

Не стану хвалить себя, но Ольга у нас красавица, ей хоть сейчас в модельный бизнес можно идти. Высокая, статная. Добавьте сюда еще большие голубые глаза с поволокой, вьющиеся белокурые волосы. Может, для модели несколько крупновата, но обычно мужики с восхищением говорят о ней: «Настоящая казачка».

Что подразумевает уйму всяких внешних достоинств. В том числе выраженных еще одним простым, нашим, местным, словом: справная! Хотя в плане колера — среди казачек не слишком много блондинок.

Моя стать пожиже: я худее Ольки и на пять сантиметров ниже. Что называется, тонкокостная. Зато волосы у меня темные, а кожа смуглая. То есть нас с подругой скрестить, и получится как раз тот самый тип.

— Какие шутки, Серджио! Может, у вас в Италии к мнению женщин не очень прислушиваются, а у нас мужчины говорят: «Что хочет женщина, то хочет Бог!»

— У нас тоже так говорят, — рассеянно подтвердил итальянец, думая о чем-то своем.

Не знаю, в ту ли минуту он надумал попробовать и рискнуть или в конце вечера, когда Ольга на прощание прижала его к своей высокой упругой груди — пятый размер! И глубоким чарующим голосом потребовала:

— Решайся, Сереженька, не прогадаешь!

Итак, Серджио мы уломали, но он принял все меры к тому, чтобы свести риск сделки до минимума.

С первой партией компьютеров он прибыл сам и отдал их нам по божеской цене, однако и со стопроцентной предоплатой. Никаких там «под реализацию». А только сразу и сейчас!

В принципе мы нашли товар, который поставлял Серджио, и в Москве — из столицы мы получали запчасти к оргтехнике, но Ольга отчего-то считала, что так мы можем с чистой совестью писать в рекламных буклетах про прямые поставки и цены производителя.

Позднее, убедившись в нашей кредитоспособности, Серджио несколько повысил цены, уверяя, что у него появились трудности.

Над названием своей фирмы мы с Олей бились два дня. Казалось, все, что можно было придумать, уже придумали до нас. Мы и фамилии сокращали, и свои имена крутили-вертели. Но в городе уже был и магазин «Ольга», и нотариальная контора «Лариса», а повторения названий регистрационные органы не допускали.

Тогда мы сложили первую букву наших фамилий и по две буквы от имен — получилась абракадабра «Каола». Зато такого названия ни у кого не было. Может, на первых порах оно кому-то и резало ухо, но потом покупатели привыкли, и, думаю, теперь это название нашей фирмы для заинтересованных лиц кое-что значит.

К слову сказать, пашем мы с Олькой как трактора, не за страх, а за совесть, у нас даже секретаря нет. Мы доплачиваем несколько сотен рублей приходящему бухгалтеру Свете, чтобы она отвечала на звонки, когда, случается, кто-то из нас не может остаться в офисе.

А еще мы стараемся при всех скачках рубля удерживать стабильными цены. Естественно, приходится давить и на Серджио. Мы торгуемся за каждый цент, упрашиваем его о скидках, отчего он стонет:

— Санта-Мария! Пачиму я дольжен поддерживат стабилность вашей экономики? Я же не валютный фонд.

— Слушай, — нарочито серьезно напираю я, — с тобой работает такая красивая женщина, а ты не хочешь делать ей никаких уступок.

— Хорошая женщина, — соглашается Серджио со вздохом. — Я сделал уступки, а что за это получил?

— Надежных партнеров, — напоминаю я.

Мне понятны и его вздохи, и алчные взгляды: возможно, пойди я им навстречу, мы и добились бы желанных скидок, но я ничего не могу с собой поделать.

На вкус какой другой женщины Серджио — красавчик, прямо конфетный, а мне как раз такие не нравятся. Черные глаза его какие-то масленые, а вечно прилизанные волосы — не дай Бог, чтобы выбилась хоть одна прядь! — вызывают у меня воспоминания о машинном масле, которое одно время рекламировало российское телевидение.

Такие вот шутки вытворяет со мной ассоциативное мышление, и по этому поводу остается только сокрушаться! Не лежит у меня душа к ходячей рекламе машинного масла…

Впрочем, угрызения совести меня не мучают: мы с самого начала договорились с Олькой, никогда не спать с мужиками ради дела. Близкие отношения Кривенко с банкиром Левой просто удачное совпадение.

А вот сегодняшний выпад в адрес моего бойфренда уже, кажется, ритуал. Я не могу доказать подруге, что вовсе не содержу Николашу, как она считает. Несмотря на всю субтильность, мужское начало в Коле Дольском чрезвычайно развито. Он их тех — бедных, но гордых. При малейшей моей попытке оплатить какое-нибудь наше с ним совместное мероприятие он злится и рычит: «Не оскорбляй меня, я не альфонс!»

Что поделаешь, Коля не из тех, кого любят деньги. Не то что бы он полный неудачник, но у него, по-моему, хроническая черная полоса. Что бы Дольский ни задумал — а мозги у парня неплохие, — все срывается в последний момент. Несмотря ни на что, он не сдается, а на мой взгляд, неудачники — прежде всего нытики. Уже за несгибаемость Дольского стоит уважать. Мне остается лишь подбадривать его изо всех сил.

И вообще Коляша — джентльмен до мозга костей. Моя бабушка говорила про таких, как он: «На последнюю пятерку найму тройку лошадей!» Он может истратить последние деньги, чтобы купить мне розу, которую зимой, встречая меня с работы, прячет под куртку, чтобы цветок не замерз. И покупает мой любимый кофе — для него дорогой. Словом, о любви к Дольскому я говорить не могу, но он мне симпатичен.

Наверное, он тоже не умирает от вулканической страсти ко мне, но нам с ним всегда легко и весело — что вечерком за чашкой кофе, что ночью в постели, а такая легкость в общении не каждому дана. Это, согласитесь, дар.

Понятное дело, так, как подруге, мне не жить: банкир может исполнить почти любую Олькину прихоть, хотя морально ей вряд ли столь же комфортно, как мне. Так это или не так, каждая из нас удовлетворяется тем, что имеет.

Хорошо хоть жилплощадь какая-никакая у моего журналиста имеется. Это не наследство и не заработанная им собственная жилплощадь, а всего лишь комната в семейном общежитии, которую выбил для него у городских властей редактор газеты. Родом Коля из курортного городка Горячий Ключ, но жить и работать там не хочет — не те масштабы для профессионала.

Какое-то слово в моих размышлениях заставило меня на мгновение застыть: я опять упустила что-то важное. Или показалось?

Комнатушка Дольского, между прочим, с раковиной и газовой плитой, хотя остальные удобства и во дворе. Пардон, в конце коридора. Лучше, чем ничего. Иначе наш роман с журналистом закончился бы, не начавшись, то есть остался на конфетно-букетной стадии.

Самое смешное, в отличие от меня Николаша с оргтехникой не дружит. То есть для него Интернет — темный лес, а к компьютеру он подходит только в одном случае — чтобы поиграть в карты: игре, хоть и с трудом, научила его я.