Наследство в глухой провинции - Страница 16

Наверное, потому все мне снились какие-то бандитские рожи, а чьи-то шаги в коридоре и даже бормотание телевизора в соседнем номере заставляли меня вздрагивать и просыпаться.

Если учесть и предыдущую ночь, когда я собиралась в поездку и встала чуть свет…

В общем, проспала я сладко до четырех часов пополудни, вышла во двор, взглянула на приткнувшуюся у забора Симку и поняла, что мне вовсе не хочется возвращаться в гостиницу. С другой стороны, разве я обязана непременно в ней жить?

Я открыла ворота, загнала машину под навес напротив крыльца, подправила косметику и подошла к забору.

— Лида, — негромко позвала я — мало ли, может, у женщины дети еще спят?

Она выскочила на крыльцо тотчас. Наверное, на теткин двор у нее выходят окна кухни. Потому она видит все, что здесь происходит. Вот и была в курсе теткиных дел.

Хоть и выглядел молодой воздыхатель Липы красавчиком, однако же заподозрила его соседка. Только ли детективы, ею прочитанные, тому виной?

Поистине от безделья и мой бедный ум начинает решать задачи житейские, за неимением компьютерных. Надо отвлечься.

— Лида, не подскажешь, где здесь поблизости магазин?

— А что ты там хочешь купить? По-хорошему, за продуктами надо в центр идти. У нас разве что найдешь хлеб, воду да колбасу местную.

— А ваши местные колбасы плохие?

— На мой вкус, так слишком жирные. А ты проголодалась?

— Да вот сначала машину загнала, а потом подумала… Нет, в центр ваш я идти не хочу.

— Здесь же всего три квартала.

— Все равно не пойду. Я возьму бутылку воды и шоколадку. Шоколад у вас есть?

— Шоколад есть, — кивнула соседка отчего-то со вздохом.

— Сколько у тебя детей-то?

— Трое, — с гордостью сказала Лида; тут же в доме раздался детский рев. Лида беспокойно оглянулась на дверь и торопливо проговорила: — Выйдешь из калитки, пройдешь налево до конца квартала, там и увидишь.

И она скрылась в доме. Интересно, местные женщины объясняют, как пройти куда-то, совершенно одинаково. И до нее старушка у кладбища говорила: там увидите…

Если Лида была и старше меня, то года на три, не больше, и детей у нее трое, а у меня пока даже не предвидится… Чего я вдруг о детях подумала? Воздух провинции сказывается? Вон Ольга старше меня, а ничего, без детей не страдает…

Я дошла до конца квартала и мысленно ахнула. Кажется, в этом самом месте поселок кончался, потому что одиноко стоявший магазин, стеклянный одноэтажный домик, располагался прямо на опушке леса. Сколько же жителей в этом Костромино, если в любой его конец можно дойти за несколько минут?

— Вы племянница Липы? — спросила меня продавщица, доставая с витрины шоколадки, которые я ей показывала. Одну для себя и четыре для Лиды и ее детей.

— Племянница.

— Чего ж на похороны не приехала?

— Я как раз в отъезде была. В Италии, — любезно пояснила я.

— В Италии, — эхом повторила продавщица, глядя на меня с неприкрытой завистью.

Везет же некоторым, наверное, думала она, и по италиям раскатывают, и наследство получают.

На самом деле так и было. Родители и не стали мне звонить. Поехали сами, а мне рассказали уже по приезде.

— Отмаялась, горемычная, — сказала со вздохом продавщица.

— Почему же она горемычная?

— Думаешь, одинокой хорошо? Без мужика, без детей…

Почему-то мне никогда не приходило в голову считать тетку горемычной. Она всегда приезжала к нам оживленная, энергичная, командовала: «Веди меня, племяшка, к очагам культуры».

Вместе с ней мы смотрели все спектакли и посещали все концерты, которые в это время в нашем городе давали.

А в последний день перед отъездом папа вез тетку на рынок, где она в огромных количествах закупала фрукты и овощи.

— Как же ты все это потащишь? — ужасалась мама.

— Я позвонила, меня встретят, — легкомысленно отмахивалась Олимпиада.

— Дайте мне пять шоколадок и бутылку лимонада, — сказала я продавщице; еще не хватало мне обсуждать покойную тетушку с посторонним человеком!

Я опять позвала соседку и передала ей четыре шоколадки:

— Смотри, и сама поешь!

Лида растрогалась:

— Жаль, у Пашки аллергия на шоколад.

А наши предки вообще знали, что такое аллергия? Или просто давали малышам все, что в доме было, — и вырастали те вполне здоровыми…

Опять меня понесло! Отчего у детей бывают аллергии. Раньше мне подобное и в голову бы не пришло. Все из-за теток в нотариальной конторе. Подсуетись они, я бы уже ехала домой, оставив на ту же Лиду доверенность на продажу наследственного дома.

Я поставила на холодной застекленной веранде газированную воду — не включать же из-за нее холодильник — и отправилась осматривать участок, который, как я поняла, простирался сразу за сараем.

Трудно, конечно, определить на глаз, но участок тетки составлял не меньше сорока, а то и пятидесяти соток. Правда, получалось, что дом ее стоял на пригорке, а огород как бы нырял вниз.

Кто-то вспахал участок и посадил на нем картошку — наверное, соседи. Что ж, все равно земля пустует. Оканчивалось теткино «поместье» несколькими симпатичными елочками, за которыми виднелся то ли пруд, то ли озеро, а еще дальше — начинался все тот же лес. Красотища! Я постояла, любуясь.

Красиво, но этот идиллический пейзаж никаких особых струн в моей душе не затронул. Мало ли на какие красоты мне приходилось любоваться: то ли на родной земле, то ли будучи за границей. Что же, обязательно в таких местах надо поселяться?

Помню лет в четырнадцать меня поразил один наш южный пейзаж — мы с классом собирали на поле помидоры. Примерно в начале сентября. Урожай их в том году оказался невиданным, так что наш класс вместо учебы отправили помогать пригородному колхозу в уборке.

В какой-то момент я оторвалась от работы, посмотрела в синее небо, взглянула вокруг: мамочки, аж дух захватило. Я даже стихотворение тогда сочинила.

Может, кто из настоящих поэтов и скажет: примитив, стереотип, но я тогда именно так почувствовала окружающую меня красоту. Мир вокруг был моим, я родилась среди него и жила. И считала, что так будет всегда.

Став старше, я поняла, что урбанизация искривила мои мироощущения: никогда так не радовалась моя душа, никогда так не замирала от восторга, как в тот момент, когда ребята из «Газпрома» забрали у нас со склада первую, невероятно большую партию оргтехники.

Я прихватила со двора охапку дров и пошла в дом. Подбросила пару поленьев в печь и сунулась к теткиным полкам с книгами. Как и я, она любила приключенческие романы, и мне было чем разжиться.

Откусывала кусочки шоколада, запивала их водой и читала, чувствуя себя вполне счастливой. Заснула здесь же, на диване, с трудом уговорив себя подняться и выключить свет.

Рано утром меня разбудил петух. Я глянула на часы — шесть утра. Так рано дома я никогда не вставала. Собственно, сквозь сон я слышала его кукареканье и раньше, но тогда оно не мешало мне спать, существуя лишь как деталь какого-то хорошего сна. Я повертелась в постели, но заснуть больше не смогла.

Кроме того, по выражению Ольги, нужно было и минус попить. То есть удалить из организма выпитое накануне. В доме было все еще тепло, и я опять вспомнила, в противовес что ли, арктический холод нетопленой гостиницы. Хорошо, что осталась дома.

Взяв полотенце, я вышла на крыльцо. Солнце подобралось уже к краю горизонта — по-научному, светало, — но воздух пока явно пах морозцем.

Я пошла по выложенной плиткой дорожке к незатейливому деревянному строению, мысленно пеняя тетке: образованная женщина! Ну если здесь нет центральной канализации, могла бы выкопать на своих пятидесяти сотках септик. Уж специальная машина, с помощью которой можно было бы раз в два года его чистить, наверное, в поселке нашлась бы. А в пристройке к дому поставила бы биотуалет.