Наследство одной ведьмы - Страница 6

Оживились и нищие, стали вспоминать жалостливые легенды, кривить лицо, тянуть руку за милостыней. Василиса тут же раздала им мелочь. что скопилась в карманах.

Я же, памятуя сказания про юродивых у храма, начал кривляться и прыгать. Чуть не упал с крыльца — но никто на меня не обратил внимание. не заметил.

За нами закрылись двери. В храме было тепло и душно.

В храм я вошел вместе с ней, но почти сразу за порогом отстал от нее. Сделал это намеренно, ибо молитва, это есть разговор с богом, суть его интимна и слушать его — по крайней мере нетактично.

Да и к тому же храм был православным, ну а я был протесантом.

Поставив свечи каким-то святым, Василиса подошла к служке. Говорили они мало, как я понял Василиса просила позвать кого-то ближе к начальству, а стало быть и к богу. И действительно — через пару минут вышел… Нет, не Бог… Вышел приходской священник. с ним тоже разговор не затянулся. Василиса говорила много и импульсивно. Священник отвечал все больше киванием головы. Часто Василиса показывала в мою строну. тот смотрел в указанном направлении добросовестно, но по его глазам читал — он не видит ничего. кроме иконы за моей спиной. Наконец, разговор окончился. Священник ушел через Священные врата, Василиса возвратилась ко мне.

— Что, не помогло? — спросил я у нее.

Она кивнула.

— Что сказал священник?… Не отвечай, я угадаю… Он велел молиться, и зайти к врачам. Меня, он конечно не видел.

Василиса кивнула еще раз. К какому моему утверждению относилось ее согласие, она уточнять не стала. Я подумал, что вероятно, я был прав в обоих случаях.

— Даже не знаю, что тебе еще посоветовать…

Она отмахнулась и пошла прочь от храма.

С паперти к ней тянули руки нищие но она не подавала.

Никому…

Что ей еще оставалось?

Только поверить в меня, — скажите вы. Если, конечно не знаете женщин…

Против вампира, говорят, помогает чеснок и осиновый кол, против оборотня — серебряная пуля, для одержимых бесом вызывают экзорциста, а что делать с призраком?

Дело было уже к вечеру, и она отправилась домой. Туда надо было ехать трамваем через полгорода. В вагоне было прохладно и пусто, шел он быстро, но в темноте движенья было почти не видно. Василиса села в конце салона. Я присел рядышком и всю дорогу ей что-то рассказывал. Но она всю дорогу просидела без слова, прильнув щекой к стеклу и смотрела в никуда.

На меня она тоже не реагировала, и я даже на мгновение испугался, что она уже не видит меня. Но тут, обгоняя трамвай по дороге промчался автобус с проблесковыми маячками.

— Девушка, — спросил я, — а вы не подскажете, куда идет автобус за номером «02»…

Она улыбнулась краешками губ.

Может, она меня и не видела, но слышала точно.

Затем был ее дом, подъезд, лифт, похожий на пыточную клеть и с запахом то ли карцера, то ли клозета.

Василиса попыталась захлопнуть перед мои носом дверь, и ей это удалось. Почти удалось — я легко прошел через дверь.

— К вам можно? — спросил я.

— Нельзя.

— Да уже поздно — зашел уже.

Василиса сбросила куртку, хотела переодеться в домашнее, потянула, было за низ свитера, и я невольно оцепенел. Но она остановилась и повернулась ко мне:

— Хоть отвернись! Не подсматривай!

— Ну вот еще. Меня же нету, я не существую. А как может подсматривать тот, кого не существует?

Василиса махнула рукой и осталась в том, в чем была. Пока она готовила ужин, я сидел в уголке кухни:

— А не проще ли смириться? К чему все это?

— Прямо мои мысли, — заметила Василиса. — Я об этом думала полчаса назад.

— И что надумала?

— Решила, что покоряться безумию глупо. Сегодня мне видишься ты, завтра, возможно, увижу еще десять призраков и решу, что я Жанна д'Арк.

— Ты не Жанна д'Арк…

— Ну и я о том же…

— Но ведь ты и так со мной разговариваешь — клянусь, мне больше не надо. Да и вдруг… Вдруг болезнь сама пройдет.

Садясь за трапезу она отрицательно покачала головой:

— Не надо заниматься самолечением.

Затем она улеглась спать, не раздеваясь, лишь укрывшись войлочным одеялом.

Я сел в кресло напротив и глядел как она спит. Она часто просыпалась, проверяя, на месте ли я.

Лишь часа в три ночи я решил, что неплохо бы пройтись размять ноги. Краем глаза я видел, что она заметила мой уход и выдохнула с облегчением.

Ну что ж — пусть поспит спокойно до утра.

А утром…

А утром я вернулся.

Прошел тихо и уселся на кухне, ожидая когда она проснется.

— Доброе утро, — сказал я ей, когда она вошла на кухню.

Ответом мне был горький вздох:

— Угу…

— А почему «угу» а не «ага»?

— Да ведь утро же… Еще не проснулась.

Поела она на скорую руку — кофе, бутерброды. За завтраком читала какую-то толстую книгу.

— А что читаешь? — спросил я.

— Историю Испанской инквизиции…

— Ну и как?…

— Забавная это вещица — испанская инквизиция.

Сразу после трапезы стала одеваться.

— Поехали? — позвала меня из прихожей.

— Да ладно, могу и здесь подождать.

— Нет уж, поехали — все же из-за тебя собралась.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Что у нее было на уме, я не знал. Она же мне не сообщала, вероятно, боясь спугнуть.

Мы проезжали мимо больниц, мимо церквей… Дорога была мне знакома — хотя в городе было мало дорог, которые я бы не знал. Мы возвращались к нашему институту.

Но не доехав одну остановку, Василиса вышла из троллейбуса. Это был студенческий квартал. И действительно — Василиса направилась к одному зданию, вошла, поднялась по лестнице, прошла полутемным коридором. Постучала в нужную дверь, толкнула ее — заперто, постучала опять. Я прошел сквозь стену, осмотрелся — берлога явно мужская. Вернулся к Василисе.

— Нету там никого. Но если хочешь, могу попробовать открыть дверь.

Василиса покачала головой: не надо…

Дальше по коридору сидели и курили ее сокурсники, она подошла к ним, поздоровалась и спросила какого-то Витю.

— А на кой он тебе нужен? Ответили ей вопросом на вопрос, — По какой причине ты его ищешь?…

— Причина эта, — ответила Василиса, — стоит за моим плечом и дышит мне в спину.

Ребята посмотрели в указанном направлении и сквозь меня. Конечно же на мне их взгляд не задержался.

— А, тогда понятно. Так бы сразу сказала, мол рехнулась и ищешь родственную душу. Да на базар он пошел… Можешь его у нас подождать, чайку попьешь, согреешься. Только заварка у нас старая и кипяток остыл вовсе.

Василиса покачала головой побрела прочь.

Благо базарчик был недалеко и не столь большой — разминуться с кем-то по дороге к нему было трудно, а найти кого-то там — проще простого.

Наш случай не стал исключением — мы нашли его в ряду, где он покупал куриные яйца. Яйца эти были мелкими, грязными, и как следствие — недорогими. Собственно все эти эпитеты можно было бы применить и к самому базарчику.

— Ой, чего это у тебя на лбу? — начала Василиса вместо приветствия.

На лбу у этого приятеля переливаясь всеми цветами радуги рос фурункул.

— Это, понимаешь ли, третий глаз Вишну.

— Во первых не Вишну, а Шивы, — заметил я, — а во-вторых Шива ему попался какой-то косоглазый.

Фурункул явно был больше смещен к левому глазу.

— Витя, мне нужна твоя помощь… —.

— Мне нужна твоя одежда, — попытался пошутить я, — и мотоцикл…

— А что случилось? — Ответил он.

— Разве ты сам не видишь?

Он внимательно вгляделся в Василису. Меня он, конечно же не видел.

— Да, — заметил он, — у тебя что-то с кармой…

— По-моему, вопрос исчерпан, — сказал я, — пошли отсюда.

Но нет, меня никто не послушал, хотя я и был услышан. С базара они пошли вместе.

Шли они взявшись под руку, чтоб не упасть.

Погода стояла премерзкая, дул жуткий ветер, дул ветер, заметая снежинки в карманы и во все складки одежды. Снег был редкий, но злой, он как наждачной бумагой обдирал лица прохожим.