Наследство из преисподней - Страница 43

– Но мы не сможем уйти от собаки!

– Попытаемся. Может, нам повезет.

Я окинул критическим взглядом ее джинсовую одежонку и сказал:

– Вот только костюмчик мне твой жалко. Дорогой, наверное?

– Да какая разница!

– И то верно… За мной!

И я бросился бежать вниз – туда, где находилось заболоченное пространство. Илона не отставала.

Очутившись на краю болотца, я первым делом срубил две длинные жерди и одну из них вручил девушке.

– Знаешь, как ходить по болоту? – спросил я, пробуя жердью глубину топкого места.

– Знаю. В детстве я почти каждое лето отдыхала у бабушки на Смоленщине. А там болот хватает.

– Что ж, придется вспомнить детство. Будь внимательна и осторожна, иди за мною след в след. Все понятно?

– Конечно.

– Вот и ладушки. Двинулись…

Мы вошли по щиколотки в грязь и зашлепали по низинке к ручью, который из-за дождя разлился и вышел из берегов. На нашу удачу, болото оказалось не бездонным; скорее всего, это была, как я и предполагал, заболоченная местность, пересыхающая летом.

Вскоре мы добрались до ручья и побрели вниз по течению, время от времени попадая в глубокие промоины.

Илона сдержанно ругалась сквозь зубы – что она говорила, мне не было слышно, но я думаю, ее выражения не отличались высоким стилем.

А я монотонно повторял припев старинной казацкой песни, всплывший из каких-то неведомых генетических глубин "Ма-ру-ся раз, два, три калина, чернявая дивчина, в саду ягоды рвала. Ма-ру-ся раз, два…" Так мы шли часа два, пока я не решил, что пора выбираться на сухое место. По моему мнению, теперь даже самая классная ищейка не смогла бы унюхать наши следы.

– Нужно искать место для ночлега, – сказал я, посмотрев на небо.

– Еще рано, – возразила Илона.

Похоже, она втянулась в походную обстановку и уже не выглядела потерянной и уставшей.

Это было одновременно удивительно (надо же, без соответствующей подготовки – и такая сила духа и воистину мужская выносливость) и обнадеживающе. Ведь ничего нет противней нытиков и слабодушных людей, попавших в экстремальную ситуацию. Они могут потянуть на дно даже самых стойких и выносливых.

– В самый раз, дорогая, – ответил я благодушно. – Нам нужно соорудить шалаш – вдруг пойдет дождь – и приготовить ужин.

– Да-а, подкрепиться не мешает… – мечтательно сказала Илона. – Опять грибная диета?..

– Перефразируя Шекспира, скажу: есть кое-что в природе из съедобного такое, что и не снилось нашим мудрецам-диетологам.

– Что именно?

– Возможно, узнаешь, – ответил я коротко. – Но думаю, что не сегодня. А лучше бы этого никогда не знать. Для начала убери вон с той площадки сухую траву.

Илона подчинилась беспрекословно. К тому времени, когда я нарубил лапника, место под шалаш было готово. Мы соорудили его за полчаса.

– Ну и?.. – спросила Илона, когда наше временное жилище было готово.

– В смысле ням-ням?

Я весело ухмыльнулся.

– Стив, не надо со мной шутить на эту тему. Иначе я ночью перегрызу тебе горло и выпью твою кровь, как вампир.

– Я подозревал, что тебя нужно опасаться. Но не до такой же степени. Ладно, ты убедила меня. Пойдем на охоту.

– Не говори загадками. Какая охота?

– Обычная. Чтобы было что пожевать. Иди за мной…

И я направился к ручью.

Мы построили шалаш на возвышенности, среди молодого ельника – чтобы наше сооружение не так бросалось в глаза. До обрывистого берега ручья было около сотни метров, что создавало определенные неудобства, но повышенная влажность почвы не позволяла расположиться на ночлег поближе к воде.

На берегу я быстро разделся и залез в ручей. Вода была мутной, но теплой. Илона смотрела на меня удивленными глазами.

Мое внимание сразу привлекли глинистые обрывы. Еще с детства я знал, что в них есть норы, в которых прячется разная водяная живность.

Первая же нора принесла мне удачу – огромный синевато-зеленый рак, щелкая клешнями, упал прямо под ноги Илоне.

– Ах!

Илона подскочила на месте от неожиданности.

– Держи его, иначе удерет, – сказал я радостно.

Еще бы не радоваться – теперь я был уверен, что голодными мы спать не ляжем.

– Как держать? – спросила Илона. – Он кусается.

– Сделай из моей рубахи мешок.

Во второй норе мне попался карась, в третьей – еще какая-то рыбешка, четвертая нора оказалась пустой, в пятой я снова наткнулся на колючие рачьи клешни…

Короче говоря, спустя час после начала моей "охоты" Илона едва таскала импровизированный мешок с добычей.

– Все, баста… – Я вылез из воды и по-собачьи отряхнулся. – На ужин хватит. И позавтракать будет чем.

– Не верю своим глазам…

Илона с восхищением заглядывала в "мешок".

– Теперь, надеюсь, ты поняла, для чего нужны мужчины. А то у феминисток мужик что-то среднее между инфузорией туфелькой и амебой.

– Не утрируй.

– Я всего лишь поднимаю проблему.

– Лучше подними свою рубаху с добычей, – смеясь, сказала Илона. – Я не дотащу ее до шалаша.

– Вот так всегда – кто работает, того и погоняют…

Перебрасываясь шутками, мы поднялись вверх по склону, и вскоре возле шалаша загорелся костер. Чтобы его нельзя было заметить, я выкопал ямку и положил туда сухие дрова, которые давали мало дыма. А затем посредине костра пристроил широкий плоский камень, который должен был исполнять роль жаровни.

Спустя еще полчаса выпотрошенная и почищенная рыбешка уже запекалась на камне в окружении красных раков.

– Какая прелесть… – Илона судорожно сглотнула, глядя на нашу "жаровню". – А запах… У-у…

– Налетай, подешевело…

Я ловко переправил испеченную рыбу и десяток раков на большой лист лопуха, служивший нам блюдом.

– Только не очень быстро, – поторопился я с предупреждением. – Карась рыба вкусная, но костистая…

– Соли бы… – сказала Илона, съев одну рыбешку.

– Соль – это белая смерть. Ешь и думай, что ты на диете.

Насытившись, мы улеглись отдыхать прямо возле костра, задумчиво глядя на тлеющие уголья. Чтобы утром не разводить огонь, я положил на камень-жаровню остатки своей добычи и теперь ждал, пока рыба и раки дойдут до нужной кондиции.

Уже стемнело, и на небе проклюнулись звезды. Луна где-то бродила за дальними лесами, потому тени все еще были черными, плотными, без серых полутонов.

Ни говорить, ни думать не хотелось. Казалось, что наступила та самая бесконечность, которая обозначается в математике лежащей ничком восьмеркой.

Скорость и время слились воедино, и мое тело стало длиною в мысль – несколько тысяч световых лет. Одна моя часть была на Земле, а другая… ну, может, на Орионе или просто в созвездии Стрельца.

Это было восхитительное чувство. Атомы и молекулы моего тела пронизывали века и пространство, черные космические дыры были моими глазами, таящими мудрость тысячелетий, кудри шевелил солнечный ветер, а та субстанция, что называется душой, заполняла всю Вселенную.

Наш сон был сном смертельно уставших людей. Мы бодрились, не признаваясь ни себе, ни тем более товарищу по несчастью, что к вечеру уже не осталось никаких сил, но нельзя обмануть собственные нервы и мышцы.

Когда я утром проснулся, то мне очень хотелось позвать кого-нибудь на помощь, чтобы помогли мне разогнуться. Все мое тело казалось закостеневшим, будто ночью я заболел какой-то неведомой науке разновидностью моментального остеохондроза.

Не лучше выглядела и Илона. Правда, она старалась не подавать виду, однако этот выпендреж стоил ей немало усилий.

Да, годы добавляют мудрости (которая приносит мало радости), но лишают человека энергии, а значит и жизненных сил. Я и впрямь казался себе аккумулятором, который забыли поставить на подзарядку.

Позавтракав остатками моего улова, мы замаскировали, как могли, кострище, развалили шалаш и двинулись в путь. Но прежде, чем выйти на маршрут, я нашел самое высокое место на бугре и забрался на сосну, что было отнюдь не легко.