Наследник (СИ) - Страница 1

Большая игра (англ. Great (Grand) game,

другое русское название — Война теней)

— геополитическое соперничество

между

Британской и Российской империями

за господство в Азии

в XIX — начале XX веков.

В широкий оборот термин

введен Редьярдом Киплингом.

«Бурные, пахнущие порохом и мятежами двадцатые, смутные, несущие непонятные перемены тридцатые, грозовые, стоящие на пороге войны сороковые закончились временем переговоров и договоров пятидесятых и наступающей эпохой стабильности шестидесятых. Собиравшиеся над миром тучи следующей Великой войны, еще более разрушительной, чем прошедшая в начале века, развеяли ветры новой геополитической ситуации. Появление лучеактивного или, иначе — ядерного оружия, сделало нападение на державы, им обладающие, слишком рискованным и дорогостоящим. Наличие данного сверхмощного оружия поставило перед военными новые, ранее не встречавшиеся проблемы и требования. Создание же первых, пусть еще несовершенных межконтинентальных баллистических ракет — полностью перевернуло всю геополитическую систему сдержек и равновесия, установившуюся к этому времени…» — мальчишка, читавший книгу, неожиданно отложил ее в сторону и встал из-за стола. Прошелся по комнате. Подошел к окну, за которым бушевала непогода. И застыл, задумчиво глядя на стекающие по стеклу струйки.

«Вторая книга и опять тоже самое предсказание. Стабильность, — он непроизвольно передернул плечами, словно сбрасывая с них рюкзак. — Скука смертная. А как же приключения и подвиги? Зря я выбрал воздушную кавалерию, если верить писателям, служить будет одинаково скучно, что где-нибудь в провинциальном гарнизоне, что в гвардии. В гвардии хотя бы на вакации можно будет дома чаще бывать… Но может мне все же повезет?» — в изгибах текущей по стеклу воды ему вдруг привиделись падающие вниз фигурки парашютистов.

В дверь негромко постучали.

— Да, папа! — крикнул он.

Вошедший мужчина, облаченный в черный морской повседневный мундир, высокого роста, стройный и гибкий, несмотря на возраст, очень напоминал мальчика. Разве что сильно повзрослевшего. Еще, пожалуй, соотношение роста и возраста сына позволяло предположить, что таким высоким, как папа, ему точно не вырасти.

— Чем занят, Олежка? — оглядев комнату, уточнил он. — Опять читаешь умственные книжки, — промелькнувшие в голосе иронические нотки явно намекали на то, что вошедший шутит

— Читаю Месснера[1], - серьезно ответил сын, приглашающе махнув рукой. — Интересно же…

Отец кивнул, словно подтверждая слова сына и прошел к столу. Усевшись на стоящий сбоку стул, он еще раз бросил взгляд на стол. На котором, кроме раскрытой книги Месснера, лежала еще стопка толстых солидного вида томов. Тот же Месснер, Леер, Вандам и еще несколько серьезных военных трудов.

— Может все же передумаешь, Олле? — негромко спросил папа подошедшего и застывшего напротив сына. — Мама будет рада, если вместо Тверского кавалерийского ты выберешь Пажеский корпус. Учитывая твои увлечения такими книгами… — он вздохнул, печально подумав, что старшенького такое читать не заставишь и под угрозой расстрела. — А там — Преображенский полк…

— Нет, папа, — упрямо ответил Олег. — Сам же учил — решил, значит выполняй. И вообще… «Ordre, Contreordre, Desordre» (приказ, контрприказ, беспорядок) — мальчишка выразил эту максиму[2] Наполеона по-французски без малейшего акцента.

— Не обижайся, сын, — мягко сказал отец. — Мама просила поговорить, — он замолчал, глядя на медленно краснеющего и надувшегося мальчугана. — Эй, на палубе, — окликнул папа начавшего закипать сына. Отчего тот моментально вытянулся в некую пародию на стойку смирно и начал успокаиваться. — Раз не передумал, готовься. Послезавтра выезжаешь. Но учти — поступать будешь без протекции. Завалишь испытания, не вздумай мне жаловаться…

— Не завалю, папа. Честно, пречестно! И жаловаться не будет нужды, — теперь мальчишка выглядел так, словно обнаружил под елочкой долгожданный рождественский подарок. — Ты знаешь, я с прошлой недели каждое утро уже по пятнадцать раз подтягиваюсь.

— Ну и молодец, — поднялся со стула отец. — Тогда пошли. Сегодня нам дядюшка прислал новый сорт — китайский чай из Циндао…

Примечания:

[1] Евгений Эдуардович Месснер (1891–1974 г.г.) — офицер, в нашей реальности — Генерального штаба полковник Русской Императорской Армии, профессор военных наук, белогвардеец, военный теоретик в эмиграции. Известен как автор книги «Всеобщая мятежевойна». Предвидел целый ряд инноваций в военном деле и описал потенциальные последствия их внедрения для стратегического баланса сил и ход исторических событий

[2] Небольшое высказывание, цитата, текст нравственного содержания, а также правило поведения приятое кем-либо

Восемь-шесть-двенадцать-пять —

двадцать миль на этот раз,

Три-двенадцать-двадцать две —

восемнадцать миль вчера.

(Пыль-пыль-пыль-пыль —

от шагающих сапог!)

Отпуска нет на войне!

Р. Киплинг «Пыль»

Дневник великого князя Олега

30 августа 1960 г. Понедельник. После прохладной ночи наступило ясное и теплое утро. Наконец-то исполнилось. Выдержал. После обеда выдавали форму. Получил несколько комплектов сразу. Под ворчание старого дядьки[1], что на нас этого добра не напасешься, словно на нас это все горит. Похоже, папа прав и скоро мне будет не до записей в дневнике.

Российская империя. Учебный лагерь Тверского кавалерийского училища. Сентябрь 1960 г.

— Эскадрон! Стой! Напра — во! Равнение — на середину! — унтер-офицер Семенов, с показной лихостью, словно на параде, шагая строевым, в пару мгновений добрался до невысокого крыльца. На крыльце одноэтажной деревянной казармы стоял похожий на статую невысокий, несколько располневший поручик. Одетый в форменную рубашку с голубыми погонами и короткими рукавами, в бриджах, заправленных в высокие прыжковые ботинки и в фуражке с голубым ободком. На лице его выделялись черные гусарские усики.

— Господин поручик, первый эскадрон на развод прибыл. Докладывает унтер-офицер Семенов!

— Командуйте «вольно», — небрежно бросил ему поручик, и тут только по шевелению этих щеголеватых усиков стало ясно, что это обычный человек. Унтер выполнил указание и остался стоять рядом с офицером, но не на крыльце, а рядом с ним, словно посредник между ним и стоящими строем парнями.

— Господа рекруты, — начал поручик негромко четким, спокойным и уверенным голосом, — довожу до вашего сведения, что с сегодняшнего дня я, поручик Оболенский Павел Георгиевич, ваш командир. Поздравляю вас с тем что с сегодняшнего утра вы стали первым учебным эскадроном первого учебного дивизиона Тверского кавалерийского училища и кандидатами в юнкера. Но не радуйтесь заранее. Вы — именно кандидаты, а не юнкера. И не все из вас станут ими. С завтрашнего дня у вас начнется рекрутский курс подготовки. От того, как вы его пройдете и сможете ли вообще его пройти будет зависеть ваша дальнейшая судьба. За это время вы пройдете множество испытаний и сделаете три первых прыжка с парашютом и как минимум одну высадку с винтолета. Предупреждаю, будет не просто трудно, а очень трудно. Но все эти трудности — только начало превращения шпака в настоящего офицера воздушной кавалерии. Мы — воздушная кавалерия, мы — острие копья вооруженных сил Империи. Служить в нашем роде войск достойны только самые лучшие. Поэтому весь период учебы трудности будут только нарастать. Хорошо обдумайте и взвесьте свой выбор. Учтите, что в течение этих трех месяцев вы можете безболезненно уйти или перевестись в практически в любое другое военное училище. Прошедшие наши экзамены обычно легко становятся офицерами любого другого рода войск и даже отлично учатся в гражданских университетах. Подскажу, что мне не ставят задачу сделать вас всех юнкерами. Даже если из всего эскадрона к концу курса останется даже один курсант, я свою задачу выполню. Поэтому еще раз обдумайте и решите, стоит ли вам терять время и подвергать себя тяжелым испытаниям. Желающие могут подойти ко мне сразу…, - поручик неожиданно улыбнулся и добавил. — Нет желающих? Хорошо, господа рекруты. Сейчас я передам вас в руки вашего непосредственного начальника на весь период курса, который и будет заниматься вами во время отсутствия офицеров-воспитателей. Унтер-офицер Семенов, вызовите вахмистра Шварцмана.