Наследник поручика гвардии - Страница 5

– Вы кудесник, Андрей Петрович! – возбужденно воскликнул Врангель. – На ровном месте сформулировали не просто задачу, а целую научную проблему. Теперь мне будет чем козырнуть при пробивании вашей должности в Морском департаменте! – он умышленно опустил слово «будущей», небеспочвенно считая вопрос об участии ученого в плавании на «Кротком» делом уже решенным.

– Вот и прекрасно, Фердинанд Петрович! – заключил Андрей Петрович. – Я даю свое согласие на участие в вашей экспедиции, а посему у нас с вами, как мне представляется, – он заговорщицки улыбнулся, – будет достаточно времени для продолжения наших научных дискуссий.

– Большое спасибо, Андрей Петрович! У меня прямо-таки гора с плеч свалилась.

И они, встав, крепко пожали руки, оставшись вполне довольными результатами встречи.

Ксения внешне спокойно восприняла решение мужа о новом кругосветном плавании. Умом она понимала его внутреннее состояние, обусловленное слишком долгим ожиданием наследника, и поэтому считала, что ему пойдет на пользу занятие своим любимым делом. В то же время ее душа любящей женщины протестовала против необходимости расставания на столь длительный срок. И эти противоречивые чувства вносили сумятицу в ее еще не окрепшую от жизненных испытаний юную душу.

23 августа 1825 года во время проводов экспедиции на пристани Кронштадта, когда раздался пушечный выстрел с «Кроткого», Андрей Перович крепко обнял Ксению, без смущения прильнувшую своим гибким телом к нему и прошептавшую: «Возвращайся здоровым и невредимым – я буду очень ждать тебя». Он крепко пожал руки своему тестю и Матвею, который чуть ли не со слезами на глазах провожал своего покровителя в дальнее плавание уже одного, а затем, не оборачиваясь, широким шагом направился к катеру, чтобы провожающие, не дай бог, не увидели его слез, предательски выступивших на глазах.

Андрей Петрович вышел на верхнюю палубу. Вокруг, до самого горизонта, простирались свинцовые волны Балтийского моря. Это тебе не лучезарные воды южных морей, ласкающие взгляд, зато именно к ним стремились поколения русских еще со времен Ивана Грозного. И он, русский офицер, верный сын своего Отечества, преисполнился благодарности к ратным делам предков, прорубивших, по образному выражению великого Петра I, «окно в Европу».

Они с капитаном Врангелем заранее обсудили порядок проведения научных работ. Договорились, что метеорологические и гидрологические наблюдения будут проводиться регулярно четыре раза в сутки в течение всего плавания вахтенными сменами под руководством вахтенных офицеров.

– По этому поводу у меня, Фердинанд Петрович, будет к вам одна просьба. По идее, результаты наблюдений необходимо фиксировать в особом журнале. Однако по печальной участи, постигшей документы многих экспедиций, они могут затеряться в пыльных архивах департаментов Морского министерства. В то время как шканечные журналы[6] судов Военно-морского флота передаются на вечное хранение. Поэтому я хотел бы испросить вашего разрешения на то, чтобы результаты этих наблюдений заносились именно в шканечный журнал «Кроткого».

– Нет проблем, Андрей Петрович, – облегченно вздохнул капитан. – Я дам соответствующее указание старшему офицеру.

– Большое спасибо, Фердинанд Петрович, за содействие, – Андрей Петрович полупоклоном ответил на согласие. – Однако лучше, чтобы эти записи производил один и тот же человек, так как единообразием они бы в дальнейшем способствовали более успешной их обработке.

– Сразу виден подход к делу опытного ученого, – удовлетворенно улыбнулся капитан. – Мне пришлось столкнуться с подобной проблемой при подготовке отчета о Колымской экспедиции, – он призадумался. – Поручим, пожалуй, вести эти записи штурману Козьмину.

Андрей Петрович согласно кивнул головой.

– А у вас, Фердинанд Петрович, – снисходительно улыбнулся он, – на «Кротком», как мне кажется, присутствует почти весь состав вашего Колымского отряда?

Теперь улыбнулся уже Врангель:

– Кроме меня в команду «Кроткого» входят только четыре человека из Колымского отряда: лейтенант Матюшкин, штурман Козьмин и доктор медицины Кибер.

– Но ведь эти четверо составляют более половины командного состава судна! – откровенно рассмеялся тот.

– Это является общепризнанной практикой, когда капитан сам формирует командный состав вверенного ему корабля. При этом он, несомненно, отдает предпочтение тем лицам, которых хорошо знает и которые проверены в деле, – улыбнулся капитан-лейтенант.

– Я весьма признателен вам за приглашение и моей скромной персоны, Фердинанд Петрович. А также за то, что предоставили самые современные навигационные, астрономические и метеорологические инструменты.

– Это не только моя заслуга. Я ведь сделал заявку на эти инструменты лишь после того, как была утверждена ваша должность ученого натуралиста, уважаемый Андрей Петрович.

Заходы в Копенгаген и Портсмут остались позади, и «Кроткий» бороздил уже просторы Атлантического океана.

Андрей Петрович не мог не отметить преимущества одиночного плавания. При совместном приходилось в темное время суток систематически жечь фальшфейеры[7], чтобы обозначить места судов относительно друг друга. А туманы, а жестокие штормы? Капитаны боялись потерять друг друга из вида, поэтому флагман вынужден был назначать точки рандеву на случай разлучения судов, а затем томительно ожидать подхода отставшего, мучаясь сомнениями, не случилось ли чего с ним, не дай бог, непоправимого. Всё это изматывало. В то время как в одиночном плавании капитан самостоятельно выбирал курс и скорость движения судна, исходя лишь из метеорологических условий и степени волнения водной поверхности. Одним словом, капитан чувствовал себя вполне комфортно. Когда Шувалов поделился своими мыслями по этому поводу с Фердинандом Петровичем, тот сразу же согласился с ученым.

Свободного времени оказалось более чем предостаточно, и Андрей Петрович решил привести в порядок свои путевые записки. Он работал в своей каюте, которая была, конечно, не такой шикарной, как адмиральская на «Востоке» во время плавания Антарктической экспедиции под командой Беллинсгаузена. Но и не такой тесной, как на «Надежде», во время плавания под командой Крузенштерна. В общем, она вполне удовлетворяла своего хозяина.

Его новый вестовой Тимофей, предоставленный капитаном, производил достаточно хорошее впечатление. Однако Андрей Петрович был несколько удивлен, когда тот обратился к нему, титулуя «Ваше высокоблагородие». Это на самом деле и соответствовало его чину капитана гвардии, но ведь даже к капитану корабля вестовой обращался только как «Ваше благородие» – в соответствии с чином Врангеля. Выходит, Фердинанд Петрович предусмотрел даже такую «мелочь», предупредив вестового о форме обращения к новому барину. «Интересное открытие, – отметил Андрей Петрович. – Стало быть, барон действительно очень нуждается во мне. Вернее, в моих знаниях».

Тимофей не удивился, когда обнаружил, разбирая вещи барина, парадный мундир капитана гвардии Преображенского полка. Однако его сразили две серебряные звезды на нем. Аккуратно, с благоговением он положил на полку бельевого шкафа красную с черной каймой орденскую ленту Святого Владимира I степени, а поверх нее – красный эмалевый крест Святой Анны II степени. Поставив в угол офицерскую шпагу с синим самоцветом на эфесе, вестовой проникся огромным уважением к своему барину. «То-то будет, чем удивить вестовых других офицеров и даже самого господина капитана!» – радостно, с чувством превосходства и с гордостью за своего барина подумал он, предвкушая взгляды завистников.

Слуги гордятся знаками отличия своих господ даже больше, чем сами их обладатели.

В тропиках Андрей Петрович как-то решил удивить своих спутников. На шкафуте[8] собрались все офицеры, а несколько в стороне толпились любопытствующие матросы. Он взял пустую бутылку, плотно заткнул ее пробкой, на наружной стороне которой был вырезан крест, перевязал горлышко сложенной вчетверо холстиной и опустил ее на глубину 200 саженей[9].