Наследие христа. что не вошло в евангелие - Страница 7
"Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее…Сию заповедь получил Я от Отца Моего" (Ин. 10, 17–18). Кому отдает Свою жизнь Христос и зачем? Только Отцу ("В руки Твои предаю Дух Мой")? Только палачам? Его Жертва есть просто отказ, есть только негатив, окрадывание, умаление жизни? Или это есть еще и дарение, и та жизнь, которую отдает Христос, кем-то приемлется?
Для православного сознания очевидно, что прежде всего Христос дарит Себя нам: "Так как распятие совершено за любимых, то Христос называет его славою" (см.: Ин. 7, 39) (св. Иоанн Златоуст[15]). "Мы не должны ничего ставить выше Христа, так как и Он выше нас ничего не ставил" (св. Киприан Карфагенский[16]). Любовь Христова жертвует себя любимым, то есть — людям.
Символом жизни в Библии является кровь. Христос не просто изливает Свою кровь. Кровь Христа не просто впитывается камнями Голгофы. Кровь Христа не просто исторгается из Него насилием палачей. Он Сам открывает источники Своей Крови. И собирает ее в Чашу (парадоксальным образом — еще до Распятия). И эту Чашу Крови Он предлагает — кому? Свою изливаемую Кровь Христос предлагает испить не сатане, не палачам и не Богу Отцу. Он предлагает, чтобы апостолы приняли ее в себя. "Не могли бы мы пить и Крови Христовой, если бы Христос не был прежде истоптан и выжат", — пишет в III веке св. Киприан Карфагенский (Письмо 63. К Цецилию о таинстве чаши Господней[17]), приводя пророческий текст: "От чего же одеяние Твое красно, и ризы у Тебя, как у топтавшего в точиле?" (Ис. 63, 2).
Итак, Христос отдает людям Самого Себя, Свою жизнь. Но если это так, то и люди должны принять от Христа именно то, что Христос им передал. Не Его слова и не слова о Нем, а Его Самого, Его Жизнь.
Ведь в этом и состоит главный смысл религиозной истории: мир оказался оторван от Бога, и в этой своей оторванности он начал задыхаться, болеть, умирать. Чтобы насытить этот умирающий мир энергиями жизни, надо не просто с Небес провозгласить ему прощение. Водолаза, который задыхается из-за того, что по ошибке сам перерезал себе шланг с подачей воздуха, не спасут слова капитана: "Я прощаю тебе порчу государственного имущества!"[18]. Нужно, чтобы Дух Жизни вновь был посреди нас и в нас. Бог должен быть с нами и после Вознесения. Мир истории не должен быть изолирован от Вечного круга бытия.
Поэтому Православие убеждено, что Христос оставил не добрую память о Себе, но Самого Себя. Он не уходил. Его Вознесение не обеднило человеческую жизнь, а обогатило нас: ибо Вознесшийся Христос от Престола Отца посылает нам Свой Дух, Который возвращает нам и Тело Христово.
Христианство онтологично. Онтологическим мы назовем акт, соединяющий два уровня бытия (вообще онтология — "учение о бытии"). Ядерный взрыв — не онтологический процесс, а вот когда моя мысль поднимает мою руку, то есть, говоря языком Декарта, субстанция мыслящая воздействует на субстанцию протяженную — это уже онтология. Важнейшие же уровни христианской онтологии — Творец и тварь. Так вот, суть христианства в том, что "Бог, избравший меня… и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего" (Гал. 1, 15–16). О том же говорит и св. Григорий Нисский в своем толковании на Песнь Песней: когда происходит истинная встреча человеческой души (Невесты) и Христа (Жениха) — "начинается взаимное перехождение одного в другое, и Бог бывает в душе, и душа также переселяется в Бога. Невеста достигла, кажется, самого верха в надежде благ, ибо что выше сего — пребывать в самом Любимом и в себя восприять Любимого?"[19].
В христианстве Бог дает людям Свою вечность. И поэтому христианское Предание — это поистине "традиция бессмертия"[20]
"Без Меня не можете делать ничего" (Ин. 15, 5), — говорит Христос. Он не говорит, что "вы не сможете что-либо доброго сделать без консультации с книгами моих апостолов". Он говорит: "без Меня". Значит, чтобы христиане хоть что-то смогли изменить в мире — с ними должен быть и действовать Христос. Значит, чтобы быть христианином, надо иметь в своей жизни нечто иное, чем Писание. Надо иметь в себе святыню большую, чем Писание. Наличие Библии в доме не гарантирует успеха. Есть еще нечто, в отсутствие чего мы не сможем "творити ничесоже".
Странно, что когда на диспутах я пристаю к протестантам с вопросом "что же нам оставил Христос" — они упорно час за часом твердят: "Библию, Библию, Библию…". Понятно, это основной постулат протестантизма: sola Scriptura. Только Библия является источником познания Бога. Никакие человеческие "предания" не могут дополнять или изменять Слово Божие… Но можно ли тезис, рожденный в совершенно определенной полемике (в полемике первых протестантов против католичества), считать универсальной формулой христианства? Не слишком ли много оставляет за своими рамками эта торжественная и красивая формула: "только Писание"?
А ведь достаточно хоть немного задуматься, что бы выйти за пределы своего протестантского катехизиса и ответить на мой вопрос: "Христос оставил нам Духа Святого"; вспомним будущее время в обещании Христа: "Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам" (Ин. 14, 26). Когда апостолы под воздействием Духа "вспомнили" и записали слышанное от Христа — неужто и Утешитель покинул их, однажды уже осиротевших в Вознесении? Бог пришел, к людям, чтобы отныне быть неразлучным с ними.
По слову ап. Павла, "никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос" (1 Кор. 3, II). Основание Церкви и христианской жизни — Христос, а не Библия. Протестанты не без основания отмечали, что некоторые стороны церковных преданий при чрезмерной увлеченности ими могут заслонить собою живого Христа[21]. Но не произошло ли с самим протестантством чего-то подобного? Не заслонила ли Библия им живого Христа? Написано же в баптистском учебнике догматики: "Священное Писание достаточно для полноты духовной жизни человека"[22]. Мне всегда казалось, что для полноты духовной жизни нужен Сам Бог, а не слово о Нем. Или, например, говорит адвентистская книжка: "Служение учения Церкви не имеет права основываться ни на чем ином, кроме как на Библии"[23]. Но разве не мертво слово, которое зиждется не на живом сердечном опыте, а на цитатах?
Есть ли Писание единственная форма присутствия Христа в Церкви, в людях, в истории? Что толкуют подлинно христианские богословы? Писание — или Опыт? Экзегетами чего они являются? Текста или сердечной глубины, обновленной Христом в них самих? Только ли услышанное обречены пересказывать век за веком поколения проповедников? При каждом пересказе Весть все более будет стираться…
Или же есть источник обновления Проповеди? Если есть — то где? Что вновь и вновь зажигает сердце? Ответ один: Дух. Значит, чтобы апостольская проповедь — даже в том виде, в каком она записана в книгах Нового Завета — вновь и вновь звучала, апостолы должны были оставлять в учениках нечто некнижное: Дух и Радость Христову.
Не надо делать Христа пленником Его же собственной Книги. Протестантский принцип "sola Scriptura" замыкает уста Христу и говорит Ему точь-в-точь как Великий Инквизитор у Достоевского: "Не отвечай, молчи. Да и что бы Ты мог сказать? Да Ты и права не имеешь ничего прибавлять к тому, что уже сказано Тобой прежде. Зачем же Ты пришел нам мешать?" А если Христос хочет говорить не только апостолам? Если Он желает касаться и воспламенять сердца и других людей?