Наслаждение и боль - Страница 16

— Ответь мне, Аманда.

— Я хочу, чтобы ты помог мне не чувствовать себя одинокой. Будь со мной, а не сбегай, словно ты меня стыдишься. Ты должен был сказать Малколму, что врач, о котором он слышал лестные отзывы и который лечит бесплодных женщин, нам не подходит, поскольку я не бесплодна. — Она перевела дух и посмотрела на него. — Наверное, ты должен дать им понять, что я на первом месте в твоей жизни. Если это действительно так.

Грэм бросил на нее сердитый взгляд:

— Ты заставляешь меня выбирать между тобой и моей семьей.

— Ничего подобного. Я просто хочу, чтобы ты вел себя как мой муж.

— Я пытаюсь. Но то, что ты ревнуешь меня к Меган и моей семье, мне отнюдь не помогает. Равно как и твоя ревность к Гретхен. Ты хочешь, чтобы я вел себя как твой муж? Тогда веди себя как моя жена. Доверяй мне.

В понедельник утром Аманда проснулась с головной болью. Она попыталась вспомнить о чем-нибудь хорошем, но в утро похорон молодого человека, почти мальчика, ничего хорошего в голову не приходило. Грэм предложил свою помощь и с готовностью согласился привезти в учительскую несколько дюжин пончиков для тех, кто придет пораньше.

Он появился в костюме.

— Ты идешь на встречу? — спросила она.

— Нет, на похороны, — ответил Грэм. — Я хочу, чтобы ты знала: я буду где-то в задних рядах.

Аманде понадобилась минута, чтобы осознать сказанное им, и тут она неожиданно разрыдалась.

— А, черт, — прошептал он, привлекая ее к себя. — Я-то хотел, чтобы ты лучше себя чувствовала.

Аманда и почувствовала себя лучше. Она стоически выдерживала тяжелое испытание, не плакала, даже когда ее одолевали мучительные сомнения: а могла ли она предотвратить гибель Куинна, если бы схватила его за шиворот в холле и притащила в свой кабинет?

— Спасибо, — сказала она и нежно поцеловала Грэма.

Церемония прощания происходила в церкви в центре города. Повсюду были цветы и множество фотографий Куинна. Аманда сидела вместе с учителями и видела Грэма всего один раз. Из церкви он ушел раньше ее.

Его образ был с ней в течение всего дня, и это служило утешением. К трем часам школьные автобусы ушли и стало необычайно тихо.

Вернувшись к себе в кабинет, она пробыла там до пяти, по большей части отвечая на телефонные звонки и беседуя с родителями, беспокоившимися о своих детях.

Когда подошло время, она заперла кабинет и отправилась домой. Заметив на подъездной дорожке машину Грэма, она обрадовалась. На лужайке на заднем дворе стояли два изящных стула и чугунный кованый стол с льняной скатертью, салфетками и подсвечниками.

Аманда была тронута. Войдя на кухню, она застала там Грэма, читавшего указания на коробке с пловом. На столе лежали бифштексы, купленные Амандой для пятничного ужина.

— Я подумал, нам стоит попробовать еще раз, — сказал Грэм, открыл холодильник, достал бутылку вина, наполнил два бокала и один подал ей: — А пока возьми вот это.

Аманда кивнула. В последние месяцы она так стремилась забеременеть, что не позволяла себе ни глотка спиртного.

— За жизнь! — сказал Грэм.

— За жизнь!

Они чокнулись. Аманда отпила из бокала.

— Ты выглядишь лучше, — сказал Грэм.

— Я больше не чувствую себя измотанной.

— Были какие-нибудь осложнения после похорон?

— С детьми не было. Меня беспокоят некоторые родители, например мать, которая подошла ко мне на похоронах и стала уверять, что ни один из ее детей никогда такого не сделает. В адрес родителей Куинна у нее не нашлось ни одного сочувственного слова. Страшно представить, каково им сейчас.

Они помолчали. Аманда, утомленная испытаниями последних дней, позволила себе не сдерживать чувств:

— Что делать, если у нас так и не будет детей? Как ты себя тогда поведешь?

— Я даже не рассматриваю такую возможность. И пока не готов об этом думать.

— А я готова. И думаю. Все время. Ночью лежу без сна. Станешь ли ты винить меня? Или себя? Если мы прибегнем к зачатию в пробирке и все равно ничего не получится, что тогда? Буду ли я тебе по-прежнему нужна или ты попытаешься завести детей с кем-нибудь еще? — Она перевела дыхание. — Я думаю об этом все время, Грэм.

Он молчал.

Когда неожиданно раздался стук по косяку входной двери, они оба вздрогнули. Это была Гретхен Танненвалд.

Грэм не пошевелился. С места поднялась Аманда. Раздумывая, как давно здесь находится Гретхен и что она успела услышать, Аманда осторожно приблизилась к двери.

— Что-нибудь случилось?

— Да, — ответила Гретхен дрожащим голосом. — Мне нужен Грэм.

Все самые жуткие страхи Аманды вдруг ожили. В эту минуту она была твердо уверена, что Грэм — отец будущего младенца и они с Гретхен обожают друг друга.

Грэм шагнул вперед:

— В чем дело?

— Я думаю… то есть знаю, что кто-то залез ко мне в дом, — сказала расстроенная Гретхен. — Я вошла, увидела и сразу убежала. Не знаю, там ли еще тот человек.

Кто-то забрался в дом. Аманда рассмеялась бы от души, если бы не была так встревожена.

— Что-нибудь украли? — В голосе Грэма тоже звучала тревога.

— Повредили картину Бена. Мою картину. Я не включила сигнализацию. Даже не заперла дверь. Я только вышла в лавку за фруктами.

Грэм мягко отстранил стоявшую на пути Гретхен.

— Пойду проверю.

Гретхен хотела было последовать за ним, но Аманда удержала ее и взяла за дрожащую руку.

— Пусть он один сходит. Мало ли что.

Аманда отвела Гретхен на кухню, позвонила в полицию, а потом они вдвоем вышли на улицу. Они остановились на обочине напротив дома Гретхен. Грэм все не появлялся, и Аманда начала беспокоиться.

— Извините меня, — сказала Гретхен. — Я испортила вам вечер. Но ничего другого мне в голову не пришло.

— Не говори глупости, — тихо ответила Аманда. — Для таких случаев и нужны соседи. Что-нибудь украли?

— Не знаю. Я увидела картину и убежала. Наверное, надо было сразу звонить в полицию, но мне захотелось как можно скорее уйти.

— Я бы поступила точно так же, — уверила ее Аманда.

Она волновалась все сильнее. Ей представлялось, как на Грэма кто-то выскочил из кладовки, как Грэм неподвижно лежит в луже крови.

Гретхен была выше Аманды на полголовы, но казалась совсем ребенком, несмотря на выпирающий животик. Окинув ее взглядом, Аманда почувствовала укол зависти.

Решив не думать об этом, Аманда спросила:

— Как повредили картину? Измазали краской?

— Порезали, — ответила Гретхен. — Мне перед этим звонили и молчали в трубку. Я думала, это один из сыновей Бена. Но вряд ли они стали бы портить вещь, которая была дорога их отцу.

Тут из дома вышел Грэм, а из-за поворота показался автомобиль. Аманда, облегченно вздохнув, побежала к мужу. Гретхен последовала за ней.

— Внутри никого, — сказал Грэм, когда они встретились на дорожке. — Я осмотрел весь дом. И не заметил ничего подозрительного, кроме испорченных картин.

— Картин? — спросила Гретхен. Голос ее звучал еще более испуганно. — Не только той, которая висит в холле?

— Этой и еще двум в гостиной.

Гретхен побежала к дому и быстро поднялась по ступенькам. Тихонько выругавшись, Грэм поспешил за ней. Аманда тоже вошла в дом, прошла мимо испорченной картины в холле и оказалась в гостиной.

Гретхен смотрела на картину. По ее бледным щекам текли слезы. Больше всего была повреждена «La Voisine». Удары ножа сделали прекрасную женщину почти неузнаваемой.

У входной двери раздался звонок полиции.

— Входите, — откликнулся Грэм.

Когда полицейские появились в гостиной, он поприветствовал обоих по имени, обменялся с ними рукопожатиями и представил женщинам. Старший из полицейских, Дэн Миан, был спокойным пятидесятилетним мужчиной. Его напарник, Бобби Чапизи, лет на двадцать моложе, был одет в наглаженную форму и сам казался накрахмаленным.

Подойдя вместе с ними к картине, Грэм рассказал им все, что знал.