Наслаждение и боль - Страница 15

— Проблемы половой ориентации?

— Проблемы детей. — Грэм коротко рассмеялся и отвел взгляд. — Смешно, правда ведь?

— Почему?

— То же самое мучит нас с Амандой. Когда дело доходит до детей, между мной и женщиной пробегает трещина.

— Но Аманда тоже хочет иметь детей.

— Она хочет временно отказаться от попыток их завести. Представляешь, каково это мне?

— Отказаться от секса?

— Нет, — ответил Грэм, затем, подумав, сказал: — Хотя, возможно, и так. Представляешь, как лечение бесплодия сочетается с естественными проявлениями чувств?

— Могу себе представить.

— Так вот представь, а потом умножь на десять.

— Но разве, когда Аманда на время отказывается от попыток зачатия, секс не становится лучше?

— По идее, мог бы стать. Только вот начинается разлад… — Грэм в замешательстве замолчал. — Мне не стоило тебе об этом рассказывать.

— О чем? О том, что твой брак несовершенен? А чей, ты думаешь, совершенен?

— Твой.

— Ты серьезно? Я тебе никогда не говорил, что Джорджия собиралась меня бросить?

— Не может быть.

— Это было еще до того, как мы здесь поселились. Я не слишком преуспевал на работе и был собой недоволен. Свое недовольство я срывал на ней, был угрюм, излишне требователен, язвителен. Она бросилась в объятия своего бывшего школьного возлюбленного и заявила, что в нем есть все то, чего лишен я.

— Она так и сказала?

— Да. При этом она сказала, что любит меня и хочет сохранить наш брак. Это было как предупредительный звонок. И я взял себя в руки.

— Тебя не беспокоит, чем она занимается в разъездах?

— Ты про мужчин? Нет. Я ей верю.

Грэму хотелось спросить, взаимно ли это доверие, не беспокоится ли Джорджия относительно того, чем он занимается без нее. Он подумал о Гретхен, но здравый смысл подсказал Грэму, что этой темы лучше не касаться.

Расс сказал:

— Каждый брак подвергается испытаниям. Всегда надо определить, что в нем главное. Джорджия каждый раз говорит об этом: определить главное.

Что же для него главное? — думал Грэм. Секс, Аманда, дети и работа. Не обязательно именно в таком порядке.

А в каком?

Аманда на первом месте. Без нее ничего не выходило. Ему хотелось заниматься с Амандой сексом. Ему хотелось иметь детей от Аманды. Разумеется, он и без Аманды мог бы планировать участки, проектировать атриумы торговых центров. Но какой в этом смысл? Что делать с деньгами, если не тратить их на Аманду и детей?

Когда она вернулась домой после долгого дня в школе и еще более долгого вечера в похоронном зале, Грэм заварил для нее чай и приготовил ванну. Аманда уснула, едва положив голову на подушку, и он прижал ее к себе — с огромным удовольствием. Впервые за несколько недель его не сердила ее бесстрастность. Впервые он был рад просто быть рядом с ней — и не важно, знала она об этом или нет.

Проснувшись в объятиях Грэма, Аманда решила: он спит рядом, чтобы избавиться от угрызений совести. Но тут же поймала себя на том, что рассуждает, как ее мать.

Отгоняя прочь эти мысли, она выскользнула из постели, пока Грэм еще спал, и поставила печься бисквит в подарок его матери. Сварила свежий кофе, положила на стол воскресную газету. К тому времени, когда Грэм проснулся, она уже направлялась в душ, а затем снова в школу.

На празднествах у О’Лири всегда бывало шумно и весело. Здесь обнимались и бурно приветствовали друг друга, восторженно похлопывая по спине. Для Аманды это было внове. Ей нравились искренние выражения чувств, естественные проявления приязни. Но сегодня ей казалось, что все винят ее в том, что у них с Грэмом нет детей.

Она заставила себя окунуться в праздничную атмосферу, и кто-то из ребятишек потащил ее за руку по комнатам.

— Ты самая красивая моя тетя, — сказала одна из племянниц, прижимаясь к Аманде и глядя на нее с улыбкой, обнажившей выпавший зуб. — Не заводи себе детей. Я хочу, чтобы ты была только моя.

Что на это ответить? Аманде ничего не приходило в голову. Бисквит имел успех, но Дороти, скорее всего зная, что его испекла Аманда, ни словом о нем не обмолвилась. Она говорила что-то о клубе садоводов, историческом обществе, даже о Меган — словом, о том, что Аманда не склонна была обсуждать. Но Аманда оставалась безупречно вежливой: улыбалась, кивала и задавала множество вопросов. Дороти со своей стороны не задала ни одного. В конце концов беседа угасла.

Аманду выручил Малколм О’Лири.

— Прости, мама, но я украду у тебя свою невестку. — Положив руку на плечо Аманды, он увел ее.

— А где Грэм? — спросила Аманда. Она почти не видела его во время празднества.

— Играет в волейбол. Как ты?

— Отлично, — сказала она с улыбкой.

— Грэм говорит совсем другое. Он сказал, что ты тяжело пережила последнюю неудачу. Мы все вам очень сочувствуем. Я знаю, как сильно вы хотите ребенка.

— Что ж, в свое время все получится.

— Знаешь, я слышал о великолепном враче из Вашингтона. Он лечит бесплодие. К нему нелегко попасть, но мы делали кое-какую работу для его сестры. Один ее звонок, и ты мгновенно окажешься у него на приеме.

— Ты обсуждал это с Грэмом?

— Да. Он сказал, что я не должен даже заикаться об этом. Но, черт возьми, Аманда, если твои доктора не могут понять, в чем дело, быть может, надо показаться кому-нибудь еще. Я с удовольствием позвоню.

— Спасибо, Малколм, но у нас сейчас хороший доктор.

— Что ж, дай знать, если передумаешь. Грэму до смерти хочется стать отцом.

Немного погодя она услышала те же слова, но уже от первой жены Грэма. К Меган О’Лири относились как к члену семьи, однако она, к ее чести, тонко чувствовала ситуацию. Она всегда приходила поздно, уходила рано, а с Амандой была сдержанна и почтительна. В этот раз она тепло обняла Аманду, сказала, что та прекрасно выглядит, и задала вопрос о ее работе, чего так и не сделала Дороти. Аманда подумала — уже не в первый раз, — что Меган ей очень нравится. Но тут Меган, понизив голос, заговорила о детях:

— Грэм сказал, что ничего не получилось.

— Пока нет, — ответила Аманда с улыбкой. — Но все получится.

— Должно быть, тебе это очень тяжело. Я знаю, как Грэму хочется стать отцом. Может быть, я смогу помочь? — спросила Меган.

Брови Аманды изумленно взлетели вверх.

— Не думаю.

— Я хочу сказать, если это вопрос донорской спермы или суррогатной матери…

В автомобиле Аманда молчала. Голова у нее раскалывалась. Грэм тоже молчал, но кипел от ярости. Они не проехали и двух кварталов, как он заговорил:

— Ты ненавидишь мою семью?

— Нет. С чего ты так решил?

— Ты изо всех сил тужилась быть милой. Это все заметили.

Аманде было что ответить, но она не знала, с чего начать.

— Ты расстроилась из-за того, что моя мать не поблагодарила тебя за бисквит?

— Меня многое расстроило. То, что она не поблагодарила меня, наверное, в последнюю очередь. Ты знаешь, что Меган предлагала стать суррогатной матерью нашего ребенка?

— Очень любезно с ее стороны, — заметил Грэм.

— Она же твоя бывшая жена! — воскликнула Аманда. — Когда эту роль берет на себя сестра жены — это одно, а когда бывшая жена — совсем другое! Почему все они думают, что проблема во мне? Эмили так не считает. Она говорит, что причина может быть в любом из нас. Ты им это говорил?

Звук собственного голоса неприятно поразил Аманду. Она замолчала. Некоторое время спустя Аманда тихо сказала:

— Я не ненавижу твою семью. Просто когда я с ними, я тебя теряю.

— Меня ты не теряешь.

— Ты никогда не бываешь со мной. Ты всегда уходишь куда-нибудь с братом, или играешь с племянником, или даешь невестке советы по устройству сада.

— Хочешь, чтобы я ездил к ним один?

Аманда закрыла глаза. Он не улавливает сути.

— Нет.

— Чего же ты хочешь?

Она хотела, чтобы он смотрел на нее, как на жемчужину мироздания. Обычно так и было. А в гостях у матери он вообще на нее не смотрел.