Наша светлость - Страница 22

– Рисуй, малыш. Рисуй… только поешь для начала.

Безымянная таверна сгорела под утро. За ней занялся и квартал. Публичные дома, игорные заведения, лавчонки, где торговали и хламом и контрабандой… синие плащи шли плотным строем, позволяя пересекать цепь шлюхам, нищим и мелкому отребью, но вылавливая тех, кто значился в особых списках.

Вешали на улице: Магнусу Дохерти не требовались ни суд, ни доказательства вины.

К утру полыхнуло и на других окраинах.

Терпение старого лэрда иссякло.

Смотрящие запросили о мире, сдав три типографии и хозяина таверны, который изволил каяться во многих грехах, чем изрядно облегчил совесть, но не участь. Он клялся, что не признал в залетном капитане их сиятельство, в противном бы случае самолично остановил творимое бесчинство… имена исполнителей были названы.

Сами исполнители – задержаны.

Но тот, кто знал заказчика, был мертв. И это обстоятельство несколько печалило Магнуса, хотя имелось у него предположение…

– Не подскажете ли вы, любезный Кормак, куда подевался юный Гийом?

– С чего вы взяли, что мне это известно?

– С того, что вам известно, что мои люди проводили его буквально до ваших дверей.

– Как любезно с их стороны. Охраняли?

– Наблюдали.

И опоздали всего на четверть часа. Люди не виноваты. Магнусу следовало отдавать более внятные приказы.

– Вы же сами руководили обыском, дорогой Магнус. Я не прячу Гийома. И не понимаю вашего… неестественного к нему интереса. Уж не связан ли он с несчастьем, которое произошло с их сиятельством? – Лорд-канцлер был до отвращения любезен. – Никак вы подозреваете бедного юношу в причастности к этому делу?

– Да почему подозреваю? Я практически уверен.

– А доказательства?

– Чистосердечное признание.

– Оно у вас имеется? – Лорд-канцлер взмахнул руками в притворном удивлении.

– Оно у меня появится… со временем. Вы же знаете, что не важно, сколько времени пройдет. Я умею ждать.

Тиссе было стыдно.

Нет, не так: Тиссе было невыносимо, ужасно, душераздирающе стыдно!

От стыда хотелось провалиться под перину, и кровать, и еще ниже, в самые кошмарные подземелья, где никто и никогда Тиссу бы не обнаружил.

И там она бы вволю поплакала над собственной глупостью, репутацией и прочими крайне важными вещами. Однако перина была мягка и плотна, а замок крепок. Оставалось лишь натянуть одеяло на голову и притвориться, что Тиссы вовсе не существует.

Вот только под одеялом было жарко, душно и потно.

И Долэг не позволит отлеживаться.

– Вставай. – Она не стала сдирать одеяло, но, оседлав Тиссины ноги, принялась щекотать. – Вставай, вставай, вставай… Иза уже встала.

Ужасно… мало того, что вчера Тисса уснула прямо на кровати их светлости, так и проснулась исключительно затем, чтобы поесть, переодеться в сорочку и вновь уснуть. И сегодня она все возможные правила приличия уже нарушила.

Но было плохо: голова болела, хотелось пить, а язык распух. И глаза слезились. Умереть бы сейчас… тогда и позора не было бы. Но так легко Тиссе не отделаться.

И она со стоном села.

Ушедшего ради… что с ней происходит?

– Ну ты и страшная! – Долэг всегда знала, что следует сказать в успокоение. – Леди Иза сказала, чтоб ты, как проснешься, умывалась. Ванна там… пошли, я покажу. Вставай!

О нет… Нет, нет, нет! Тисса не имеет права пользоваться ванной их светлости!

И вообще здесь находиться.

– Мы теперь будем тут жить. – Долэг, забравшись на край огромной латунной ванны, открыла воду. – Ну, пока лорд Кайя не вернется.

– Их светлость. – Первые слова дались с трудом.

Долэг стянула ночную рубашку и велела:

– В ванну лезь. Ты так выглядишь, что я бы на тебе точно не женилась.

Зачем она про женитьбу сказала? Это слово вдруг возродило в памяти вчерашний разговор во всех его ужасающих подробностях. Мало того что Тисса про письма Гийома… и письма Гийому рассказала, так и на будущего мужа нажаловалась… Ушедший, пусть пучина ванны ее поглотит.

Желанию не суждено было сбыться. Хотя в целом несколько полегчало.

Долэг помогла выбраться из ванны, подала полотенце… с монограммой их светлости. И платье, если Тисса не ошибалась, тоже принадлежавшее леди Изольде.

– Садись, – мрачно сказала Долэг, берясь за гребень. И Тисса закрыла глаза, пытаясь представить, что ее ждет. Определенно – ничего хорошего.

И это в высшей мере справедливо.

– А где их светлость?

– В кабинете сидят. Ей письмо пришло. И бумаги про тебя… леди Иза тебя ждет. Не вертись, а то хуже будет.

Куда уж хуже-то?

За огромным столом их светлости леди Изольда выглядела еще более хрупкой, чем обычно. Она почти потерялась среди бумаг, книг, свитков и карт, которые свисали на пол, прижатые лишь серебряной чернильницей.

Леди Изольда читала письмо и улыбалась. Она почти всегда улыбалась, но сейчас как-то иначе, особенно тепло, как будто не бумаге – человеку.

– Ваша светлость? – Колени Тиссы подкашивались, а руки дрожали.

– Доброе утро… точнее, день, но все равно добрый.

Леди Изольда спрятала письмо в шкатулку, а ту – в ящик стола. И как-то сразу стало понятно, что она точно не отправит письмо в камин, а будет хранить и перечитывать. Возможно, выучит наизусть… или уже выучила. Тисса попыталась вспомнить хотя бы одно из тех, которые сожгла столь немилосердно. Но голова была пуста, а совесть – свирепа.

– Садись. И успокойся, ничего страшного не произошло. Леди Льялл понадобилось срочно уехать. И вы с сестрой временно поживете здесь. Во избежание дальнейших инцидентов.

– Д-да.

Ничего не произошло? Но Тисса же помнит…

– Это, – леди Изольда передала гербовый свиток, – договор о намерениях. Я думаю, что тебе следует с ним ознакомиться. Пожалуйста, прочти внимательно.

Тисса читала.

Много слов. Некоторые непонятны, хотя отец позволял ей читать договора об аренде, и купле-продаже, и другие разные, но… этот отличается.

Он неправильный!

Это женщина должна приносить мужу приданое, а не…

У Тиссы и вправду будет свой дом? И содержание.

Обеспечение Долэг.

Суммы невообразимы. Зачем столько? И зачем это ему вообще?

Тисса молча вернула бумаги.

– Все хорошо? Я подписываю. – И леди Изольда взялась за перо, держала она его как-то не так, неудобно. Ей, наверное, непривычно пользоваться перьями. В ее мире используют… А что используют в ее мире? Тисса решительно не представляла, чем можно заменить такую обыкновенную и привычную вещь, как хорошее гусиное перо.

Но вопрос требовал ответа, и Тисса вынуждена была сказать правду:

– Нет.

– Почему?

– Это… нечестно. – Тисса вцепилась в подлокотники. – Из-за тех писем… которые Гийом… и которые я… писала. И принимала тоже. Читала.

– Ну и на здоровье, – спокойно ответила леди Изольда и пощекотала кончиком пера нос. – Тисса, главное, что дальше писем дело не зашло. Но вообще, если тебя это волнует, то есть два варианта. Мы идем и сознаемся в переписке. Или молчим и забываем, что она вообще была.

Признаться?

Рассказать обо всем?

Да ни за что! Леди Изольда – одно дело, а тан… если узнает, он придет в ярость.

– Все ошибаются, Тисса. Главное, чтобы ошибки не повторялись. Магнус считает, что Гийом нанял тех людей, которые…

…избили тана. И поставили клеймо…

…он ведь писал про раба… и про справедливость… Тисса должна была понять. Предупредить.

Сделать хоть что-то, а она…

Почему-то очень явно вспомнилась рука, обхватившая шею. Узнав о письмах, тан просто довершит начатое и будет всецело прав.