Наш величайший дар (СИ) - Страница 24
- Ты разбил светильники, когда я создал иллюзию, - пояснил Чарльз и откинулся на спинку кресла.
- Не делай так больше со мной, - сипло предупредил Эрик, поднимаясь на ноги и стараясь дышать ровно.
- Тогда не проси от меня невозможного, - хмыкнул Чарльз, но тут же тихо ойкнул, когда его кресло рывком сорвалось с места и едва не врезалось в кровать. – Эрик, прекрати немедленно!
- Прекратить? Я еще ничего не сделал, - его голос звучал спокойно и решительно, хоть тело еще не успокоилось после иллюзии. Он подхватил Чарльза под руку, не дав ему возможности даже возмутиться, перетянул его на кровать, а кресло откатилось к противоположной стене, подальше от своего владельца, который лишь успел протянуть к нему руку.
- Эрик, - предупреждающе произнес Чарльз, приподнимаясь на локтях и чувствуя, как в душе начинает расползаться липкий страх, в то время как Леншерр, напротив, казался решительным и спокойным. Вот только Чарльз чувствовал, как горят его спутанные, возбужденные мысли, как в его сознании перетекают жаркие образы, от которых с тоской сжималось сердце. Он видел, как среди образов и воспоминаний Эрика они вместе лежали на диване в библиотеке. Оба еще такие молодые…
Эрик прижимал к дивану полуобнаженного Чарльза, не желая вставать с его разомлевшего тела, и неспешно поглаживал его лицо, задевая кончиками пальцев раскрасневшиеся, припухшие после поцелуев губы. Растворялся в этом образе, чувствуя, что у него никогда в жизни не было никого ближе…
- Я не причиню тебе боль, - пообещал Эрик, снимая с себя рубашку, и торопливо стянул с себя ботинки, прежде чем забраться в постель к напряженному телепату.
- Да, конечно, - грустно хмыкнул профессор в губы Эрика, не позволяя ему так легко себя поцеловать. – В прошлый раз, когда ты не хотел причинить мне боль, я стал инвалидом, а ты просто ушел… - почти прошипел Ксавьер, с болью и сожалением глядя на своего друга, не разделяя его возбуждения, но вместе с тем не в силах злиться на него, глядя в его серые глаза.
- Черт, - выдохнул Ксавьер, стоило Эрику бережно коснуться его тела, неспешно задирая рубашку, поглаживая обнажившееся худое тело, извиняясь с каждым прикосновением, вновь раздевая уже реального Чарльза, обжигая кожу легкими поцелуями.
- Я не могу изменить прошлого, - выдохнул Леншерр, лаская дыханием ключицу Ксавьера. – Пока не могу, - уже увереннее добавил Эрик, касаясь лица Чарльза. И на этот раз в поцелуе не чувствовалось ни капли сдержанности. Дыхание быстро сбилось, и Эрик чувствовал, как Чарльз нервно вздыхает в его губы, не сопротивляясь, отчаянно цепляясь холодными пальцами за спину друга.
Чарльз помнил эти реальные поцелуи и помнил, как прежде его тело быстро и охотно на них отзывалось, как путались мысли. Прежде. А теперь он отчаянно пытался испытать хотя бы часть прежних ощущений. Чувствовал, как нервно бьется сердце в груди, как тело расслабляется от поцелуев, а в душе все болезненно сжимается. Ближе. Он хотел ощутить Эрика ближе. Но не мог его чувствовать, как прежде. Как бы ни прижимался к нему и как бы яростно ни отвечал на поцелуй, задыхаясь в губы разгоряченного Леншерра, который уже едва ли не стонал в рот Чарльза, крепко вжимая его в кровать, прижимаясь к бесчувственному телу, лишь обостряя своей пылкостью ощущение беспомощности. Чарльз крепко обнял Эрика за обнаженные плечи, торопливо целуя его лицо, прижался губами к чистому лбу, беззвучно рассмеялся, чувствуя, как Леншерр стягивает с него брюки.
- Не могу… - едва слышно, болезненно прошептал Ксавьер, щурясь от горячих ладоней, уверенно оглаживающих его тело. Это сводило с ума, чувствовать его так близко, ощущать, прикасаться, целовать и, лишь разогревшись, упираться в стену собственной физической немощности. Когда проклятое тело не реагирует, не воспринимает чужие ласки, не отвечает взаимностью, как бы ни пылало сознание от желания вновь ощутить такую долгожданную близость с возлюбленным.
- Все хорошо, - хрипло прошептал Эрик, вновь целуя дрожащие губы Чарльза, словно не замечая хриплого смеха.
- Нет, я… - выдохнул Чарльз, обхватив руками лицо Леншерра, чуть отстраняя его, не позволяя и дальше целовать себя. – Прости. Я не могу. Я не…
- Чарльз, - почти умоляюще выдохнул Эрик, прижимаясь к нему. Он едва слышал мольбы друга, от возбуждения тело сводило болезненными судорогами, мышцы напрягались и в голове все гудело от пульсирующей крови. Он не мог, не хотел останавливаться. Не сейчас, когда Чарльз наконец-то с ним, когда все может вернуться…
Остатки одежды с шорохом сползли на пол, и Ксавьер обреченно запрокинул голову, уставился в потолок, позволяя ласкать свое тело. С горечью чувствуя, как по его бокам и груди скользят сильные руки и жаркие губы. Чувствуя, как эти прикосновения исчезают для него, стоит Эрику коснуться его ниже, начать оглаживать бедра, даже прикосновения к мягкому члену не вызывали ощущений, на которые Чарльз затравленно надеялся. Воздух стал тяжелым. Наполнился таким знакомым жарким запахом Эрика, его вспотевшего тела, его разгоряченной кожи и его возбуждения. Горло сдавило болью, и Чарльз с трудом выдохнул, провел рукой по лицу, пытаясь справиться с собой, пока Эрик оголодало, жадно ласкал его тело, словно пытаясь насытиться за все одиннадцать лет, что они были порознь. Чарльз тихо охнул, чувствуя, как сильные руки сжимают его бока и оглаживают грудь, пока нетерпеливые губы оставляют влажную дорожку из поцелуев, медленно поднимаясь от самого низа живота вверх. Горячий язык скользнул во впадинку пупка, и широко мазнул по животу, но стоило лишь выдохнуть от этого влажного и теплого чувства, как кожу на чувствительном боку прихватили острые зубы. Чарльз протестующее дернулся, уперся руками в плечи Эрика, но тот только крепче сжал его в своих руках, видимо, намереваясь попробовать на вкус каждый миллиметр бледного тела Ксавьера.
От его ласк и поцелуев кружилась голова, и тело начинало странно млеть. Это было так приятно и непохоже на то, что было прежде. Чарльз невольно подумал, что, раз он может ощутить это сейчас, то, будь он здоров, наверное, уже был бы на грани, извиваясь в руках Эрика, не чувствуя ничего, кроме него, полностью забывшись в ощущениях. Так часто было прежде. Только они, и больше никого в целом мире.
- Иди ко мне, - хрипло прошептал Чарльз, торопливо облизнул приоткрытые губы, не в состоянии нормально дышать в мареве возбуждения, окутывающего его сознание, и потянул на себя Эрика, опустив взгляд, увидел, как потемнели от возбуждения серые глаза Леншерра, как он, словно в бреду, задыхаясь, ласкается к его телу, оглаживая ноги и бедра. Эрик еще раз прижался губами к напряженному животу Ксавьера, но профессор сжал его короткие волосы и потянул его выше.
- Ну же, иди сюда, - потребовал Чарльз, вместо того, чтобы в очередной раз объяснять, что все попытки Эрика безнадежны, а Чарльз так хотел ощутить как можно больше, насладиться хоть тем, что еще может воспринимать его тело. Леншерр покорно скользнул выше по телу Чарльза, подхватил его ноги под колени, раздвигая их шире, почти складывая Ксавьера пополам.
Эрик тяжелый. Глубоко и неровно дышит. Его кожа горячая, чуть влажная от пота, а с губ то и дело срываются тихие, сдавленные вздохи. Чарльз закрывает глаза, крепче прижимаясь к другу, и сам крепче обхватывает его руками, скользит дрожащими ладонями по его широкой спине, смутно чувствуя, как Эрик с хриплым, тихим рыком, двигается внутри его собственного тела. Эти ощущения совсем другие. Боли не было вовсе, так же, как не чувствовались порывистые удары тела о тело, от которых Чарльза невольно покачивало в ритме движений Эрика. Но он мог чувствовать его внутри. Давлением в своем теле, напряжением внизу живота, колкими судорогами, электрическими разрядами, пробивающими его внутренности и покалывающими кожу, распространяясь по телу непривычным, другим возбуждением. Но этого так мало. Тем более, когда у самого лица жарко, почти беззвучно стонет Эрик, которого пробирает от острого наслаждения так, что его мысли походят на сплошное яркое марево, в котором даже нет слов и образов, одни вспышки ощущений, которые Чарльз сам не может испытать сполна, и оттого крепче держится за Эрика, вжимаясь лицом в его плечо, словно это могло бы помочь перенять его ощущения.