Нас много (сборник) - Страница 6

Юс очень удивился, когда однажды утром он открыл глаза и увидел над собой покатый бревенчатый потолок. Заботливо укрытый овчинным тулупом, Юс лежал на мягком ложе из еловых ветвей. В железной печурке весело потрескивал огонь. Над Юсом склонилось доброе лицо немолодой женщины в белом в черный горошек платке.

— Проснулся? — спросила женщина, смешно шепелявя. — Ну вот и слава богу! — У нее получалось так: «прошнулся», «шлава богу». Она улыбнулась, и Юс увидел, что у нее не хватает нескольких передних зубов. — Что смотришь? Зубы мне фашист проклятый вышиб. Пистолетом вышиб. Ничего! Зубы я себе новенькие вставлю. А вот фашист-то без головы остался, ей-богу! — Она засмеялась и пригладила Юсу волосы. — Болен был, все меня мамой звал. Мама да мама да Машенька.

— Где я? — спросил Юс, улыбаясь сам не зная чему.

— А в лесу. Выпей-ка, сынок, молочка.

В приоткрытую дверь Юсу были видны верхушки высоких деревьев. Солнечный зайчик дрожал на стволе винтовки, висевшей на стене.

Горячее молоко, которое выпил Юс, напомнило мирное, беззаботное детство, маму, дом… Юс откинулся на розовую в цветах ситцевую подушку и закрыл глаза. Слезы потекли по его ввалившимся щекам.

— Что плачешь? Плакать не нужно. — Низкий голос доброй женщины ласково гудел в землянке. — Я, сынок, столько горюшка видела, что у другого на всю жизнь спина бы согнулась. А вот смотри, радуюсь солнышку! Знаю, будет оно согревать вольную нашу землю…

— Вы… партизаны? — волнуясь, спросил Юс.

Женщина молча, без улыбки посмотрела на него.

— Мы-то? Нет. Какие партизаны! Просто в лесу живем, от фашистов проклятых спасаемся.

— А винтовка зачем?

— Волков бьем. Как же в лесу да без ружья.

Юс приподнялся на локте и, глядя на женщину, ворошившую палкой красные угольки в печурке, спросил:

— А вы давно в лесу? Скажите, вы не знаете, где мой отец?

— Отец? А кто твой отец?

Юс назвал имя, фамилию. Палка упала из рук женщины, и угольки рассыпались по земляному полу. Торопливо затаптывая их огромными, грубыми сапогами, она говорила Юсу:

— Не знаю, сынок, чего не знаю, того не знаю… Не слыхала такого… Вот ужо придет Демьян Иваныч, он тебе скажет, наверняка скажет. Он всех знает… А ты спи! Ишь разболтался! Спи, говорю…

И она ушла., плотно притворив за собою дверь.

Демьян Иванович! Это имя, имя смелого командира партизанского отряда, было хорошо известно в городке. И теперь Юс понял, что находится как раз там, где ему больше всего и хотелось быть, — в лагере партизан. Как же он попал в лагерь? Об этом он очень скоро узнал. Много разных людей побывало за день в землянке у Юса. Приходили молодые веселые парни и девушки, обвешенные оружием, приходили степенные бородачи-колхозники и городские люди, и все как-то особенно ласково разговаривали с Юсом.

— Это я тебя под елкой нашел, — сказал Юсу коренастый, невысокий паренек с веселыми светлыми глазами. — Иду по лесу, смотрю — что за чудо! — лежит под елкой мальчик, грязный, мокрый. Как быть? Не бросать же находку! Ну вот и пришлось нам с тетей Грушей тащить тебя километров восемь… к себе на дачу! — Он засмеялся и подмигнул Юсу.

Тетя Груша — так звали женщину, — первая из всех партизан подарившая Юсу свой привет и ласку, принесла ему обед в солдатском котелке — рассыпчатую, зернышко к зернышку, гречневую кашу. Она сказала, что Демьян Иванович вернулся и, наверное, скоро заглянет сюда. Юс с волнением поджидал командира отряда. Ему не терпелось разузнать о своем отце, да и хотелось повидать героя-партизана, слава о котором гремела по всей округе. За голову Демьяна Ивановича фашисты назначили большую награду. Юс ожидал увидеть могучего богатыря, с окладистой бородой, зычным голосом. И очень удивился, когда в землянку быстро вошел круглолицый, краснощекий молодой человек в очках, обмотанных на переносье суровой ниткой. Он присел на край постели, ловко скрутил папироску, прикурил от уголька из печки и спросил звонким тенорком:

— Ну, как жизнь, дружище?

Юс подробно и толково рассказал ему о жизни в городке, рассказал все, что знал о немцах, о Рыбьем Зубе, о всех своих приключениях и под конец спросил о своем отце. В землянке, кроме Демьяна Ивановича и тети Груши, было еще несколько человек. Все с живым вниманием и участием слушали рассказ Юса. Но стоило Юсу задать вопрос об отце, как в землянке стало очень тихо. Демьян Иванович потушил о каблук папиросу и бросил окурок в печурку. Внимательно, строго смотрели его серые глаза, увеличенные стеклами очков, на Юса.

— Имя твоего отца, славного партизана, известно всем нам, Юрий, — сказал Демьян Иванович, — но его нет с нами. Ни я, никто другой из нас не знает, где он в настоящее время.

Юс молча принял это сообщение. Но когда Демьян Иванович и все другие, кроме тети Груши, ушли, пожелав Юсу спокойной ночи, он повернулся лицом к стене и притворился спящим. Значит, он напрасно надеялся встретиться с отцом в лесу, у партизан… А как же старик? Кто мог передать Юсу привет, кроме отца? Может быть, отец в другом отряде? Где же, где же он?

В отряде Демьяна Ивановича было восемьдесят человек. Но Юс никогда не видел их всех вместе. Они приходили в лагерь небольшими отрядами, потом снова уходили. Днем в лагере оставалась только сторожевая охрана, стряпуха — старенькая бабка Егориха — да кто-нибудь еще из женщин, занятых стиркой и починкой белья или ухаживающих за больными, а то и за ранеными партизанами. Тетя Груша почти каждый день ходила в разведку. Закинув за плечи немецкий автомат, она говорила строгим басом трем молодым паренькам-комсомольцам и молчаливому бородатому колхознику: «Мужики, за мной!», и скрывалась в чаще леса, шагая большими мужскими шагами.

Юс собирал хворост для бабки Егорихи, таскал воду из лесного ключа — старался не сидеть сложа руки. Но он мечтал о том времени, когда его возьмут в разведку.

В одну из долгих ночей Юca разбудили шум, голоса. Он быстро оделся и вышел. Полная луна заливала лес ярким светом. Черные стволы деревьев казались колоннами, подпиравшими звездное небо.

В лагерь вернулся отряд разведчиков. Партизаны принесли двух товарищей — одного мертвого, другого тяжело раненного. Еще до этой ночи Юс слышал тревожные разговоры о пятерых партизанах из отряда, подорвавших в тылу у немцев железнодорожный мост и попавших в лапы врага. И вот двоим из них удалось бежать из плена. Они заблудились в непроходимой чаще, раненные, измученные. Один умер в лесу, другой хоть и был жив, но сильно ослаб от ран и голода. Партизанская разведка нашла их далеко от лагеря.

Убитого товарища партизаны хоронили в эту же ночь. Его опустили в могилу под высокой старой сосной.

Юс всю ночь не отходил от раненого. Он подавал ему пить, поправлял одеяло, которое тот все сбрасывал с себя.

Раненый метался, бредил. «Огонь! — кричал он глухим, сиплым голосом. — Бей гадов!.. Огонь! — Потом начинал бормотать — Держись, Аркадий Петрович… Держись, родной… Иду, иду!..»

И всякий раз, когда он звал в бреду Аркадия Петровича, Юс в страшном волнении наклонялся над ним. При тусклом свете мигающей коптилки мальчик не отрываясь смотрел на искаженное страданием лицо партизана, на его запекшиеся губы, шептавшие имя отца Юса.

Под утро раненый успокоился, заснул глубоким тяжелым сном. Как только рассвело, Юс подошел к землянке, в которой жил Демьян Иванович. Юс не сомневался теперь, что партизаны знают, где его отец, но почему-то скрывают это от него. Он решил сейчас же все узнать у командира.

«Они не имеют права скрывать от меня, — думал он, — что бы ни случилось, они не имеют права скрывать!»

Демьяна Ивановича в землянке не было. Юс хотел уйти, как вдруг увидел на полочке, прилаженной в углу, книгу в знакомом переплете. Это был томик стихов Пушкина, всегда лежавший на письменном столе у отца. Трясущимися руками Юс раскрыл книгу.