Нарисуй узоры болью...(СИ) - Страница 101

В комнате всё горело. Гроттер смотрела на недвижимого некромага, который не пытался даже шевельнуться…

И не мог.

Глеб явно был без сознания – и опять не регенерировал, хотя пламя обступило его уже со всех сторон, планируя спустя мгновение превратить его в прах. Это должно было радовать Гроттер, а она вспоминала мальчишку в конце камеры, которому они оба пообещали вернуться, чтобы спасти его наконец-то от огня. Ведь его сожгут совсем-совсем скоро, через какой-то там месяц.

Она могла бы вытащить его сама, хотя бы попытаться – ведь её приветствовали, как новую королеву. Она и была новой королевой.

Она…

Таня сама не понимала, когда вся ненависть растаяла, утонув в море глупых, смешавшихся между собой мыслей.

Она стала на колени рядом с некромагом, которому, впрочем, вряд ли уже можно было чем-то помочь.

Его шея была как-то совсем неестественно повёрнута, и Глеб смотрел пустыми, ничего не видящими глазами куда-то мимо неё.

Рана в груди казалась просто невероятных размеров – сколько молний сюда ударило? Три? Четыре?

Может, больше?

Гроттер захотелось рвать на себе волосы, кричать и выть прямо тут – она не могла поверить в то, что умудрилась убить некромага, казалось, существо совершенно бессмертное.

Это отобрало у неё всякую надежду.

- Ваше Высочество! – подданные колотили в дверь. – Ваше высочество, с вами всё в порядке?

- Пошли вон!

Таня с удивлением осознала, что её голос стал немного более хриплым, словно кто-то переменил его. Она не могла понять, почему так, но, впрочем, разве важно было разобраться в мотивах, когда что-то подобное уже случилось?

Она потеряла способность дышать от слишком сильного напряжения, а её всё равно преследовали слуги и подчинённые, что их Гроттер никогда в глаза не видела, пытаясь лебезить перед новой правительницей.

Она поднялась на ноги. Шум под балконом не стихал – люди ждали того момента, когда наконец-то станет ясно, в каких руках их судьба оказалась теперь.

Она могла быть такой, как Чума, а могла стать светлой и доброй правительницей, но теперь безумие клокотало в её груди.

Впервые в жизни Таня понимала, на что похоже вообще её существование – на эту обгоревшую комнату.

Бейбарсов ещё не был мёртв. Наверное. Таня не могла услышать его дыхание, но сердце Глеба всё ещё билось.

Она могла видеть его.

Видеть сквозь израненные клочки того, что когда-то было его телом – надо было остановиться после первой молнии.

Вся комната теперь была слишком задымлена, и Таня не смогла оставаться здесь. Она вновь выскочила на балкон, не закрывая за собой двери, и в который раз растерялась перед огромной толпой, которой постоянно было что-то нужно.

Гроттер хотелось закричать, чтобы они просто оставили её в покое.

Чего они хотят?

Ведь она не всесильная, она вообще совершенно ничего сделать не может, и помочь им тоже не может.

Отчаянье, которое сковало её по рукам и ногам, постепенно превращалось в бесконечное безумие.

Она была готова закрыться от человечества и никогда не показываться ему на глаза, но вряд ли хоть кто-то позволил бы ей это сделать. Но рядом не оказалось никого, ни одного человека, у которого был бы шанс поддержать её, и подобная мысль вызывала у Тани неимоверный ужас.

Кто она? Она всего лишь тень, которая осталась без своего тела именно в то мгновение, когда человечество потребовало у неё здравого, хорошего, доброго правления.

А что она может сделать? Что может сделать провидица, у которой не осталось ничего, кроме осколков своих жизней?

Таня знала, что выглядит просто ужасно. Её рыжие волосы и зелёные глаза всё так же не пострадали, как и в прошлые разы, но всё остальное…

Таня знала, что одежда висит клочками.

Таня знала, что она сейчас неимоверно сильно похожа на мёртвого человека, хотя, возможно, бледность ей идёт.

- Сограждане, - выдохнула она, всматриваясь в тысячи тысяч лиц и понимая, что оградила себя от человечества на полтора года.

Кто-то узнал её. Теперь, когда она больше всего походила на то мгновение, которое демонстрировали по телевизорам, теперь, когда походила на ту самую Провидицу…

Она вспоминала книгу.

В книгах люди оживают по мановению руки, стоит только помечтать, по стуку по клавиатуре писателя или по скрипу его пера.

Всё это не слишком применимо в реальности, а она просто не хотела вспоминать о том, что и кому, а самое главное, когда была должна. Она просто запуталась, просто испугалась, и не осталось ничего, что поддержало бы её.

- Сограждане, - повторила ещё раз Таня, всматриваясь в их худые и несчастные лица. Испуганные. Полные страха.

“Долой Тибидохс”, - скандировала толпа, и Гроттер предпочла бы быть среди них сейчас, но не могла.

“Долой Тибидохс”, - кричали все, а Таня, чувствуя собственное безумие, понимала, впрочем, что отменить его никак нельзя.

Чума уничтожала себе подобных – одну за другой, она убирала провидиц, которые могли бы всё разрушить. Она тоже читала ту книгу, и поняла в ней немного больше, чем сама Таня.

Книга толкнула её на то, чтобы согласиться на обучение. На то, чтобы, чёрт возьми, поверить Бейбарсову – и теперь, после всего, даже не иметь ни капельки сил на ненависть, которую она ему задолжала.

Она никто, пустое место, от которого не останется скоро даже самого крохотного следа. Она должна что-то сделать.

- “Тибидохс” не будет отменён, - прохрипела наконец-то Гроттер, а когда толпа затихла, повторила ещё раз. – “Тибидохс” не будет отменён.

Люди отшатнулись от неё.

То самое бесконечное доверие, которое до этого сияло в их глазах, вдруг погасло, превратившись в пустоту, в оттенок даже пустоты, который невозможно было ограничить жизнью.

Она хотела просто свалиться и потерять сознание.

Но собственная физиология не позволяла ничего такого сделать, ведь она теперь должна была править.

“Долой Тибидохс”.

- Правила “Тибидохса” будут изменены, - наконец-то подала голос она. – Это будут игры на… Не на выживание. Никого не будут убивать.

Неимоверных усилий ей стоило то, что она сейчас стояла перед народом и говорила слова, которые должна была сказать.

Ей так плохо.

Она очень сильно желала сейчас сказать им, что каждый присутствующий здесь умрёт, желает он того или нет.

Она так хотела продемонстрировать людям, что на самом деле может, на что способно волшебство, но всё это казалось настолько трудным, что Таня даже не собиралась сейчас подавать голос.

Ей было больно.

Рыжеволосая дёрнулась, собираясь уходить, но всё же вынудила себя заговорить:

- “Тибидохс” забрал много жизней. Но у него ведь была и светлая эра, эра, когда никого не убивали.

В той эре погибла Чума, но Таня не спешила говорить это. Она пыталась заставить себя убедить их в собственных добрых намерениях.

Иначе было просто нельзя – Таня прекрасно знала, что не имеет никакого права поступить по-другому.

Она так устала.

Она так сильно хотела сейчас уснуть, но знала, что никто не оставит ей подобной возможности, сколько бы она не желала этого.

- Мы вернёмся к старым правилам. И никто не будет страдать, - прошептала она. – Расходитесь… Мы будем отстраиваться.

Мы.

Она хотела умереть, а не бороться с теми, кто мог бы ей помешать – но, тем не менее, вынуждена была с гордо поднятой головой вернуться в обгоревшую комнату.

Вновь колотили в двери придворные, и на сей раз Гроттер открыла им, требуя, чтобы принесли чистую одежду.

Королева.

Она не хотела этого звания и чувствовала, что безумие совсем скоро сорвётся с цепи. Ей надо был кто-то, кто мог бы её контролировать.

Ещё не поздно было лечить душевные раны в чужих руках, но, тем не менее, у неё не было ни единого человека, которому Таня могла бы доверять хотя бы немного больше, чем остальным.

Короткое “будет сделано” вызвало у неё раздражение, и девушка просто спокойно кивнула, закрывая дверь.