Нарисуй мне в небе солнце (СИ) - Страница 6

Ярослав взял в руки записку. Удивил почерк: красивый, детский немножко, как в прописях почти.

«Сына моего тому врачу отдайте, благодаря которому он на свет появился. Он добрый, он человека из него вырастит. А я не смогу. Какая из меня мать… Я ж по подворотням живу. И имя моему мальчику пусть он даст».

— Вот такие пироги, Ярослав Андреевич.

Ярослав сел на стул, ещё раз перечитал записку, потом ещё раз.

Он чувствовал, как его пробирает мороз, руки дрожали, а слёзы почти подступили к самым глазам.

Она бросила сына, эта дура Марина пыталась его сначала убить, родив в туалет, а теперь бросила. Хорошо, что он слишком мал и не понимает, а вот Ярослав хорошо понимал, как это. И все чувства смешались: за малыша этого неразумного, за себя, за злость и обиду на всех женщин. То чувство, которое он пытался подавить в себе и жить, чтобы не ненавидеть.

— И что с ним теперь? С ребёнком? — он почти шептал.

— Пока у нас, потом переведём в дом малютки. Ярослав Андреевич, вы не при чём совсем. И не думайте, что вы теперь должны усыновить мальчика. Нет, это бред и перекладывание ответственности. Асоциальные личности часто так делают, для собственного успокоения. Вроде она позаботилась, подарила чужому человеку своё дитя. Вы и так сделали всё, что в ваших силах. Мальчик жив. И вы ничем ему не обязаны. Проблема в том, что раз нет отказа — его усыновить никто не сможет. Вот и всё. Я думала, её место обитания у вас узнать, а вдруг она проболталась.

— Она, наверно, в сарае у меня жила. Я и не заходил туда. Вчера не до того было, а сегодня некогда. Я сейчас по вызовам, а потом в сарай пойду, успею засветло, у меня адреса всего три.

Ярослав встал, подошёл к двери, потом обернулся и произнёс:

— Мальчика Андреем назовите. Хорошо? Я заходить к нему буду.

Не дождавшись ответа, он пошёл по вызовам, понимая, что нужен людям, они его ждут. Пусть не именно его, а просто врача, но ждут.

Первой пациенткой стала бабулька с гипертонией. У неё очень кружилась голова, настолько, что в туалет она шла по стеночке. Яр застал её мирно спящей в своей постели. Дверь не заперта на замок, потому что открывать некому, а она врача ждёт.

Разбудил, выяснил, что ночью была скорая, давление сбили, долго оно сопротивлялось. Медики, со слов бабушки, и уколы ставили, и внутривенное вводили. На столе сигнальный лист оставили. Посмотрел — всё сделано правильно, по инструкции. Померил давление — низкое, вот и причина головокружения. Оказывается, она и до «скорой», и после гипотензивные препараты пила. До — потому что думала вызывать или не вызывать, вдруг само снизится, а после — на всякий случай, чтоб подольше не поднималось. Пришлось объяснять, что так делать не стоит, потом ставить чайник, заваривать покрепче и, удостоверившись, что диабета у пациентки нет, напоить её чаем с сахаром. Снова измерить давление. И только когда она совсем пришла в себя, собраться на следующий вызов.

Провозился он долго. Всего-то три вызова, а времени потратил…

Так невозможно, потому что вызовов будет много. Ещё месяц, и начнутся простудные и вирусные инфекции. Значит, надо работать продуктивней. А ещё думал о Марине и о том мальчике, которого он Андреем назвал. Найти бы её, мать эту непутёвую. Странная она какая-то. Так на сына смотрела, просила же не забирать, а бросила. Кукушка.

Около его дома суетились люди в рабочей одежде. Грузовик с кирпичом разгружали. Ярик удивился — сейчас же с хозяевами встретиться должен.

Но самым неожиданным сюрпризом оказался Рендж Ровер отца, стоящий во дворе дома.

— И что это значит? Что ты тут делаешь? — Ярослав не смог скрыть возмущения в голосе, войдя в дом и застав отца за приготовлением ужина.

— Я тоже рад тебя видеть, сын! — Андрей Петрович накрыл крышкой шкворчащую в новенькой сковородке картошку. — Пять минут, и мы садимся ужинать, я селёдку почистил, а Дашка огурчики маринованные дала с помидорами. Водку из холодильника достань. Рюмки в шкафу.

Парень поставил на стол новые рюмки и бутылку из холодильника. Хозяйской посуды в доме больше не было. Всё старое магическим образом исчезло, а на его месте появилось новое, только что купленное.

С одной стороны, Яр вскипел, такое грубое и резкое вмешательство отца в его самостоятельную жизнь возмущало, нет — бесило. А с другой, он был рад. Просто безмерно рад. Ради него отец бросил всё: работу, молодую жену, маленьких детей и приехал на край света к нему, к Яру. Судя по наличию водки на столе, уезжать он сегодня не собирается, да и завтра, наверно, тоже. Никогда отец не садился за руль, если пил накануне.

— Объяснишь? Пап, ну что, я маленький, что ли?

— Ты взрослый! Я не спорю с этим фактом. К сожалению, ты взрослый. Похоже, я это не осознал. Прости, что вот так, не предупредив, примчался. Яр, ну душа-то болит. Отец я тебе, как-никак. Садись за стол, я ещё не всё тебе рассказал. Поедим, выпьем и поговорим… Ярик, я всю ночь думал, мы ж с тобой практически никогда и не говорили по душам. Проблем с тобой не было, а я бежал, да и бегу всё куда-то по жизни. Вчера с работы поздно вернулся, зашёл к тебе в комнату и только тут понял, что ты уехал совсем… Нет, представляешь, весь день, пока мне твоя мать мозг выносила, потом девица эта Лера приходила на работу устраиваться, я крутился, решал что-то, больных консультировал, а вот что домой вернусь и тебя не увижу — даже в голову не приходило.

— Ты сам-то садись, пап, я тоже о тебе думал ночью и скучал, хотя вроде только расстались. Давай ужинать, я такой голодный, ты себе не представляешь.

— Как же, не представляю! Я как в холодильник глянул, а там кефир и полкирпича хлеба. Так я за картошкой сгонял, ну и к картошке взял. Ты картошечку бери, не стесняйся. Ну что, давай, за тебя. Чтоб получилось у тебя всё, что наметил. А я помогу, чем смогу.

— Ага! И начал ты помощь с забора? Так?

Водка, попав в пустой желудок, разлилась теплом по телу и мгновенно ударила в голову. Ярослав почувствовал, как опьянел. Отец налил ещё, внимательно глядя на сына. Прекрасно понимал, что то, что он сделал, вызовет протест, возмущение, да что угодно, но главное, не переросло бы всё это в ссору. Яр спокойный и добрый, но молодой, а потому горячий. Он не примет такого вмешательства. На трезвую голову точно взбрыкнёт. А на пьяную, может, и пронесёт.

— Ты закусывать-то не забывай, — Андрей Петрович, улыбался, — вон как тебя развезло с голодухи. Но это сейчас пройдёт. Так вот, начал я не с забора, а с дома. Он же тебе нравится?

— Ага! Очень! Пап, я на земле всегда жить хотел. И чтобы лес и птицы, соловьи бы пели, понимаешь? — Ярик ещё не чувствовал подвоха и говорил искренне, что думал, то и говорил. Восторгаясь грибами и деревьями, озером, заросшим по берегам осокой, кваканьем лягушек и невероятным пряным лесным воздухом.

— Романтик ты, сын! Хотя тут действительно мило, и не так далеко от нас, два часа, ну, чуть больше, на машине. Вот построишься, будем к тебе в гости наведываться.

— Да тут придётся довольствоваться тем, что есть. Ой! Пап, хозяева же должны приехать, договор подписывать. А я выпивши, нехорошо.

Ярослав хотел вскочить и бежать, но ноги не слушалась. Голова ещё соображала, но усталость и напряжение этих двух дней дали о себе знать. Хотелось есть и спать.

— Ты теперь тут хозяин, куда рванул-то? Утром отдам документы на дом, скажешь, какой забор хочешь. У тебя явно свои предпочтения имеются.

— Я хозяин? — Яр не понимал, или не до конца понимал.

— Ты, сынок, ты. Это тебе подарок от меня к началу взрослой жизни. Чай налить?

— Погоди, ты шутишь, что ли? — Парень недоумевал. Ну не укладывалось у него информация, как это он хозяин, если ещё вчера о съёме шла речь. Но отец уже был в доме, когда он пришёл, значит, и ключи у него откуда-то имелись, понятно, что от хозяев бывших.

— Нет, не шучу. Хотел тебе машину купить, ага, и тут бы подарок с подвохом получился. Машину, чтоб на выходные ко мне приезжал. А с хозяевами встретился и понял, что жильё-то нужнее, и нечего деньги на аренду тратить. Ярик, тебе бы на еду хватило того, что получать станешь. Ты взрослый, но я отец, и руки подставить моя святая обязанность. Свои дети будут — поймёшь. Так тебе чаю или ещё по рюмочке? За дом выпить надо.