Напряжение - Страница 21

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118.
Изменить размер шрифта:

Наконец, говорят, что Гречанова три дня не была ни в ФЗУ, ни в общежитии. Пропал человек. День его нет, другой… А нас это не трогает. Хорошо, она вернулась, а если бы не вернулась? Вот доказательство нашего безразличия к своему товарищу, бездушия к его судьбе, черствости, нечуткости. А ведь что-то происходит с Гречановой; может быть, и даже наверняка, она нуждается в нашей помощи, а сейчас особо.

Мы же вместо этого выносим на общее собрание заявление, начинаем с трибуны оскорблять своего товарища: вор, воровка - это оскорбление, а я не вижу пока оснований для таких слов. Вот почему считаю выступление Синюхиной и Стрельниковой вредными.

Товарищи! Мы, советские люди, досрочно, в четыре года, выполнили первую пятилетку, завершаем вторую. Обе пятилетки выполняли и перевыполняли рабочие своими мозолистыми руками, отказывая себе в еде, сне, в отдыхе. Мы - завтрашние рабочие, мы придем на смену тем, кто стоит сейчас у станка. И мы обязаны подготовить рабочих не только квалифицированных, но и морально устойчивых, честных, культурных, хороших, дружных товарищей. Дело Гречановой должно нас всех многому научить. Если она даже и совершила какой-то проступок, нужно, хорошенько разобравшись во всем, помочь ей исправиться. За человека надо драться, не боясь ушибить кулаки и обломать ногти. Выгнать, отдать под суд мы всегда успеем: это дело много времени не займет. Поэтому я предлагаю решение по третьему пункту повестки дня не принимать до окончания расследования дела.

Т и х о м и р о в. Ставлю на голосование предложение товарища Маркова. Принято единогласно при шести воздержавшихся.

Марина Гречанова - Зое Бакеевой

Ленинград, 21 апреля 1936 года

Зойка, дорогая моя, я столько пережила за последнее время, просто сказать невозможно. Я совершенно измучилась от дум, от событий, которые разворачивались с поразительной быстротой. Но теперь, кажется, всё позади или, по крайней мере, почти всё.

На мое последнее письмо я от тебя не получила ответа. Знаю, ты отрицательно относишься к Анатолию, а стало быть, и ко всему, происходящему со мной. И все-таки я доскажу тебе конец всей этой истории. Я должна это сделать, потому что у меня нет больше сил молчать. И так я все время молчу в общежитии. Я бы обо всем переговорила с дядей Пашей, но не могу: он ведь мужчина! Даже Полины Никифоровны нет: она, бедная, умерла 28 февраля. Жаль мне старушку, хорошая она была, добрая, щедрая. Но что поделаешь! Правда, должна покаяться, смерть не принесла мне особой боли, хотя я и любила ее: то ли очерствела за последнее время, то ли собственные дела заслонили все на свете.

Я тебе писала, в каком положении я очутилась. Никогда не пожелаю ни тебе, ни кому-нибудь другому оказаться в таком же. Я запустила занятия так, что пришлось объясняться с директором. Конечно, я ничего ему не сказала. И наверное, правильно делала, что ни один человек ничего не знал обо мне. Поползи сплетня, я бы не выдержала. Это был бы конец.

Меня мучили кошмары. Каждую ночь я видела ребенка, моего ребенка, то крохотного, то вдруг уже большого, слышала его крики и просыпалась от ощущения чего-то страшного.

Ужасное состояние, Зойка.

Анатолий не замечал его. Он, по-моему, даже меня-то перестал замечать. Домой он приходил день ото дня позже. Иногда я не дожидалась его и бежала к себе в общежитие, чтобы успеть проскользнуть до закрытия парадной. А когда он успевал меня застать, то бросал неизменное: «Пришла?» - и ложился на кровать, не снимая грязных сапог. Я знала, что он пьян, что ему неможется, и старалась его не беспокоить.

Что у него происходило в душе, я понятия не имела.

Но странное дело, Зоенька: несмотря ни на что, у меня не исчезла к нему нежность и было его жалко. Я думала, глядя, как он спит, смешно оттопырив верхнюю губу: вот он, Толька, тот веселый и смешной Козырь, которого здо?рово трясла жизнь, который мне встретился на пути и первый меня поцеловал… Ведь это мой муж, он будет отцом. У нас родится сын, похожий на него, такой же высокий и красивый.

Чего я только не передумала, просиживая около спящего Анатолия. И стоило ему улыбнуться во сне, я прощала ему все. Мне казалось, что все должно войти в свою колею. Надо лишь поговорить с ним серьезно, спокойно, ласково. Сказать ему о ребенке, и все сразу наладится. Должны же заговорить отцовские чувства. Если он станет таким, каким был прежде, то можно жить хорошей семьей. В конце концов регистрация подождет.

Разговор свой с Анатолием я намечала на определенный день, потом откладывала: мне казалось, что этот разговор решит все сразу. От него зависело многое.

В общежитии я как-то откололась от девчонок. Говорить им я ничего не могла, и они оставили меня в покое. Только Лена один раз подошла и спросила без обиняков: «Что, неудачный роман у тебя, да? Плюнь ты на Анатолия, подумаешь, ребят у нас мало, что ли?» И сказала, что заметила, как Сеня Фокин из 2-й группы на меня засматривается: наверняка влюблен. Я сама чувствовала то же, но… Но что мне до него? Ленка же вообще легко смотрит на жизнь. А это и хорошо, и плохо, но что лучше, не знаю. Трудно, Зоя, отвечать на все вопросы самой, когда их с каждым днем становится все больше и больше.

Наконец я решилась поговорить с Анатолием. Пошла к нему вечером. Дома его, конечно, не было. Я переделала все домашние дела, поджидая его. Пробило 11 часов, 12, час ночи. Он все не приходил. Прошел еще час. Я начала беспокоиться. Прилегла на кушетку, задремала. Проснулась - никого нет. Посмотрела на часы - половина пятого. Сон сразу вылетел. Я снова принялась за уборку, чтобы хоть чем-нибудь занять себя. В 7 часов не выдержала и вышла на улицу. Сама не знаю, как пришла на завод, где работал Анатолий.

То, что я там узнала, меня просто убило. Ты только подумай: он уже не работает, две недели назад его уволили за прогулы и пьянство. Я все могла предполагать, но не это. «Ведь он хороший монтер, как же так?» - единственное, что я сумела спросить начальника отдела кадров. Тот засмеялся: «Был», а потом стал спрашивать, кто я да что я. Узнав, что жена, сказал: «Значит, вы - третья. Двух его жен я знаю… А вообще, не советовал бы вам с ним связываться…»

Я ушла оплеванная, разбитая, но все-таки почему-то не верила словам начальника: ошибся, спутал Анатолия с кем-нибудь другим.

Ты, конечно, понимаешь, я едва дождалась вечера, чтобы снова отправиться к Анатолию. Судя по всему, его дома так и не было. Он явился часов в девять сильно навеселе.

«Слушай, Толя, ты бываешь когда-нибудь трезвым? - спросила я его. - Что с тобой? Может, беда стряслась? Скажи!»

Он уставился на меня помутневшими глазами, словно не понимая, о чем я спрашиваю, и наконец пробормотал:

«А тебе что… Хочу - пью…»

«На что пьешь, на какие деньги? - упорствовала я, решив добиться хоть какого-нибудь ясного ответа. - Ведь ты не работаешь!»

«Угу, не работаю. И… и не буду… работать… Ненавижу работу…»

«Что все-таки происходит, Анатолий? - спросила я. - Ты хотел быть человеком. Помнишь, когда мы встретились в прошлом году, ты шел такой радостный, счастливый, сказал, что работаешь, что все покончено с прошлым. Говорил, пойдешь учиться, если я буду рядом с тобой. Я с тобой. Что же случилось? Отчего ты стал пить, ругаться, как тогда?»

Он сидел понурый, уставившись в одну точку, и молчал. Потом глубоко вздохнул и сказал:

«Ничего не получится из меня, Марина… Обрубок, недомерок я в жизни. Не могу пристроиться к ней, не выходит… Тебе, бабе, не понять… Точно, думал: завязал, ну, покончил со старым, что ли. Нет, вор я, вор и есть. Таким и подохну… И ты лучше уходи, забудь о Козыре… Ну, уходи…»

«Уйти я всегда успею, - сказала я. - Но сам-то ты хочешь жить честно или нет?»

«Хочу. Но не могу».

«Врешь, можешь. Ты же молодой еще. Вон на Беломорском канале каких переделывали, не тебе чета. И сейчас работают. А ты что?»

«А я не могу. Связан по рукам-ногам, запутан».

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com