Наполеоновские войны - Страница 13

Вслед за Яффой пала и Хайфа, а к середине марта французская армия уже завоевала всю Палестину. Но вскоре ей пришлось столкнуться с куда более страшным и безжалостным врагом, нежели турки, – чумой. Болезнь вызывала панический страх у солдат, а Бонапарт, чтобы избежать эпидемии, спешно приказал уничтожить все захваченное ими при разграблении Яффы. В то время как монахи ордена Святой земли отказались общаться с больными, а часть санитаров дезертировала из госпиталя, он решил собственным примером подавить панику. Бонапарт пришел в госпиталь и приказал оперировать больных в его присутствии. По словам А. Иванова, «он прикоснулся к тем, которые казались наиболее потерявшими присутствие духа, чтобы доказать им, что это не чума, и помог санитарам вынести труп из палаты». Это несколько упокоило солдатские души. А вскоре в порт Яффы прибыл конвой из 16 судов, груженных рисом, мукой, растительным маслом, порохом и патронами. Теперь армия имела всего вдоволь и могла двинуться на Иерусалим, христианское население которого готово было подчиниться французам в обмен на их освобождение и защиту от турок. Но главнокомандующий снова отложил свой визит в этот центр христианского мира до лучших времен. Пока он посчитал, что французским легионерам лучше «занять умы военными операциями, нежели оставить их размышлять над яффскими болезнями и симптомами, которые обнаруживались каждый день».

И направил свою армию дальше на восток, к старинной крепости Сен – Жан – д ’Акр.

Крепость Сен-Жан-д’Акр (турки называли ее Аккой или Акрой), ставшая достоянием крестоносцев еще в XIII веке, стояла на полуострове, в северной части бухты, и была укреплена массивными стенами. Одолеть эту твердыню было очень нелегко. Недаром Наполеон считал, что «судьба заключена в этой скорлупе». Как писал А. Манфред, «за Сен-Жан-д’Акром открывалась дорога на Дамаск, на Алеппо; он уже видел себя идущим по великим путям Александра Македонского. Выйти только к Дамаску, а оттуда стремительным маршем к Евфрату, Багдаду – и путь в Индию открыт!» Но стремительного марша не получилось. Наполеоновская армия, измученная болезнями и палящим солнцем, подошла к городу только 18 марта. По мнению историков, приди она на три дня раньше, город был бы взят без проблем. Как оказалось, именно эта потеря времени стала для французов роковой.

Надо сказать, что в этом походе у великого полководца все не заладилось с самого начала. Население Сирии, на поддержку которого он рассчитывал, так же как и в Египте, относилось к «неверным» враждебно. Так что пополнить свою армию за счет местного населения он не смог. А тут еще верный друг Жюно зачем-то рассказал ему о неверности его жены Жозефины. Это стало для Бонапарта чуть ли не самым сильным потрясением последних месяцев. На время оно заслонило перед ним все остальное: и необходимость трезвого оперативного расчета, и ответственность перед теми людьми, которых он вел за собой. Но все-таки вскоре главнокомандующий сумел подавить гнев и мрачные мысли и почувствовать себя прежде всего солдатом, исполняющим свой долг.

Уже 19 марта дивизии Ренье, обложившей Акру, после оживленной артиллерийской и ружейной перестрелки удалось блокировать в крепости гарнизон во главе с Джеззар-пашой. С этого времени началась осада города. В дополнение к дивизии Ренье, расположенной на левом фланге, части Клебера заняли этот же фланг, а Ланна и Бона – центр. Кроме того, для патрулирования окрестностей и прикрытия осадной армии от вылазок турков Бонапарт выделил четыре небольших наблюдательных отряда во главе с Мюратом, Ламбером, Жюно и Виалем.

Проведя рекогносцировку, инженеры генерала Кафарелли выяснили, что крепость с двух сторон окружена морем, а со стороны суши огорожена двумя стенами (восточной и северной) с 13 башнями, образующими почти прямой угол. Состояние этих стен вселило в специалистов надежду на то, что их можно разбить из 12-фунтовых орудий и легко взять город. Начать они решили с восточной стены. Вскоре в 300 метрах от нее была заложена траншея и установлены восемь батарей.

Необходимо сказать, что к началу осады Акры у Бонапарта было всего лишь 36 12-фунтовых полевых орудий и четыре 6-дюймовых мортир. Но 12 орудий были выделены им для нужд наблюдательных отрядов. Со дня на день он ожидал прибытия морем трех фрегатов Перре и судов Гантома, вышедших 12 марта из Яффы с осадными орудиями. Но англичане тоже не дремали. Они зорко следили за всеми передвижениями остатков французской флотилии, и 22 марта, прямо на глазах у французов, перехватили их конвой с артиллерией. Теперь пушки французов достались защитникам Акры и впоследствии были использованы ими против армии Наполеона. Главнокомандующий расценил это не просто как досадную потерю осадного оружия, а как плохое предзнаменование: неужто его удача, его Звезда на сей раз отвернулись от него?

В отличие от Бонапарта, генерал Кафарелли не придавал большого значения этому событию. Подумаешь, потеряли несколько пушек! Имеющихся полевых орудий вполне достаточно, чтобы сокрушить эту крепость. Он предложил главнокомандующему инженерный план осады, согласно которому следовало прежде всего пробить брешь в большой башне восточной стены. По его мнению, с ее взятием крепость падет сама собой. Это избавило бы армию от рискованных боев с турками на улицах и в домах.

Сутки французы вели артиллерийский обстрел башни и к 24 марта таки пробили брешь в ее основании. Казалось, еще немного – и Акра будет взята. Но не тут-то было! Посланные на разведку саперы обнаружили в проеме возведенный турками контрэскарп – препятствие в виде высокого и крутого откоса внешнего рва укрепления. Четыре дня бились французы над его устранением, прокладывая под ним подземную галерею. Тем временем артиллеристы пытались починить английские трофейные орудия – 32– и 24-фунтовые карронады, а солдаты организовали сбор ядер к ним, выпущенных из крепости и британских кораблей. Вскоре это занятие превратилось для них в своеобразный вид заработка, поскольку Бонапарт приказал за каждое принесенное ядро платить по 5 су. По его воспоминаниям, «солдаты принялись за поиски и за несколько дней доставили 300 ядер обоих калибров; когда же они не смогли больше находить их, солдаты измыслили другие способы добычи; они обратились к кипучим страстям английского коммодора и прибегли к различным хитростям, чтобы разжечь их; то они высылали всадников гарцевать на взморье; то они тащили на дюны бочки и фашины, принимались копать землю, словно сооружали батарею; иногда они также ставили на рейде, близ берега, баркас, который доставили из Хайфы. Как только сэр Сидней Смит замечал, что противник предпринимает какие-то действия под дулами его орудий, он снимался с якоря, шел на всех парусах к берегу и выпускал ядра, которые подбирались солдатами. Вскоре парк был снабжен ими в изобилии».

28 марта французские минеры взорвали часть контрэскарпа и часть передового отряда прорвалась в башню, но, не поддержанная подкреплением, потерявшая 114 человек убитыми и ранеными, вынуждена была откатиться от стены. 1 апреля удалось обрушить весь контрэскарп, но оказалось, что защитники крепости к тому времени успели заполнить брешь в стене бомбами, заряженными гранатами и железными шипами вперемежку с мусором.

Тем временем паша Дамаска собрал 30-тысячное войско, к которому присоединился Ибрагим-бей. Оно должно было перейти Иордан и перерезать коммуникации французов с Египтом. Это еще больше затрудняло и без того плачевное положение наполеоновской армии: к началу апреля ее потери составляли тысячу солдат убитыми и ранеными и около тысячи больных, находящихся в госпиталях Назарета, Яффы и Газы. Боеспособными оставались 5 тысяч человек, занятых осадой Акры, и еще 4 тысячи, которых Бонапарт только и мог выставить против 40-тысячной дамасской армии. Ничего не оставалось, как двинуть их навстречу врагу.

Но французы как всегда показали, что способны сражаться не числом, а умением. Они сумели нанести противнику ряд чувствительных ударов: Мюрат, имея лишь тысячу солдат, разбил малую колонну турок, генерал Жюно с 4 сотнями солдат остановил 3-тысячный авангард Ахмед-паши. Менее удачными были действия генерала Клебера. Его дивизия 16 апреля атаковала с тыла турецкий лагерь, но вскоре была окружена у подножия горы Табор 30-тысячной армией противника. Однако Бонапарт, увидев это, построил свои войска в три колонны и скрытно приблизился к месту сражения. Французы ударили по туркам картечью, а затем перешли к штыковой атаке. В результате при соотношении сил 10:1 не в свою пользу легионеры разбили турецкую армию. При этом их собственные потери составили не более 300 человек. После этого сражения, которое военные историки назвали одним из наиболее ярких и эффектных за всю историю войн, Бонапарт сказал: «50 или 60 тысяч турецких солдат образуют толпу, но не заслуживают названия армии. Она не способна выдержать удар французской дивизии численностью в 6000 человек».