Наперегонки с бананами. Сборник рассказов - Страница 10

Вот тогда, после ухода соседок во главе с теткой Марфой, сидя в этом своем единственном, а потому любимом, кресле, он и принял то самое решение, которое сейчас стойко и исполнял. Отравиться.

В животе нехорошо заурчало, и Михалыча внезапно осенила очень неприятная мысль. Он вдруг вспомнил, что слышал как-то, что будто бы когда человек умирает, его мочевой пузырь и кишечник сразу же перестают, скажем так, держать в себе свою начинку. А начинен был Михалыч будь здоров. С утра еще не посещал отхожего места, именуемого на флоте гальюном. А накушался он напоследок, так сказать, на дорожку, любимой картошки с салом так, что у тетки Марфы, когда она непременно придет удостовериться в том, что он таки отошел, точно будет о чем поговорить с каждой бабкой в их селе, а может быть, и в соседних.

Представив себе эту картину, как он восседает в липком промокшем кресле и тетка Марфа, зажимая нос, подходит к нему поближе, чтобы получше разглядеть подробности произошедшего с ним конфуза, Михалыча бросило в пот. Нет, такой посмертной славы ему точно не нужно. Уж чего-чего, а только не этого.

В животе снова забурлило, и вот теперь Михалыч испугался уже не на шутку. Смешно сказать – смерти своей, которая должна была к нему пожаловать с минуты на минуту, он сейчас не боялся абсолютно, а вот обдудониться жуть как было неохота. Ну просто хоть не умирай!

Не теряя больше ни секунды, он вскочил и бросился было в сторону туалета, но тут сильнейший спазм где-то в недрах кишечника заставил его согнуться пополам. У Михалыча даже в глазах потемнело. И надобность появилась оправиться прямо немедленно. Вот прямо здесь и сейчас. Ужас! И ведь чуть было не исполнил! Вот тетке Марфе материал был бы для сплетен!

Превозмогая донельзя болезненные позывы, вжав днище поглубже, Михалыч рванулся в туалет… Опустим подробности, но он, скажем так, успел.

С чувством выполненного долга, победителем он вернулся в свое кресло и вновь удобно в нем уселся. Все, теперь бояться было больше нечего. И торопиться, по всей видимости, ему уже тоже больше никуда не придется. Все, отбегался Михалыч. Теперь можно и помирать.

Он вновь задумался о своей загадочной болезни. Как его только не обследовали, чем только не лечили…

Новый спазм в животе выдернул его из раздумий. Больно! Правда, спазм на этот раз был хоть и болезненным, но не долгим и не особенно сильным. Но зато, только он прошел, как наступил новый, уже чуточку сильнее и еще болезненнее. Затем еще один, затем еще, по нарастающей…

Неприятным сюрпризом было то, что спазмы эти, будь они неладны, вновь сопровождались позывами посидеть на чем-нибудь кроме кресла, а если говорить точнее, то на горшке.

Да что же это такое?! Как же не вовремя-то!

Михалыч попробовал расслабиться, но тут же спохватился, вовремя поняв, что только что чуть было не совершил непоправимую ошибку. Расслабляться в его положении было уж точно никак нельзя. Чревато, так сказать, последствиями.

Бормоча себе под нос ругательства в адрес съеденных накануне продуктов, он вновь устремился в туалет, посещать который в этой жизни уже и не планировал. А оно вон как получилось.

В голове уже шумело, появилась некоторая эйфория, для его неоднозначного положения весьма несвоевременная, но он вновь успел использовать туалет по его прямому назначению. Но в этот раз из отхожего места он возвращался уже не таким героем. Нет, не подумайте только, что тракторист Михалыч сделал что-то не так, за что ему может быть стыдно или неудобно перед теми, кто его найдет завтра утром. Совсем нет. Просто, не успел он еще вернуться на свое насиженное кресло, как спазмы в животе с позывами возобновились вновь, да еще такие сильные, что, не пройдя и середины расстояния, ему пришлось заворачивать назад. Даже вода в бачке набраться не успела. Форменное безобразие.

При всем при этом спирт уже всасывался в кровь такими темпами, что голова не на шутку шла кругом, и ноги начинали заплетаться. Много ли истощенному нужно? А тут целый стакан неразбавленного принят, мало не покажется.

Доплетясь до уже порядком насиженного за сегодня унитаза, он в очередной раз угнездился на нем и закрыл глаза. Ему было очень плохо. Очень! Тошнота, головокружение, мелькание "мушек" перед глазами, боль в животе. Послабление стула, опять же! Все симптомы отравления мышьяком налицо. Значит, скоро конец. При этом кишечник все продолжает работать как ненормальный, почти ежесекундно исторгая из несчастного свое нечистое содержимое и, судя по всему, успокаиваться не собирается…

Михалыч даже заплакал. Нет, ну это же надо так опростоволоситься?! Это же надо? Помереть сидя на горшке! Кошмар! Какой материал для тетки Марфы! Да и вообще!

Очередной сильнейший спазм согнул вконец охмелевшего Михалыча пополам, и в этот момент ему показалось, будто внутри у него что-то оборвалось. Словно лопнуло там что-то. "Конец, – озарила мысль его заспиртованное сознание, – сейчас помру. Вот же дурак! И угораздило же меня…"

Спазм, позыв, спазм, продуктивный позыв… Бульк… Голова идет кругом…

Внезапно все прекратилось. Кишечник вроде бы больше не мог ничего из себя исторгнуть, да и спазмы стали пореже и какие-то совсем слабые, словно отголоски былого величия. А вот спирт в крови, похоже, достиг своей пиковой концентрации…

Тоже картина! Пьяный мужик со спущенными (слава самодисциплине!) штанами верхом на унитазе, безуспешно скребет ногтями по стене, не в силах дотянуться до рычажка спуска воды…

Очнулся Михалыч через несколько часов лежа на полу и даже не сразу вспомнил, что с ним происходило. А когда вспомнил, ужаснулся.

Во-первых, он был все еще жив, что в его ближайшие планы уж точно не входило. Во-вторых, штаны были все еще спущены ниже колен, что, если бы кто-нибудь видел его сейчас со стороны, было бы весьма неэстетично. В-третьих, запах…

Наспех натянув штаны, морщась от головной боли, Михалыч смело шагнул к унитазу и тут его искушенному взору предстало такое, что он и в самом деле чуть было не помер от переизбытка впечатлений. В повидавшем виды жерле унитаза покоился здоровенный гельминт, цепень, по привычке слопавший то, что ему преподнес Михалыч. Но, если картошка с салом и, чего уж там греха таить, самогоночкой, цепню шли только на пользу, то мышьяк подорвал его молодое здоровье, причем подорвал необратимо…

Уж не знаю, улыбались вы или недовольно морщились, когда читали эту историю, но она произошла на самом деле с одним из жителей села Михайловка в 2011 году. Изменено только имя главного героя. Кстати сказать, после изгнания глиста этот незадачливый самоубийца быстро пошел на поправку, вновь набрал вес и на момент написания этого рассказа был жив и совершенно здоров.

Нелегальные эмигранты это не всегда плохо. Имеются в виду, конечно, те, кто, всего лишь, от миграционной службы прячутся, а не лежат в гамаке на пособие и не висят якорем на шее у работающих налогоплательщиков словно так и должно быть. Естественно, уж лучше бы не было и таких, и все было прозрачно и честно, но они есть, и их много. Но, повторюсь (потому как разные бывают жизненные обстоятельства у людей), не всегда они являются такой уж помехой. При условии, конечно, что они быстро адаптируются в среде и живут, хоть и вне закона, чтобы не выслали обратно, но и не преступая закон, чтобы опять же не выслали. Такая вот доля у них. Вне закона, но в то же время, строго по законам. Это в идеале, как вы понимаете. Короче говоря, если не хочешь быть депортированным обратно, то лишний раз на Арбате из "калашникова" лучше в воздух не стрелять даже на собственной свадьбе и к женщинам в новогоднюю ночь не цепляться. Вот и как жить дальше, если даже в такой малости отказывать себе? Но рассказ, в общем-то, не об этом, а совсем о другом нелегале.

Жил был…

Нет, все-таки начну с другой стороны. Жила была женщина. В столице. Не стану уточнять в которой именно, но не самой бескультурной, это факт.