Наложница для нетерпеливого дракона (СИ) - Страница 57

Теперь он не дразнил ее, не отпускал шуточки насчёт того, что а чреве ее ютится мышиный выводок. Оплывая потом, задыхаясь от ее жаркого дыхания, Робер прекрасно понимал, что носит она именно дракона, и срок уже близок. А ещё — он сам, своими руками усилил младенца, скормив его матери сорочье яйцо! Что же за монстр там такой родится, коли уже сейчас он защищает свою мать, даря ей обжигающее дыхание?! Не выползет ли он скользким змеем и не удавит ли Робера кольцами своего тела?! Робер готов был выть от досады, но опрометчивого поступка было уже не исправить, оставалось только ждать и молиться всем богам, чтоб младенец был не опасен.

Хлоя, сидя у окна, все ждала Эрика; но шли дни, а никто ее не находил, и с тоской она думала, что ищет он ее слишком далеко, а она вот она, рядом, и даже видит его заснеженный сад из окна.

И от этих ее печальных мыслей, от быстро бьющегося, тоскующего сердца дыхание ее раскалялось сильнее, в комнате становилось все жарче, а на крыше таял снег и звонкой капелью падал вниз, пробивая снежное покрывало до черных камней. Маленькая Хлоя словно старалась не дать умереть этому замку, этой земле, изо всех сил пыталась она отогреть замёрзшее, обледеневшее лето, как упавшую на лету птичку согревают дыханием, заставляя ее жить и бороться.

Однажды, когда Робер по обыкновению явился к своей молчаливой пленнице с едой и водой, Хлоя не встретила его как обычно у окна. Постанывая, металась она по постели, и воздух плавился от зноя над ее разгоряченым телом.

Робер сразу понял, что это такое. Глотнув жаркого воздуха, густо пахнущего нагретым металлом и кровью, он почуял, как колени его подгибаются в благоговейном ужасе, и рухнул, разлив воду и выронив хлеб, трясясь, как осиновый лист.

У Хлои начались роды; она то затихала на постели, то снова металась, крича и стеная, и Робер, от священного страха забыв зачем приходил, развернулся и кубарем скатился вниз по лестнице. Хлое нужно было найти повивальную бабку, и чем скорее, тем лучше. Не хватало ещё, чтоб девушка умерла — и это всего в шаге от достижения его, Робера, цели!

…Повитуха сыскалась быстро; и эта была самая старая и самая безумная ведьма из всех, кого Робер в своей жизни видел.

Посасывая трубочку, она неспешно собирала свои склянки в узелок, не обращая внимания на окрики Робера, которого дрожь колотила так, что зубы лязгали.

— Не кричи! — строго прикрикнул а на него ведьма, когда он в очередной раз решил поторопить ее. — Всякая жизнь родится в свой срок! Успею, успею…

Ее безумные глаза, один из которых был верен, как ночь, а второй мертв и бел, как у вареной рыбы, уставились на Робера, и старуха, ткнув а его сторону узловатым пальцем, заметила:

— А на твоём месте я б этого сада не ждала. Он родится — а за твоей спиной встанет фиолетовая смерть.

От этих слов волосы встали дыбом на голове Робера, дыхание замерло в горле.

— Что это значит?! — просипел он. — Дракон Эрик убьет меня?!

— М-м, — протянула старуха задумчиво, раскуривая свою трубку. Все кругом утонуло а серых клубах, словно в тумане, и лишь алый уголёк светил зловеще. — Нет, не Эрик. Эрик убивает быстро; его ярость холодна, как это лето. Его сердце почти умерло, и вместе с ним это край… Беги, если хочешь жить. Беги

— Я не спрашиваю, что мне делать! — разозлился Робер, отходя от испуга и старухиного колдовства. — Я пришел звать тебя принять роды!

— А, роды! — воскликнула старуха, словно слышала об этом впервые. — Так что же ты молчишь, носатый болван?! Идём скорее! Не то потеряем драгоценное время

Иона захихикал совершенно ненормально, пугая Робера ещё больше.

"Черта с два я сбегу, — думал Робер, провожая старуху до башни. Под ледяными порывами ветра фонарь в его руке раскачивался скрипел, жёлтое пятно металось по хрустящему снежному покрывалу. — Эта старуха просто ненормальна. Пугать меня вздумала!"

У самого входа в башню старуха, прислушиваясь а далёкие стоны роженицы, внезапно обернулась к ощвбщему Роберу и почти жалостливо произнесла:

— Не ходи туда. Незачем тебе там быть. Поживи ещё! — и захлопнула дверь у него перед носом.

К утру Хлоя родила.

Пробравшийся в башню, где было намного теплее и задремавший в уголке Робер мгновенно проснулся, как только плач ребенка прозвучал над его головой.

"Родился таки", — ликуя, словно этот ребенок был его собственный, подумал Робер. Впрочем у его радости было вполне понятное объяснение: Хлоя теперь была свободна. От бремени, ото всего, что связывало ее с драконом и от защиты. Ее дыхание не было больше раскаленным; ребенок, родившись, отнял у нее эту особенность. Это Робер понял потому, что башня начинала медленно остывать, и каменные стены внизу, у лестницы, подернулись изморозью.

Тяжко ступая, спустилась сверху уставшая, распаренная, красная повитуха, оправляя чепец на взлохмаченные волосах.

— Мальчик, — нехотя буркнула она Роберу. — Красивый, крепкий…

— Просто младенец? — недоверчиво переспросил Робер, и старуха с удивлением воззрилась на него.

— А ты чего ожидал, архангела?! — язвительно произнесла она. — Конечно, просто младенец. Маленький и розовый. Синеглазый.

Робер с облегчением вздохнул; преследующие его кошмары, отвратительные, тошнотворные, отступили, растворились в небытие, и он, воспрянув духом, смело ринулся наверх.

В комнатке под самой крышей всё ещё было нестерпимо жарко, но Хлоя уже укутала сына в простыню, любовно обнимая его и покачивая на руках.

— Ну что ж, — несмело начал Робер, вытягивая шею и разглядывая розовые щеки младенца, — ты теперь свободна.

Хлоя подняла на него изумленные глаза и перевела свой взгляд на цепь, которая все ещё приковывала ее ногу к кровати.

— Это ты называешь свободой?! — изумлённо произнесла она. Робер недовольно поморщился.

— Ты свободна от уз, связывающих тебя с Драконом! — выпалил он. — Ты родила; теперь ты можешь принадлежать любому, даже бессмертному, и рожать его детей.

— Никогда я не стану от них свободна, — медленно произнесла Хлоя. — Я всегда буду принадлежать только Эрику.

От желчной злобы лицо Робера перекосилось, он с яростным криком кинулся к постели, на которой лежала Хлоя, и силой заставил ослабевшую женщину подняться.

— Пойдем-ка, — шипел он злобно, — я покажу тебе кое-что! Тебе это полезно будет увидеть!

Силой он подтащил ее, сжимающую ребенка, к окну, распахнул ставни, впуская ледяной ветер, и ткнул пальцем куда-то вперёд.

— Смотри! — дьявольски хохоча, прокричал он. — Смотри, вон твой Эрик! Ты не можешь не узнать его — это его рост, его стать, его лицо! А рядом с ним — Анна, его невеста! Узнаешь?! Как только тебя не стало рядом, он быстро нашел тебе замену и утешился! Посмотри, как она разодета, такие украшения на ней! Эрик никогда не был скуп. И к своей будущей законной жене — тем более. Как ты думаешь, куда они едут у такой ранний час, рука об руку, нарядные и красивые?! Они венчаются сейчас, и никогда, никогда он больше не будет твоим!

С криком упала Хлоя на колени, сжимая младенца в руках.

— Ты, — глухо произнесла она, — бессердечно чудовище. Ты не человек; говоришь, что я нужна тебе, а сам причиняешь мне такую боль… Сильнее которой причинить невозможно…

— О-о, — хохоча, как безумный, воскликнул Робер, упиваясь страданиями молодой женщины. Сердце его ликовало, ему казалось, что сейчас восторжествовала справедливость, и Хлоя несёт заслуженное наказание за все его страдания и муки.

— Поверь мне, можно! Можно сделать во столько больнее, и ты заслужила это — за свое высокомерие, за свою гордыню! За то, что мнила себя выше меня! Падать больно, Хлоя. От этой боли умирают. И я хочу сломать и уничтожить тебя! Чтобы ты никогда больше не смела поднять головы!

В один прыжок он оказался рядом с ней и вырвал ребенка из ее рук.

— Прощай, маленький дракон! — хохоча, воскликнул Робер и выкинул младенца из окна…