Наложница для нетерпеливого дракона (СИ) - Страница 3

Госпожа Зизи прижилась, хозяйкой себя показала добродушной и деловитой, Хлою обидеть или задеть не пыталась, и какое-то время самое знатное семейство Суиратона жило вполне себе сносно. Да, в скором времени все богатства герцога оказались у нее в руках и под замком, но стать суровой мачехой для Золушки она и не пыталась. Такие вещи выходят лишь у любимых женщин; скромной экономке провернуть такое было не под силу. Однажды она попыталась заикнуться, что герцог слишком много денег тратит на свою юную дочку, которой в ее возрасте пристало бы быть скромнее, но господин муж так выразительно посмотрел на госпожу Зизи, что она никогда более не осмеливалась озвучить что-то похожее.

Однако, возраст — а может, нечто другое, — с болезнями и немощью как-то незаметно подкрались к герцогу и источили его силы за какие-то пять лет. Из крепкого мужчины он превратился в слабого, хрупкого старика с белоснежными волосами, и ясно было всем, кто бы ни глянул в его черные упрямые глаза: дни его сочтены. Однако, даже находясь в таком незавидном положении, абсолютно бессильный, он сохранил здравый рассудок и стальную волю. Зизи, укрывшая его колени пледом и кормившая его бульонами, и слова боялась сказать поперек, когда он начал настаивать на составлении завещания — штуки мудреной и хитрой, — и скоро в его доме появились важные господа и даже главный судья города. И в их присутствии герцог Суиратонский четким, сильным голосом зачитал свою последнюю волю, из которой следовало, что все его несметные богатства, его титул, дом и прочая, прочая, прочая остаются дочери — юной Хлое. Только она вправе распоряжаться ими в полной мере и на свое усмотрение. Словом, герцог сильно озаботился тем, чтобы его юная дочь не превратилась в Золушку, вынув все ключи от кладовых и сокровищниц из цепких рук госпожи Зизи. Он был человеком грамотным и иногда читал сказки, еще не получившие своего пряничного блестящего лоска и отражающие всю правду жизни.

Словно в наказание за упрямство и такую осмотрительную практичность умирал герцог трудно и тяжело, мучился двое суток, прежде чем отойти в мир иной и оставить безутешную дочь и молчащую госпожу Зизи, сверкающую своими странными стеклянными безумными глазками.

Милая и неискушенная девушка, опечаленная кончиной отца, решила на некоторое время закрыться в опустевшем доме — покуда горе не утихнет. Госпожа Зизи с радостью в этом Хлою поддержала; юная герцогиня была слишком хороша собой и слишком богата, чтобы долго оставаться в одиночестве, выйди она в свет. Поклонники, пылкие воздыхатели и женихи тотчас вскружили бы наивной девушке голову и богатство ее — немыслимое, сумасшедшее, — тотчас уплыло бы из зоны досягаемости мадам Зизи, ушло б в руки самого пронырливого сладкоголосого пройдохи.

Впрочем, девушка и сама это понимала; несмотря на юный возраст и естественное желание нравиться, Хлоя не хотела скоропалительных браков, и ошибиться с выбором — тоже. Поэтому мир она решила познавать осторожно.

— А далее, — пел неприятным голоском градоначальник, аккуратно поддерживая под локоток господина Робера, — оказалось так, что в дом герцога все же явился этот юноша, Мишель, сын госпожи Зизи. Приятный молодой человек, ничего не скажешь, и в обращении ловок. Такой, знаете, какие девушкам нравятся — манеры, речь, голубые глаза, все зубы на месте, м-да… И поначалу он вроде как исполнял роль пажа, мальчика на побегушках. Подай-принеси-сделай. Проявил редкое рвение. Был исполнителен, угодлив и почтителен. Читал новомодные романы о любви и рыцарях вслух, знаете, которые так нравятся юным прелестным девушкам, и так заморочил голову юной Хлое, что она, запертая с ним наедине в четырех стенах, буквально в месяц влюбилась в него без памяти. Мадам Зизи рыдала, когда счастливые влюбленные дети у алтаря соединили руки и поклялись в вечной любви друг другу… Медовый месяц, увеселения… — голос градоначальника становился все тише, все вкрадчивее, — а взгляд — все внимательнее, все пристальнее, все страшнее. Для такого добродушного толстяка это был очень ужасный, ледяной взгляд, да и каким же ему прикажете быть, если градоначальник, по сути, доносил на беззаконие, которое под его носом провернула ушлая экономка и ее безродный сын! — Молодой муж и сейчас веселится.

— Но как… — не понял господин Робер.

— Очень просто, ваша милость, очень просто. Однажды супруги выехали на пикник — вы знаете, эта современная молодежь так помешана на этих картинках с цветами и бабочками, что каждый из них хочет стать частью этих картинок. Знаете, которые рисовальщики рисуют по пять монет за штуку, с голубками, котятами розами… Так вот, не успели они найти полянку поудобнее и поживописнее, где бабочек побольше, как налетели злодеи в масках, — градоначальник снова сделал многозначительную паузу, чтобы господин Робер смог по достоинству оценить масштаб плана негодяев, — напали, скрутили молодого мужа — тем более, что это было не так-то уж сложно, — а юной герцогине натянули черный мешок на голову и уволокли в неизвестном направлении.

— По-моему, — едко заметил господин Робер, — направление более чем известно. Вот же она.

— Вот, — с охотой подтвердил градоначальник. — Только что же я могу поделать теперь, когда имею на руках письмо от новоиспеченного молодого мужа о том, что он со всем уважением и почтением дарит свою молодую и прекрасную супругу Господину Дракону?

Он смотрел на Робера немигающим внимательным взглядом, вертя в пухлых пальцах невесть откуда взявшийся свиток с красивой герцогской печатью.

Однако это был смелый ход и такой неожиданный поворот, что некоторое время господин Робер просто не знал, что ответить.

— Я не смею теперь распоряжаться имуществом Господина Дракона, — резонно продолжил градоначальник, заметив, что и Робера он вверг в замешательство. — Не могу я ее просто так отпустить. Это подарок Дракону.

— Вот как, — произнес Робер, в задумчивости почесывая макушку. — Но отчего ж он не убил ее просто?

— Так она наследница всего, — ответил градоначальник веско. — А ни молодой супруг, ни его матушка права на богатства герцога не имеют. В случае ее смерти — убийства, — все будет отторгнуто в пользу казны. А так… герцогиня жива и, формально, может своими богатствами распоряжаться. Более того, — многозначительно заиграл бровками градоначальник, — она не в курсе, что похищения никакого не было. Она уверена, что молодой муж безутешен и разыскивает ее, ждет в замке, выплакав все глаза. Ей и в голову не приходит, что молодой муж ее так бессовестно выкинул прочь из дома.

— Хитро, — оценил господин Робер.

В этот момент ему вдруг показалось, что город заиграл совершенно другими красками, и йодный запах водорослей, качающихся длинными лентами у пристани, уже не так сильно раздражал нежное обоняние господина Робера. Все кругом — мостовая, выложенная серыми камнями, улица, вьющаяся меж живописными домиками, утонувшими в зелени, Лазурная Гавань, море, и даже скрипучие старые корабли, — буквально все сияло теперь нестерпимо богатым блеском, а город, располагающийся на небольшой горе, виделся ему масляно поблескивающей кучей золота. Наследница герцога Суиратонского! Богаче него только князь Нагатский — но завладеть его имуществом не представляется никакой возможности, слишком уж он лоялен к власти и дружен с Драконом…

Суиратон!

Порт, куда стекаются товары со всего королевства, где можно найти любую диковинку, за бесценок купить настоящее, драгоценное чудо — это ли не лакомый кусок? За долгие годы службы Дракону господин Робер научился у своего господина трем вещам. И первая из них — золота много не бывает. А Суиратон с его вонючей гаванью, с его скрипучими кораблями и шумными рынками был просто золотым слитком, валяющимся на дороге.

Вторая вещь, которую господин Робер усвоил, дыша одним с Драконом воздухом — люди это куски мяса. Слишком нежные, слишком хрупкие, слишком слабые. Ими должен управлять кто-то, кто умнее и сильнее, чья шкура толще и крепче, и все, что этот сильный сделает, им только на пользу. А если во вред, значит, так угодно и выгодно сильнейшему. Люди должны терпеть; они существуют лишь затем, чтобы служить, и жалость тут неуместна.