Наивный человек среднего возраста - Страница 20

— У меня такое впечатление, что вместо урока вы заставляете меня болтать о чём угодно. Вы действительно хотите выучить болгарский?

— Действительно хочу, — отвечаю я, глядя на неё честными глазами. — Боюсь только, что это будет нелегко.

— Если вы хотите выучить его хорошо, это и вправду, будет трудно. Мы с вами очень далеки, не только по языку, но и по мышлению.

— Мне кажется, что люди, которые думают логично, везде в мире думают одинаково.

— О, тут речь идёт не о логике. Логика — это только грубо сколоченные леса, а мышление полно нюансов. На него влияют чувства, отношения в обществе, традиции и многое другое.

— Может быть. Я не психолог. И всё же, когда я говорю с вами, я не замечаю, чтобы мы думали по-разному.

— Да, но не забывайте, что мы затрагиваем элементарные и банальные темы, — напоминает дама с красивыми седыми волосами.

«Если всё будет идти нормально, не будет ничего удивительного в том, что мы перейдём и на более интересные темы», — отвечаю я ей про себя. А вслух произношу:

— Чуть было не забыл. В прошлый раз зашёл разговор о двух-трёх наших писателях… Я отыскал их книги в своей библиотеке, и мне будет приятно, если вы примете их от меня.

— Как вы любезны! — восклицает женщина при виде аккуратно упакованных книг. Но потом в ней пробуждаются сомнения, и она с некоторым колебанием замечает: — Не знаю, но мне как-то неловко принимать такой подарок…

— Подарок? Эти несколько книжек? Послушайте, неудобно даже говорить о подобных мелочах.

— Вы меня искушаете, — улыбается дама. — Я действительно хочу почитать этих писателей…

И она берёт книги или, вернее, разрешает мне дать их боксёру на пенсии, чтобы он отнёс их в машину, и мы расстаёмся как добрые друзья, которым ещё многое надо сказать друг другу.

— Сегодня ваш день! — оповещает Мэри, которая входит в кабинет, едва за преподавательницей закрывается дверь.

— Мой день?

— Ну да! Раньше это был день вашего предшественника, так что он ваш по наследству. Конечно, учитывая отсутствие вашей жены, никто не требует, чтобы вы приглашали всех к себе домой. Никто кроме меня.

— Хорошо, приглашаю вас.

— Ну нет. Погода слишком хорошая, чтобы сидеть дома. Отвезите меня в горы.

И мы едем в горы.

Транспорт нам обеспечен благодаря наличию маленькой спортивной машины Мэри, что избавляет от необходимости брать Андрея в качестве свидетеля. Место называется «Золотые мосты». Что мосты не золотые — само собой разумеется, но что их вообще нет, — это и впрямь загадка. Когда мы подъезжаем, в горах уже темно, и только несколько лампочек освещают бледным светом столики у входа в ресторан. Посетителей мало. Мы усаживаемся почти одни на верхнем этаже в зале с широкими окнами, из которых открывается вид на бескрайний ночной простор.

— Что нового в мире злословия? — спрашиваю я, частично утолив свой голод жареной телятиной.

— Жена вас окончательно покинула, а я вцепилась в вас, чтобы всю жизнь висеть у вас на шее. — Мэри отпивает немного вина и добавляет: — О первом ничего не могу сказать, а насчёт второго могу вас успокоить: я не собираюсь ни у кого висеть на шее. Свободная жизнь мне очень нравится.

— А кто распускает сплетни? Господин Адамс или госпожа Адамс?

— Говорить хорошо о госпоже у меня нет никакого желания, но господин Адамс не сплетник.

— Верю вам. Хотя первые сплетни обо мне распустил именно он.

— Адамс не сплетник, — повторяет Мэри. — Он, как вы сами сказали, просто общительный человек, и то немногое, что он сказал о вас, это один-два факта, связанных с вашим назначением к нам. Один-два факта, которые и без того стали бы нам известны.

— Хорошо, хорошо, — бормочу я добродушно. — Я уже заметил вашу слабость к нашему красавцу. Вы на него так таращитесь, что я просто боюсь, как бы его жена не вскочила и не вылила виски на вашу чудесную причёску.

— А на кого, вы хотите, чтобы я смотрела? На вашего Бенета? И на что именно у него я должна смотреть, на его челюсть, похожую на ботинок, или на его водянистые глаза?

— Вы могли бы подольше смотреть на вашего приятеля Франка.

— Франк уже настолько спился, что почти забыл, что он мужчина, и если я начну к нему внимательнее приглядываться, он подумает, что у него костюм не в порядке. Ко всему прочему, он мне уже надоел.

— Мне жаль, что единственный достойный объект уже занят. И госпожа Адамс не выглядит женщиной, готовой без боя уступить свою игрушку.

— А я не собираюсь вступать в бой. И да будет вам известно, если я и таращусь на Адамса издали, то у меня нет никакого желания разглядывать его вблизи.

— Вы серьёзно говорите или для иллюстрации поговорки о лисе и зелёном винограде?

— Это не поговорка, а басня, — педантично поправляет меня Мэри. — Басня, служить иллюстрацией к которой я не собираюсь.

Она закуривает, втягивает дым в себя и по привычке выпускает две струйки через ноздри своего вздёрнутого носика.

— Я уже боюсь рассматривать кого-то вблизи, разве вы не понимаете? Когда симпатичного мужчину разглядишь вблизи, он оказывается обыкновенным подлецом. Я предпочитаю как можно дольше питать иллюзии.

— Ясно, — киваю я. — Чтобы питать иллюзии, вы любуетесь Адамсом издалека. А чтобы найти подтверждение своей теории о подлеце, вы разглядываете вблизи меня.

— Нет. Просто вы другой. Вы не в состоянии меня обидеть.

— Потому что я безобиден? Или потому что вам плевать на таких, как я.

— Скорее второе… Хотя такие вещи шефу не говорят.

— В данный момент вы говорите не с шефом.

— Не обижайтесь, но вы из тех людей, которые не слишком привлекают меня по той простой причине, что у них много того, чего и у меня в избытке. В вас есть что-то подавленное, или скрытое, или комплекс какой-то, не знаю, как это назвать… Но во всяком случае, вы не весёлый и откровенный человек с лёгким характером, который бы меня сразу очаровал.

— Такой среди нас один, — пожимаю я плечами. — И это блестящий Адамс.

— Почему только один. Их много. Мой бывший муж тоже был такой.

— Я слышал о нём. Но не знаю толком, что с ним случилось.

— А что с ним может случиться? Как был заведующим канцелярией, так и остался. Ему очень хотелось сделать карьеру… Но он не поднялся выше завканцелярией… Но даже этим назначением он обязан мне…

В этот момент в зал заглянул официант, неизвестно почему вспомнивший о нашем существовании. Он что-то спросил, и моя секретарша в свою очередь спросила меня:

— Хотите ещё что-нибудь заказать?

— Кофе. А вы?

— Я бы выпила коньячку… если вы составите мне компанию.

Я киваю в знак согласия, хотя пить мне не хочется. Однако Мэри, как всегда, хочется выпить. Она почти одна осушила бутылку вина, не говоря о ракии перед ужином, и сейчас в том разговорчивом, хотя ещё и трезвом состоянии, которое мне уже знакомо.

Она смотрит сквозь стекло на тёмные очертания гор, чуть проступающие на фоне тёмного неба, а я смотрю на неё и думаю, что она и вправду красивая женщина, хотя и не первой молодости, и если бы у меня не было такой представительной секретарши, то её следовало бы выписать, потому что, если возле тебя нет женщины, то ты начинаешь думать о женщинах больше, чем нужно, а это мешает работе.

— Значит, вы влиятельная особа, раз обеспечили мужу повышение по службе… — наконец замечаю я, когда перед нами уже стоят кофе и коньяк.

— Вот уж нет. Но однажды оказалась влиятельной… И самым обычным для женщины образом.

— Лёгкий флирт с начальником…

Она отпивает глоток кофе и для вкуса глоток коньяку. Я подношу ей сигарету и щёлкаю зажигалкой.

— В сущности, начальник флиртовал со мной… Это была большая дипломатическая миссия, не такое маленькое посольство, как тут, а в таких больших колониях люди держатся свободнее, меньше бывает сплетен, но этот самый начальник начал вести себя со мной так свободно, что даже мой муж заметил.