Найду тебя во тьме (СИ) - Страница 76

  Сват тем временем пристегнул поводок к сбруе на собаке и попытался продолжить путь к выходу. Фишка упрямо бухнулась на пол, совершенно уверенная, что всё происходящее - не правильно. Стёпа был уже в шаге от фотографа, когда услышал глухие растерянные слова Бехтерева:

  - Ну, красавица, пойдём, моя хорошая! Я хочу домой...

  Словно хватаясь за спасательный круг, ладонь Степана накрыла руку Свата. Тот вздрогнул и повернул голову к студенту, напряжённо распахнув глаза. Губы Бехтерева шевельнулись, не издав ни звука. Но уже через секунду Сват выдавил из себя:

  - Стёпа... Ты?

  - Я, - просто ответил студент.

  - Я так много тебе наговорил... - начал фотограф.

  - Плевать, - отрезал Степан. - У меня только один вопрос. И ответь на него честно.

  Лицо Свата исказилось гримасой боли. Степан же безжалостно выдохнул:

  - Ты всё ещё хочешь, чтобы я ушёл?

  В зале сновали люди, топтались у стен с фотографиями зрители, кто-то кому-то что-то рассказывал... А эти двое очутились в полной тишине. Степан с болезненным удушьем увидел в уголках глаз слепого капельки слёз, словно выдавленные бездной, поселившейся в этих невидящих омутах. Он протянул вздрагивавшую руку и неловко растёр эти хрусталики. В то же мгновение сильные руки обхватили его за плечи и притянули к жизни. Это был ответ. Безмолвно треснули и рассыпались все тёмные пустые переживания. Степан почувствовал, что летит. Без крыльев, без всяких условностей, без тяжёлого груза дурных мыслей.

  Их губы встретились сильно, дерзко, жадно и солоно, на глазах у всех посетителей галереи. Это было безумие, на которое отныне будет плевать, понял Степан, растворяясь в долгожданных ощущениях, по которым стосковался до чёртиков в душе. Его любовь, поникшая, почти застывшая за последние недели, как птица феникс вспыхнула, стряхнув с себя коросту наносных обид и возрождаясь с новой силой. Мир словно разделился на две части по горизонту отчётливой острой кромки, вспоровшей кокон одиночества. Часть пространства стала туманным размытым образом, где застыли ничего не значащие лица, большие глаза, шёпот и страхи. Другой кусок вселенной полыхнул радугой многочисленных звёзд, словно парень врезался в поезд, и теперь всё кружилось хороводом искр.

  Смятение ярких кусков мозаики дня отхлынуло, напуганное громким "гавком" лабрадорши, всё так же сидевшей в ногах фотографа. Стёпа оторвался от Свата и сообразил, наконец, что они только что поцеловались на глазах у десятков людей, обалдевших от увиденного. И среди галереи разных выражений глаз, у кого-то обалдевших, у кого-то прищуренных, а у кого-то даже весёлых, прорезался наглый молодой голос:

  - И тут педики! Ну, никуда от них не скроешься! Уроды...

  Степан дёрнулся в объятиях Свата, но тот рук не разжал, лишь повернул голову в сторону говорившего, затесавшегося в группу каких-то молодых людей. И в это мгновение откуда-то с другой стороны раздался другой голос, до ужаса знакомый Степану:

  - Вы бы хайло завалили, молодой человек.

  В зале галереи повисла звенящая тишина. Стёпа ужом выскользнул из рук Свата и обернулся, холодея от страха. Этого просто не могло быть. Таких совпадений не бывает! Но глаза его не обманывали. Среди посетителей галереи он увидел своих родителей. Принаряженная мама с гордым видом висела на руке отца, который с лёгким презрением смотрел... не на Стёпу! Его холодный взгляд был направлен на тех самых молодых людей, среди которых маячил острослов. Бритый налысо неформал в пальто нервно дёрнулся, наклонил голову и сделал вид, что он тут вообще не стоял. Кто-то в толпе посетителей галереи свистнул, засмеялся, и это словно прорвало ледяную плотину. В мгновение ока всё изменилось. На секунду Стёпу посетила ужасная мысль, что всё это вообще сон, но наглые руки Свата тут же вернули его в реальность, заграбастав обратно в свой хомут.