Найденный мир - Страница 27

– Ну почему? – возразил Мушкетов. – Исследования немецких психиатров…

– Вы про этого венского шарлатана? – Билич громко и презрительно фыркнул. – И вы еще что-то смеете говорить о суевериях? Следующим этапом станут, как я понимаю, пляски с бубном и трещоткой вокруг постели больного, на манер даяков! И вообще, – врач снова водрузил пенсне на нос, едва заметно поморщившись при этом, – отчего вы прицепились к этой вашей ведьме? Она что, на помеле летала или жабой сушеной кормила, а вы есть отказались?

– Да нет, – признался геолог, – просто меня немного тревожит…

Он замялся.

– Что? Люди вокруг живые тревожат? Привыкайте. Люди – они разные бывают. Кто-то и в колдунов верит. У нас на Украине что ни красивая вдовица, то ведьма. Кто-то в мировой социализм верит. А кто и вовсе в разную пакость.

– Вы боцмана американского видели? – спросил Мушкетов. – Филиппинца?

– Со шрамом на глазу? Как же не видеть. Он к капитану своему, – Билич указал на Рэндольфа, – наведывается по семь раз на дню. Как только колею не протоптал.

Геолог с трудом мог представить, чтобы настолько зверская рожа могла испытывать к кому бы то ни было дружескую привязанность.

– Он тоже называл эту женщину ведьмой, – пояснил молодой человек. – Дикари…

– Будьте проще, – посоветовал Билич, опять снимая пенсне. Он вытянул из шкатулки кусочек фланели и бережно протер стекла. – Очнется мистер Рэндольф, его и спросите, что там случилось на берегу, из-за чего ваша знакомая заработала себе дурную славу.

Назад шлюпка плыла заметно быстрее, чем к берегу, – и неудивительно, подумал Нергер, разглядывая в бинокль неторопливо вышагивающего вдоль кромки воды ящера. Впрочем, судя по тому, как безбоязненно – и традиционно бестолково – суетились вокруг него русские матросы, этот конкретный динозавр был мирным травоядным. Ископаемой коровой…

…у которой русские, похоже, уже пытаются добывать ископаемое молоко. Да, это явно экспедиция, решил Нергер, такая же, как и их собственная… по крайней мере, часть ее. Будь они потерпевшими кораблекрушение, стояли бы сейчас по горло в воде и орали так, что у входа в бухту было бы слышно. А корабля не видно… значит, высадив десант, он ушел, скорее всего – вдоль побережья. Интересно куда… впрочем, к чему гадать, подумал капитан, опуская бинокль, когда через пару минут можно будет получить все ответы.

К удивлению капитана «Ильтиса», один из гостей с берега оказался штатским. Причем держался он заметно спокойнее своего товарища с боцманскими нашивками.

Впрочем, более всего прочего Нергера заинтересовала надпись на бескозырке русского боцмана. «Манджур» был хорошо знаком капитану, и отнюдь не по картинкам и справочникам – во время его прошлой службы канлодки не раз оказывались в одном и том же порту. Забавно, что и в этом безумном краю судьба вновь свела корабли вместе, хотя, если вдуматься, ничего такого уж удивительного в этом не было – после столь неудачной для них войны с Японией у русских на Тихом океане вообще осталось не так уж много кораблей, тем более – с парусным снаряжением.

– Добро пожаловать на борт «Ильтиса», – проговорил Нергер, решив сразу взять ход беседы в свои руки. – Позвольте представиться: корветтен-капитан Карл-Август Нергер. С кем имею честь?

– Владимир Афанасьевич Обручев, декан горного отделения Томского технологического института, – ответил штатский. – А это – Павел Евграфович Горшенин, боцманмат с канонерской лодки Российского флота «Манджур».

– Как я понимаю, герр Обрутшефф, – поинтересовался корветтен-капитан, – вы не относитесь к числу потерпевших кораблекрушение, а являетесь экспедицией, специально направленной за Грань?

Прежде чем ответить, русский геолог сначала перевел вопрос капитана своему спутнику и выслушал его комментарий.

– Вы правы, герр капитан. Одно только небольшое уточнение – мы являемся лишь частью экспедиции. Остальные наши товарищи сейчас продолжают обследование побережья.

– К северу от бухты?

– Нет. К югу.

Капитан «Ильтиса» перевел взгляд на своего первого помощника. Лейтенант цур зее едва заметно пожал плечами.

– Мы вполне могли разминуться с ними, – сказал он. – Например, во время захода в бухту.

– Но в таком случае… – медленно, словно размышляя вслух, произнес Нергер, – может возникнуть вопрос… приоритетов.

– Полагаю, – быстро сказал Обручев, – когда «Манджур» вернется, то вы с капитаном Колчаком легко сможете решить этот вопрос. Или же отложить его для решения более… компетентными в подобных вопросах инстанциями.

– Вопрос в том, – вполголоса заметил первый помощник, – сколько потребуется времени на ожидание. Наши запасы продовольствия…

– Это, – перебил его Нергер, – вполне решаемая проблема. Мы останемся здесь.

Глядя на явно оживившегося немецкого капитана, Обручев вдруг понял, что его идея задержать гостей до прибытия Колчака, возможно, не так уж хороша. Если немцы тоже захотят обосноваться в Зеркальной…

– Я также собираюсь высадить здесь партию для устройства берегового лагеря, – продолжил Нергер. – По другую сторону реки от вашего, чтобы, – корветтен-капитан улыбнулся, – наши охотничьи партии не мешали друг другу. Впрочем, – добавил он, – герр Обрутшефф, поскольку вы являетесь в некотором роде старожилами на этих берегах, возможно, вы порекомендуете нам лучшее место для обустройства?

Геолог нахмурился.

– Откровенно говоря, герр капитан, – наконец произнес он, – я бы вообще не рекомендовал вам высаживаться здесь.

– Но почему? – наигранно удивился Нергер. – С точки зрения международного права это ничейный берег.

– Это весьма опасный берег, – резко произнес Обручев. – Далеко не все здешние обитатели столь же флегматичны и безобидны, как тератавр, которого вы могли видеть на берегу.

Судя по лицу первого помощника, на языке у него вертелся, готовый сорваться, весьма едкий ответ для русского. Но на этот раз вмешиваться Отто не решился.

Нергер же задумчиво рассматривал переборку. За ней, в кают-компании, находилась главная причина того, что ему пришлось принимать гостей с берега в своей каюте – труп одной из «сорок», над которым уже почти сутки восторженно кудахтал доктор Хеске вместе с Беренсом. К сожалению, для демонстрации публике результат их изысканий был мало пригоден.

– Поверьте, герр Обрутшефф, – начал Карл, – мы вполне представляем возможные проблемы.

– Сомневаюсь, – глядя прямо в глаза капитана, возразил геолог. – Очень сомневаюсь, герр капитан, что вы, я или кто-нибудь еще имеет даже отдаленное представление о том, какие проблемы могут встретить нас на этом берегу.

– А вы уверены, что она не удерет? – поинтересовался Обручев с сомнением.

Никольский пожал плечами:

– Ни на грош. Перехватит клювом канат и будет такова.

– Тогда зачем мы ее привязывали? – возмутился геолог, опираясь о теплый бок динозавра. Тот шелохнулся, и Обручеву пришлось пригнуться, чтобы не получить спинным рогом по голове.

– Ну ведь она не знает, что может перекусить привязь, – рассудительно заметил зоолог. – Корму довольно, люди вокруг не суетятся… не очень суетятся, – поправился он. – Что ей еще надо?

– А почему «ей»? – внезапно сообразил Обручев. – С каких пор мы решили, что это самка?

– Понятия не имею, какого оно пола, – признался Никольский. – Не в клоаку же лезть… «Ей» – потому что «скотине».

– Ну хорошо, – сдался геолог. – Раз уж мы тератавра приручили, давайте, Александр Михайлович, подумаем, что дальше делать.

– Я бы предложил выпить, – ответил Никольский, осторожно прикасаясь к грубой шкуре ящера.

Костяные бляшки покрывали бока животного так плотно, что кожа проглядывала между ними только на раздутом от обжорства брюхе. В нескольких местах между ними исхитрились впиться крупные, с ноготь, клещи. Внутри ящера что-то отчетливо поскрипывало – Обручеву пришлось поинтересоваться у зоолога, что именно: оказалось – зобные камни.