Наемники - Страница 65

Через несколько минут он постучал в дверь, и в окошечке вновь появилась добродушная физиономия.

— Мне надо срочно передать письмо! — заявил Петр, пристально глядя в плутоватые глаза тюремщика. — Я дам вам за это десять фунтов, а полковник Френчи, когда его получит, тоже не пожалеет денег.

Тюремщик оглянулся. Потом протянул руку:

— Через полчаса кончается мое дежурство…

— Но вы должны лично передать его полковнику. Или в лепрозорий, начальнице госпиталя мисс Карлисл. Лично, вы поняли?

— Жить-то ведь всем хочется, сэр!

Петр лег, снял ботинки и, положив, на них куртку, сунул под голову вместо подушки. Теперь оставалось только ждать.

Он снова включил приемник и на этот раз полностью выслушал повторявшееся заявление канцелярии Эбахона. Радиослушателей призывали включить в 18.30 приемники, чтобы прослушать репортаж о знаменательном событии в жизни народа идонго, демонстрирующем уверенность его вождя в скорой и окончательной победе.

Потом был полусон-полудремота, утомительный, с обрывками каких-то дурацких сновидений. То и дело Петр смотрел на часы, но время тянулось безнадежно медленно. В 18.00 он проснулся окончательно и включил приемник. Передавались бравурные военные марши. В 18.00 что-то щелкнуло, и послышался голос диктора, возвещавший о начале репортажа с площади перед собором святого Людовика.

Диктор расписывал праздничные толпы, пришедшие приветствовать своего любимого вождя, яркие костюмы королей и принцев, выправку бравых офицеров.

«Деревья и дома вокруг площади украшены гирляндами разноцветных лампочек, на вход в собор наведены прожектора, весь собор залит ослепительным светом, — захлебывался восторгом диктор.

Жених и невеста, его превосходительство и мисс Элинор Карлисл, выходят из машины, офицеры вскинули обнаженные сабли, скрестили их, образуя коридор, ведущий к ступеням храма.

«Молодые поднимаются по ступеням собора, — торопился диктор. — Народ восторженно рукоплещет. Его превосходительство оборачивается, поднимает руку и приветствует своих многострадальных и так любящих его подданных. Но что это… Его превосходительство, кажется, споткнулся… Он падает… Ему плохо? Офицеры подхватывают его, окружают… Ничего не вижу… Все смешалось… Его превосходительство несут к машине. Он… убит?»

Щелчок, и передача оборвалась.

Петр вскочил, кинулся к двери, забарабанил в нее.

— Сэр? — отворилось окошечко. На Петра смотрел новый, незнакомый ему тюремщик.

— Спросите ваше начальство, на чье имя я должен теперь подавать апелляцию, — взяв себя в руки, равнодушно спросил Петр. — Президент Эбахон только что убит.

Да, Петр в отличие от диктора не сомневался в этом. Винтовка с оптическим прицелом и глушителем в палатке Жака… его угроза убить Элинор, если она станет женой Эбахона! Жак выполнил свою угрозу, должно быть, убил обоих…

— Начальства никого нет, сэр, — ничего не поняв, встревожился тюремщик, — Кто убит, сэр?

— Президент! Эбахон!

— Президент? — округлились глаза тюремщика, и он поспешно захлопнул окошечко.

— Пре-езидент у-у-убит! — донесся его голос из-за двери, и Петр услышал, как поспешно застучали по каменному полу его кованые каблуки.

И вдруг вся тюрьма загрохотала. По коридорам послышались голоса, свистки, грохнул выстрел. Шум, грохот в двери, крики продолжались еще почти час, потом постепенно все стихло. Окошечко в двери опять открылось.

— Спать, сэр! Спать! — показалось в нем испуганное взмокшее лицо тюремщика. — Бунтовать не положено!

— Представляю, что сделали бы они с вами, если бы вырвались, — насмешливо сказал Петр. — А ведь могут, а? Вдруг власть-то уже… переменилась?

Было около трех часов ночи, когда Петр вдруг услышал чьи-то торопливые шаги. Тяжелая дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял Жак, Жак с автоматом в руках.

— Скорее выходи! Скорее! — испуганно бормотал за спиной Жака тюремщик, тот самый, который согласился передать записку.

Петр вскочил, шагнул к Жаку. Тюремщик бросился запирать за ними дверь, руки его тряслись, ключ не мог попасть в скважину. Жак дружески хлопнул Петра по плечу и уверенно пошел по коридору впереди, небрежно закинув автомат за плечо.

— Спасибо, сэр! Желаю удачи, сэр! — бормотал тюремщик, обгоняя их и устремляясь к двери, распахнутой из коридора в полуосвещенный двор. Он юркнул во двор и словно провалился под землю. Жак шагнул было следом… замер, прислушиваясь.

— Иди в канцелярию! — не оборачиваясь, шепнул он Петру: они стояли как раз возле двери, приоткрытой в это помещение.

Петр вошел и оставил широкую щель, в которую мог видеть происходящее на дворе. Через несколько мгновений он услышал шум подъезжающего автомобиля. Машина остановилась за тюремными воротами, послышались чьи-то уверенные голоса.

Из тесной проходной на мощенный булыжником тюремный двор, слабо освещенный тусклыми лампами на обнесенной колючей проволокой стене, вышли двое в южноафриканской форме и недоуменно остановились озираясь.

— Черт знает что! — громко сказал один. — Узнаю кафиров! Никакого порядка — ни часовых в проходной, ни привратника у ворот. Дрыхнут где-нибудь, дьяволы.

— А нам приказывают их защищать, — проворчал второй, пониже ростом, и сплюнул.

— Защищать! — усмехнулся первый. — Положим, защищаем мы не их, а самих себя. Не останови мы здесь красных сегодня, завтра они доберутся и до нас. А вот выполнять приказы… сначала опереточного президента, потом какого-то дурацкого Комитета общественного спасения и его председателя Аджайи…

— Пошли, — подтолкнул его второй. — Не думал, что когда-нибудь доживу до такого — повезу на расстрел белого по приказу кафира.

— Красного, а не белого, — хохотнул первый.

Они были уже метрах в трех от входа в здание, когда Жак шагнул им навстречу из темного коридора:

— Руки вверх!

Южноафриканцы от неожиданности отпрянули, но, разглядев Жака, расхохотались.

— Брось шутить, парень. Не видишь — свои, — сказал первый и смело шагнул к Жаку, протягивая ему руку: — Хэлло!

— Хэлло!

Жак тоже протянул руку… и вдруг резко рванул южноафриканца на себя, отскочил в сторону, и тот, с размаху ударившись головой о каменную стену, рухнул… Второй бросился на Жака. Тот встретил его ударом колена в живот. И сейчас же молотом обрушил стиснутые вместе тяжелые кулаки на его шею.

Все это произошло в несколько секунд.

— Пристрелить бы, — сказал Жак Петру, выбежавшему из канцелярии, и кивнул на лежащих у стены. — Да нельзя поднимать шума. Кто их знает… сколько их там еще, за воротами в машине… Пошли!

Жак бесшумно проскользнул через короткий коридорчик и осторожно приоткрыл дверь наружу.

— Только один, — шепнул он Петру. — Отлично.

— Эй, парень! — повелительно крикнул он южноафриканцу, развалившемуся за рулем «джипа», в котором на треноге была установлена зачехленная базука. — Я — полковник Френчи, командир Кодо-2. Подойди ко мне!

— Слушаюсь, сэр!

Южноафриканец ловко выпрыгнул из «джипа», не спеша подошел к Жаку и поднес руку к длинному козырьку своего кепи.

— Сержант Йереми…

Договорить он не успел: Жак обрушил на его голову рукоятку тяжелого кольта, который держал за спиною, и сержант без звука рухнул на землю.

— В «джип»! — быстро приказал Жак Петру. — В их машину. Наша здесь неподалеку, вот в тех кустах…

Он сел за руль — и они понеслись на «джипе» южноафриканцев к кустам, темнеющим ярдах в двухстах от тюрьмы.

— Свои, Манди, свои! — закричал Жак, подъезжая. Из кустов сейчас же появились Манди и две женщины.

— Питер! — вырвалось у одной из них, и Петр узнал Элинор. Второй была перепуганная сестра Цецилия.

— Хэлло, са… — весело приветствовал Петра Манди.

Через несколько минут Обоко остался позади. Новенькая, только что доставленная транспортным самолетом из ЮАР машина бежала весело и ходко.

— Приятно поездить на такой, — сказал Жак, — только вот маловато бензина.