Надличностное виденье - Страница 38

Технологии священного, выработанные в различных туземных культурах, были отброшены на Западе как плоды магического мышления и примитивные предрассудки дикарей. Отвержение духовного поиска конформистским большинством было затем подкреплено и узаконено злоупотреблением различными мистическими средствами. К примеру, духовные возможности сексуальности, которые находят свое выражение в тантре, были легко извращены сложившимися представлениями о сексе как мощном животном инстинкте. Если ответственно и разумно использовать психоделики, то они могут широко распахнуть врата в надличностное измерение. Однако вскоре вслед за пришествием психоделиков последовало безответственное неодухотворенное злоупотребление этими соединениями, что повлекло законодательные решения, порожденные одновременно страхами безумия и генетических нарушений, и сделало этот путь воссоединения очень трудным и хлопотным.

Одна из задач духовного странствования, требующая наибольшего напряжения сил, — прийти к признанию существования зла. Глубокие переживательные озарения в различные виды предельной действительности наводят на мысль, что зло является существенной составляющей в космическом действии. Так как космическое творение — это творение из ничего (creatio ex nihilo), то оно должно быть симметричным. Эта основная парадигма гласит, что все, что возникает в сущем, должно уравновешиваться своей противоположностью. С этой точки зрения существование противоположностей любого рода есть необходимая предпосылка творения явленных миров.

Ранее также упоминалось, что одним из «побуждений» к творению, видимо, была «нужда» творящего начала узнать себя, так чтобы «Бог мог узреть Бога» или «лик мог увидеть лик». И если божественное творит, чтобы освоить собственные возможности, то невыражение полного ряда этих возможностей означало бы неполноту самопознания. И если Безусловное Сознание является также верховным художником, испытателем и изыскателем, то богатство творения было бы подточено и испорчено, если бы были бы упущены некоторые значимые альтернативы. Ведь художники не ограничивают свои темы передачей того, что прекрасно, высокоморально и возвышенно. Они изображают любые стороны жизни, которые могут дать интересные образы или обещают захватывающие сюжеты.

Существование теневой стороны творения усиливает его светлые стороны, обеспечивая сопоставление и придавая необычайную яркость и глубину событиям Вселенной. Столкновение между добром и злом во всех сферах и на всех уровнях существования является неисчерпаемым источником вдохновения для захватывающих событий. Один ученик однажды спросил Шри Рамакришну, величайшего индийского провидца, святого и духовного учителя: «Свамиджи, почему в мире есть зло?». Немного подумав, Рамакришна ответил: «Чтобы завязать сюжет».

Зная о характере и размахе существующих в мире страданий, мы могли бы воспринять такой ответ как циничный. Трудно вообразить творящую силу, допускающую страдания миллионов детей, умирающих от голода, безумие войн, происходящих на протяжении всей истории, страдания бессчетных жертв пыток и казней и опустошительные последствия стихийных бедствий, — лишь для того, чтобы «завязать сюжет». Однако если мы проведем мысленный эксперимент, представив на миг, что мы изъяли из вселенского устроения все, что мы считаем плохим или злым, например, болезни или насилие, мы начнем видеть эти вещи иначе. И скоро нам станет ясно, что такое действие по моральному оздоровлению также устранит многое из того, что мы чрезвычайно ценим и чем дорожим: медицину и всех тех, кто посвятил свои жизни облегчению человеческих страданий, геройство борцов за свободу и торжество победы над злыми силами, а также произведения искусства, вдохновленные борьбой добра со злом. Столь решительная ликвидация вселенской тьмы лишило бы творение своей безмерной глубины и богатства и провело бы в конце концов к тому, что мир стал бы чрезвычайно блеклым и неинтересным.

Такой подход к этическим вопросам может вызывать очень сильное беспокойство, несмотря на то, что основывается он на необычайно убедительных личных переживаниях, обретаемых в холотропных состояниях. Практические же трудности становятся очевидными, как только мы пытаемся применить его к нашей повседневной жизни и поведению. Как могло бы показаться на первый взгляд, рассматривание материального мира как виртуальной действительности и уподобление существования человека кинофильму опошляет жизнь и высвечивает всю глубину человеческого ничтожества. Может даже показаться, что подобная точка зрения отвергает серьезность человеческого страдания и воспитывает отношение циничного безразличия, при котором ничто не имеет значения. Сходным образом и признание зла неотъемлемой частью творения, и видение его относительности легко могли бы рассматриваться как оправдание приостановки действия любых этических ограничений и ничем не ограниченного преследования эгоистических целей. А кроме того, все это могло бы выглядеть и как подрыв любой попытки деятельно бороться в мире со злом.

Но здесь мы вновь должны принять во внимание то обстоятельство, что превосходящие озарения относительно добра и зла сопровождаются новым и более глубоким пониманием нашего собственного участия в их творении. Личные переживания, как правило, открывают важные биографические, околородовые и надличностные источники насилия и алчности в нашем бессознательном. Сосредоточивая психологическую работу в этой области, мы значительно снижаем свою враждебность и взращиваем терпимость.

Действительное переживание показывает нам, что осознание пустоты всех видов прекрасно совмещается с подлинной любовью и признанием. Мы также переживаем надличностное отождествление с различными сторонами творения, что ведет к глубокому благоговению перед жизнью и сопереживанию всем чувствующим существам. Таким образом, то же самое действо, через которое нам открывается бессодержательность видов и относительность этических ценностей, также одновременно учит нас, что любовь и сострадание необходимы для уменьшения нашей склонности к безнравственному и недружелюбному поведению.

У нас развивается новая система ценностей, которая основывается не на общепринятых нормах, предписаниях, заповедях и боязни наказания, а на нашем знании и понимании вселенского устроения. Мы осознаем, что являемся неотъемлемой частью творения, и что причиняя боль другим, мы причиним ее себе. Вдобавок, глубокое самоосвоение ведет в переживании к открытию перевоплощения и закона кармы. И это дает нам тонкое понимание того, что существует возможность серьезного переживания отдаленных последствий вредоносных поступков, включая и такие, за которые не предусматривается общественного воздаяния.

Для многих религий верный способ справится с тяготами жизни — приуменьшить значение земной юдоли и сосредоточить на царствах превосходящего. С такой точки зрения материальный мир является низшей сферой, которая несовершенна, нечиста и подвержена страданию и невзгодам. Эти религии советуют перевести свое внимание и интерес с материального мира на другую действительность. С их точки зрения, физическая действительность — это юдоль плача, а существование во плоти — проклятие или трясина смерти и перерождения.

Эти религии дают своим преданным последователям обещание более желанного мира или более удовлетворяющего состояния сознания в потустороннем. В более простых видах народных верований это различные виды блаженного рая или небес. Они становятся доступными после смерти тем, кто отвечал необходимым требованиям, установленным соответствующими теологиями. Для более утонченных и изощренных систем такого рода рай и небеса — это только стадии духовного странствования, а его конечным назначением является размывание границ личности и единение с божественным. Подвизающийся превращается в исконно чистую монаду, незагрязненную биологией, либо на самом деле погашает огонь жизни ради исчезновения в небытии. Однако другие духовные направления, напротив, воспринимают природу и материальный мир как содержание и воплощение божественного.