Надежда феникса (СИ) - Страница 15

Гопник в красивом прикиде усмехнулся еще более хищно.

— Да неужели? И что ты собираешься с этим делать, сирин?

Вмазать тебе хорошенько! Еще бы получилось замахнуться…

Палка вылетела из моих рук, ободрав ладони. Причем вылетела так легко, словно была невесомой тростинкой, соломинкой, а то и вообще пушком. Я проследила, как она летит над деревьями — туда одним взмахом зашвырнул ее этот неопознанный господин, и в этот момент поняла две вещи. Первое: мне кранты. Второе: это — Лавэй.

Я выставила ладони вперед, в дипломатическом жесте. Хотя сомневалась, что это поможет, да и язык жестов знала смутно, но надо же было как-то потянуть время.

— Раздевайся, — повторил он. — Или я раздену тебя сам.

Лавэй так резко шагнул вперед, что я оказалась зажата между ним и деревом.  Упершись ладонями ему в грудь, замотала головой: не знаю, кто были те дикари на полянке, но он-то точно алую сиринологию должен был изучать! И наверняка знает, что если я не давала ему согласия на акт… гм, отъема-передачи силы, то ничего не получится.

Судя по всему, его это не смущало, потому что ладонь мужчины скользнула по моему бедру, и даже через ткань платья я ощутила, какая она горячая. Черты его лица заострились, становясь совсем хищными, а еще мне показалось, что у него бороды стало больше. И бровей. И волос! Ой, мама!

Это же игр!

Оборотень!

Понятно, как он подкрался ко мне так, что я ничего не услышала и не почувствовала. Лес — его стихия, а еще звериные инстинкты…

— А ты вкусно пахнешь, сирин, — прохрипел он, втягивая мой запах. — Оставлю-ка я тебя себе… навсегда.

Не знаю, от чего меня воротило больше: от перспективы остаться с ним навсегда или от его напора, когда горячие губы коснулись моей шеи, а колючая борода впечаталась в кожу.

Фуууууу!

Не то, чтобы я не любила бородатых, я не любила бородатых, которые зажимают женщин помимо их воли! Поэтому сейчас расслабилась, позволяя ему наслаждаться временной победой, а потом со всей дури саданула коленом между ног. От души, как в прыжке на джампинге: благо, запас ткани у платья был хороший, а еще слава специальной подошве кроссовок!

Лавэй взрычал. Натурально!

Глаза сверкнули желтым, а потом он схватился за причинное место, согнувшись в закорюку.

Я не стала терять времени и драпанула через лес, не разбирая дороги. Тут уже было без разницы, куда бежать, лишь бы подальше от него. Бежать, пока эта драконова… драконья печать работает. Он сказал, что это временно, и я очень надеялась, что это временно пройдет быстро. Вот прямо сейчас! Или через пару минут. Или хотя бы через пять. Через полчаса?!

Мысли неслись вместе со мной, пока я бодро перепрыгивала через коряги, поддерживая подол то и дело норовящего меня уронить платья. Я бы его вообще сняла, если бы было время, но времени не было! Да и не время снимать платья, когда рядом бегают всякие… Лавэи.

Вот же угораздило, сначала в Феникса вляпалась! Теперь в оборотня. Красная шапочка, блин. Хотя скорее уж, Красное платьице.

Нервно хихикнув, я лишь на мгновение обернулась, чтобы посмотреть, нет ли кого сзади, и врезалась в кусты. Прямо в самую гущу: в лицо ударил аромат ягод, а ветки приняли меня в свои распростертые объятия, когда я плюхнулась в местный малинник. Или что это тут?

Шипастые кустики ободрали не только руки, но и рукава, одна даже царапнула скулу. Я бы ойкнула, но вместо голоса изо рта вырвался только воздух:

— Пфук!

Да что ж за ягодное западло-то! Все к одному!

Из «малинника» меня выдернули рывком и с рыком. С таким рыком, что на всем теле волосы встали дыбом чисто на инстинктах. Лавэй швырнул меня на землю, а сам навалился сверху.

— Хотел по-хорошему, сирин, но по-хорошему с тобой не получается. Ничего, когда окажешься у меня, я тебя научу хорошим манерам.

От рывка его мощных ладоней платье разошлось, как сливочное масло под горячим ножом.

— У тебя есть время, чтобы согласиться на все добровольно, — прорычал он. — Я тебя все равно возьму, и, если ты не дашь согласия, будет очень больно. Если согласна — кивни.

Я забилась в его руках, но тщетно. Стратегическое место оборотень увел в сторону, а всему остальному было нипочем. Да и я перед ним была как тростинка: переломит одним движением — и не заметит.

— Ну-у-у?! — прорычал он.

— Пошел в… — Это я бы так сказала, если б могла. Но он все понял по моему лицу, потому что его окончательно утратило человеческий облик. Даже при всем при том, что морда осталась человеческой, это существо было зверем, и никем иным.

Щелкнула пряжка ремня: он без труда удерживал меня одной рукой и освобождал себя от всего лишнего для нужных телодвижений. А потом рывком развел мои бедра, и я закричала. Мысленно. Потому что иначе не могла.

Как раз в тот момент, когда Лавэя оторвало от меня, как он выдрал палку из моих рук. Летел он, кстати, тоже высоко. Не над деревьями, конечно же, но…

А в следующий момент полетела и я. Потому что меня резко подняли на руки и прижали к груди. К Фениксовой. 

Я бы с большим удовольствием хлопнулась в обморок, но, судя по тому, что организм отказывался выключаться, возможности этого направления были исчерпаны. То ли меня слишком часто били головой (сначала первые похитители, затем вторые), то ли стресс, адреналин и прочее сделали свое дело, но я была бодра и свежа, как первая клубничина в огороде умелого дачника.

Поэтому в здравом уме и свежей памяти наблюдала за тем, что происходило дальше. Улетевший в стиле палки Лавэй очень быстро сориентировался и вскочил на ноги, явно не желая уступать лакомую сирин сопернику. Что касается Феникса, он отточенным жестом передал меня на руки одному из стражников, а их здесь было с десяток, и выступил вперед.

Глаза оборотня окончательно стали желтыми, а лицо исказила гримаса трансформации (или как это у них называется). Ногти на руках начали удлиняться, вспарывая кожу, и в целом выглядело это жутко.

— Ты не имееешшшь пррррава скрывать ее ото всех. Скррывать появление алой сирин от нас, — прорычал он, хотя, скорее сказать, проревел. — Мы равные…

— Ты разговариваешь со своим императором, — коротко обрубил Феникс. — И ты ответишь за то, что совершил. На колени.

В его глазах тоже появилась подсветка, но несколько иного рода. Уже знакомые мне искры — не то от костра в ночи, не то от падающих звезд, сплетающиеся в узор прямо на радужке паутинкой и раскаляющие ее. Черты его лица заострились тоже, становясь хищными, резкими, жесткими. Это ударило по мне на каком-то животном уровне, что уж говорить о Лавэе. На миг показалось, что оборотень сейчас обрастет шкурой или чешуей, или что ему там по видовой принадлежности полагается, и просто бросится на него, но, спустя пару мгновений, злобно сверкнув своими лицевыми фарами, он все-таки опустился на колени.

Я не успела даже пикнуть, как из чащи вылетели еще двое полузверей. Очевидно, те самые, которые любезно сопровождали меня в объятия Лавэя, и на ком сработал голос сирин. Они тенями метнулись к своему предводителю и к Фениксу, стража поднапряглась, но остановил их резкий приказ императора:

— Назад!

Дальше я словно попала на съемку какого-то фэнтези-триллера а-ля «Ведьмак», потому что двигался Феникс с такой скоростью, словно в него был встроен мощный ускоритель. Движение — удар, вопль, хруст чего-то там у противника, вой. Все это так резко и быстро, настолько мощно, что я едва успела уловить момент, когда один из мужчин полностью перекинулся в медведя, обрушиваясь на него всей своей массой и силой.

Феникс ушел из-под него с такой легкостью, словно маневрировал между пушинками, а не смертельно опасными зверюгами. Миг — и в медведя ударило какое-то заклинание, а следом ударил еще и кулак Феникса, прямо в грудь. О дерево ударился зверь, а сползал по нему уже человек. Причем бесформенной грудой костей.

Что касается Лавэя, он как стоял на коленях, так и стоял.

И заорал, когда Феникс развернулся к нему: