Над Курской дугой - Страница 80
Уверен, что если кто-либо и попытается заступиться за эту пару, то Тимонов прикроет меня.
Расчетливо вывожу самолет из пикирования. А земля? Противник летит очень низко, поэтому нужно выводить резче, а то не успею и врежусь в землю.
Сильнее тяну ручку на себя, и вот уже прямо передо мной тонкие, как бумага, крылья «мессершмитта» и тонкий фюзеляж. Постепенно они становятся все толще и толще. Пора!.. Струи огня прошили металл. Что с ним стало? Не вижу. «Як» перескакивает «месса». Впереди — ведущий. А вдруг ведомый немец не сбит? Ведь он теперь сзади и может полоснуть меня? Опасно. Передний вражеский истребитель доворачивается к замыкающим «ильюшиным». Штурмовики выше и не могут по нему вести огонь из турельных пулеметов. Секунда — и враг сделает свое дело. Только бы успеть! Если я и не добил ведомого фашиста, Николай должен прикончить его. А если нет? Может, верхние самолеты противника пришли на помощь? Тогда я буду сбит. Все эти тревожные мысли разом промелькнули в голове.
Фашист вот-вот начнет стрелять. Тороплюсь. Ловлю врага в прицел — еще далеко. Промахнусь. Зато отпугну. А вдруг нет? Гитлеровец не заметит моей трассы и собьет «ила». Дальность большая, поэтому тщательно целюсь. Нужно обязательно хоть одну пулю, хоть один снаряд да всадить в него. Даю длинную очередь. Недобитый враг рванулся вверх. Я рывком за ним. Противник рядом, мой «як» почти уперся в хвост «мессершмитта». Целиться уже незачем. Очередь в упор — и отскакиваю. Сзади — никого. Коля на своем посту — правее и выше. Вздох облегчения. Теперь можно и оценить, что произошло.
Верхние вражеские истребители скрываются за облако. Они, видимо, и не пытались помочь нижней паре. Фашистским пилотам чужд принцип товарищества: один за всех — все за одного. Сбитый парой Вахлаева самолет факелом горит в воздухе. Подбитый Василякой «фоккер», пуская полосы дыма, приближается к изрытой земле. В воздухе, где от меткой очереди нашего штурмовика разлетелся вражеский истребитель, стоит облако гари. «Месс», который остался сзади меня, уже плюхнулся в окопы. Атакованный мной второй фашистский истребитель опускает нос и падает сзади штурмовиков.
В небе снова спокойно. Воздушный бой стих.
Схватка длилась какую-то минуту. А сколько событий, сколько ожидания и напряжения!
«Мессеры» и «фоккеры» теперь только пугливо выглядывают из-за облаков, не осмеливаясь напасть на нас. Они понимают, что расчет на нашу невнимательность не удался. А когда стороны познают друг друга в боях, главным условием победы становятся воля и упорство в борьбе. Фашистам этого-то как раз сейчас и не достает.
Шестерка наших истребителей летит прежним порядком, точно и не было никакой потасовки. С Тимоновым мы снова уходим вверх и далеко в сторону. Вряд ли противник может сейчас подумать, что наша пара по замыслу летит в одной группе с шестеркой «яков» и штурмовиками. Зато нам, не связанным ни местом, ни определенной задачей, со стороны все видно. В нашем поле зрения и «ильюшины», и «яки», и земля. Вот вдогонку штурмовикам вьются белые шарики разрывов мелкокалиберной зенитной артиллерии. По вспышкам огня определяю, откуда она бьет. Ныряем вниз — и пушки замолкают.
— Сделаем еще заход! — протяжно и как-то торжественно командует ведущий «илов».
— Правильно! — слышен одобрительный голос Василяки…
Сколько раз приходилось подниматься в воздух, драться с противником, но все равно один бой не похож на другой, неповторим, всегда воспринимается по-разному.
Сегодняшние бои мне особенно дороги, от их результата испытываю счастливое удовлетворение. Сами не получили ни одной царапины, а уничтожили восемь вражеских самолетов. На мою долю пришлось три. И это в первый день после выздоровления!
Каждый понимает, что успехи — результат согласованных усилий и на земле, и в воздухе. Вот техник Мушкин с оружейницей Никитиной, забыв все на свете, вдохновенно готовят самолет к завтрашнему дню. Недалеко от стоянки трудятся колхозники, укладывая снопы в арбы, запряженные быками и коровами. Все с увлечением работают. И радостно сознавать, что в этом великом общем труде есть и твоя доля.
Майор Василяка встречает нас на КП улыбкой. Он впервые за время Курской битвы одержал ныне личную победу. И все сослуживцы радовались его успеху.
На фронте людей уважают не за красивые слова, не за чин, а за боевую активность. Только в бою проверяется военный человек, только в бою по-настоящему раскрывается его душа.
Радостные вести шли с фронтов. Под натиском наших войск враг отступал на Смоленском и Брянском направлениях. Центральный фронт 30 августа овладел городами Глухов, Рыльск и, вступив в пределы Северной Украины, 6 сентября с боями освободил Конотоп и вышел к Десне. Успешные действия северного соседа помогли и нашему Воронежскому фронту сломить на правом крыле упорное сопротивление противника. 2 сентября был освобожден областной центр Украины город Сумы. На левом крыле, взаимодействуя со Степным фронтом, наши войска все дальше оттесняли фашистов от Харькова. Юго-Западный и Южный фронты вели успешные бои за освобождение Донбасса и северного побережья Азовского моря.
Отступая, противник минировал и разрушал аэродромы. Восстановление их задерживалось, и мы, не имея возможности перелетать дальше на запад, уже второй день действовали на предельных радиусах. Штурмовики, как правило, теперь наносили удары по отходящим группировкам и, выполняя приказ командования — нигде не давать противнику закрепиться, порой далеко углублялись во вражеский тыл.
Сейчас нам тоже предстоит дальний маршрут. Вылет срочный, для удара по скоплению войск на переправе. Командир полка дает последние указания:
— В воздухе — ни одного лишнего движения. При нападении истребителей — только огрызаться и ни в коем случае не ввязываться в воздушные бои. Если же кому-либо не удастся избежать стычки, рассчитывайте приземлиться в Ахтырке. Там на всякий пожарный случай подготовлена небольшая площадка.
«Илы» уже начали выруливать на взлет, и это у нас вызывает нервозность. Майор Василяка, понимая наше состояние, успокаивает: