Национальная система политической экономии - Страница 1

Фридрих Лист

Ни в одной части политической экономии не господствует такого разногласия между теоретиками и практиками, как относительно международной торговли и торговой политики. Вместе с тем в области этой науки не существует другого вопроса, который бы имел столь важное значение как по отношению к благосостоянию и цивилизации страны, так и по отношению к ее самостоятельности, могуществу и устойчивости. Бедные, слабые и дикие страны сделались державами, преисполненными богатства и могущества, главным образом вследствие их мудрой торговой политики, другие, наоборот, вследствие противоположной причины, с высоты своего национального величия опустились на степень незначительности; можно указать даже на такие примеры, когда нации теряли свою самостоятельность и даже переставали политически существовать главным образом потому, что их торговая система не способствовала развитию и укреплению их национальности.

В настоящее время более чем когда либо из всех других вопросов, относящихся к политической экономии, указанный выше вопрос приобрел преобладающий интерес. Ибо чем быстрее развивается дух промышленной изобретательности и усовершенствований, дух социального и политического развития, тем больше будет расстояние между неподвижно остановившимися и идущими вперед нациями и тем опаснее будет оставаться назади. Когда-то целые столетия необходимы были для того, чтобы забрать в свои руки монополию самой значительной в прежнее время отрасли мануфактурной промышленности — шерстяной, позднее достаточно было десятилетий для монополизации несравненно важнейшей мануфактуры — хлопчатобумажной, а в наше время период нескольких лет был достаточен для того, чтобы сосредоточить льняную промышленность всего европейского континента в руках англичан.

Никогда еще не видал свет такого мануфактурного и торгового верховенства, которое, обладая необыкновенными силами нашего времени, следовало бы столь выдержанной системе и с такой энергией стремилось бы забрать в свои руки все отрасли мануфактурной промышленности, всякую обширную торговлю, мореходство, все значительные колонии, всякое господство на море и подчинить себе в промышленном и торговом отношении все прочие нации, как то сделано с индусами.

Испуганная результатами этой политики, малого того, принужденная теми волнениями, какие были ею вызваны в новейшее время, одна континентальная страна, мало еще подготовленная вследствие культурных условий к мануфактурной промышленности, а именно Россия, решилась искать спасения в так осуждаемой теорией протекционной системе, и что же является результатом этого? Благосостояние нации1 .

С другой стороны, возвеличившаяся благодаря таможенной системе Северная Америка, подкупленная обещаниями теории, решается открыть свои гавани английским мануфактурным товарам, — какие же плоды принесла там свободная конкуренция? Волнения и разорение.

Опыты такого рода невольно вызывали сомнение в том, действительно ли теория так непогрешима, как она заявляет, действительно ли практика настолько бессмысленна, как то утверждает теория, — они возбудили опасения, чтобы наша национальность в конце концов не подверглась опасности погибнуть вследствие какой-нибудь теоретической ошибки, подобно пациенту, который, следуя данному ему рецепту, умирает вследствие вкравшейся в него описки, — они возбудили, наконец, подозрение, не для того ли, собственно, эта теория воздвигнута так широко и так высоко, чтобы, наподобие известного греческого коня, скрыть оружие и людей и тем принудить нас своими собственными руками разрушить защищающие нас стены.

По крайней мере, выяснено ли сколько-нибудь то обстоятельство, что с тех пор, как в течение более полустолетия великий вопрос торговой политики служит предметом исследования для проницательнейших умов как в печати, так и в законодательных учреждениях, пропасть, отделяющая теорию и практику со времени Кенэ и Смита, не только не замкнулась, а, напротив, год от года все более и более раздвигается? Что же это за наука, в самом деле, если она не освещает того пути, по которому должна следовать практика? И разумно ли предполагать, что понимание одних настолько бесконечно велико, что для них всюду верно выясняется сущность вещей, а понимание других, напротив, настолько бесконечно мало, что они, не в состоянии будучи понять открытых и разъясненных первыми истин, в течение ряда поколений продолжают принимать очевидные ошибки за истины?

Не следует ли скорее предположить, что практики, может быть, вообще слишком пристрастные к тому, что существует на самом деле, не вооружались бы так долго и так решительно против теории, если бы сама теория не стояла в противоречии с сущностью вещей?

В действительности мы надеемся показать, что в противоречии между теорией и практикой виноваты столько же теоретики, сколько и практики.

Политическая экономия в отношении к международной торговле должна основывать свое учение на опыте, соображать предлагаемые ею меры с потребностями настоящего времени и с своеобразным положением каждой отдельной нации, не упуская в то же время из вида требований будущего и всего человечества. Она опирается, следовательно, на философию, политику и историю.

В интересах будущего и всего человечества философия требует: все большего и большего сближения между собою различных наций, избежания насколько возможно войны, укрепления и развития международного права, перехода того, что мы теперь называем народным правом, в государственно-федеральное право, свободы в сношениях между собою народов — как в области умственной, так и в материальной, наконец, объединения всех наций под верховенством закона — одним словом, всемирного союза.

В интересах каждой отдельной нации, в частности, политика, напротив, требует: гарантии для ее самостоятельности и долговременности существования, особенных мер к поощрению ее успехов в культуре, благосостоянии и могуществе и к улучшению ее социального строя, чтобы она являлась политическим организмом, полно и гармонически развитым во всех частях, совершенным в самом себе и политически независимым.

История, со своей стороны, говорит решительно в пользу требований будущего, так как она в то же время учит, что всегда материальное и интеллектуальное благополучие возрастало пропорционально расширению политической ассоциации и торговых связей. С другой стороны, она оправдывает также и требования политики и национальности, показывая, как погибали те нации, которые не охраняли в течение долгого времени интересы собственной культуры и могущества; как, с одной стороны, для каждого народа на первых ступенях его развития была выгодна полная свобода торговых сношений с опередившими его нациями, но как, с другой стороны, каждая страна, которая уже совершила известный путь, могла идти далее только посредством известных ограничений в ее международных торговых сношениях и таким образом, возвышаясь, стать в уровень с другими опередившими ее нациями. История, таким образом, указывает средства к согласованию взаимных требований философии и политики.

Но практика и теория в их современном состоянии являются окончательно односторонними, одна — подчиняясь частным требованиям национальности, другая — защищая требования исключительно космополитические.

Практика, или, другими словами, так называемая меркантильная система, впадает в большую ошибку, настаивая на абсолютной и всеобщей полезности и необходимости ограничений, потому что эти ограничения в известных странах и в известные периоды их развития оказались полезными и необходимыми. Она не видит того, что ограничение является лишь средством, свобода же — целью. Имея в виду только нацию и никак не человечество, только настоящее и никак не будущее, она преследует исключительно политические и национальные интересы, ей недостает философского взгляда — космополитической тенденции.

Господствующая теория, напротив, в том виде, как она представлялась Кенэ и как была затем обработана Адамом Смитом, имеет в виду исключительно космополитические требования будущего, и даже самого отдаленного будущего. Универсальный союз и абсолютная свобода международной торговли — космополитические идеи, которые, может быть, только через целые столетия в состоянии будут получить реальное применение, — эти идеи она принимает за применимые в настоящее время. Не понимая требований настоящего и природы национальности, она игнорирует даже самое существование наций, а вместе с тем и принцип воспитания нации для самостоятельности. Исключительно космополитическая, теория эта признает лишь все человечество, благосостояние лишь всего рода человеческого и ни в каком случае не нацию или национальное благосостояние; она чурается политики, а опыт и практику объявляет пошлой рутиной. Наблюдая историю, лишь насколько она соответствует ее односторонней тенденции, она игнорирует или извращает ее уроки в том случае, когда они оказываются в противоречии с ее системой, она видит себя поставленною в необходимость отвергнуть результаты английского навигационного акта, Метуэнского договора и английской торговой политики вообще и поддерживать положение, противоречащее всякой правде, что Англия достигла богатства и могущества не благодаря своей торговой политике, а несмотря на нее.