Начальник милиции 2 - Страница 8

Тот фыркнул так – будто паровоз пары спускает.

– А кто еще? Кого мне озадачить? Ткни пальцем в того, кто справится? Ну? Чего молчишь? Только в меня не тыкай, я начальник. Ну? Никто… Нету у меня таких, сам видишь… Войско, млять…

– А с чего вы взяли, что я справлюсь? Я всего лишь простой кинолог.

– Ой, Морозов, не п*зди… Простой он, как дырка в деревянном сортире… Ага, как же? О том, как ты аттестацию прошел – знаю я, слухи у нас быстро разлетаются, как в женском колхозе. Есть в тебе жила, стержень какой-то, уж мне-то можешь не заливать и не отнекиваться. Хрен знает, как и почему тебя из следствия выперли, но, мне кажется, это был какой-то хитрый план, да? Меня хочешь подсидеть, ядрёна сивуха?

И взглядом сверкает, и фырчит. Ну чисто Змей Горыныч.

– Да вы что, Пётр Петрович, даже в мыслях не было, – честно хлопал я глазами, а потом улыбнулся и хитро добавил. – По крайней мере, до вчерашнего дня – точно.

– Да ладно… Я так… накатило. На душе скребет. Неприятностей у меня, как у Куклачева кошек.

– Что случилось? И почему сегодня такая короткая планерка была? Все заметили.

– Что случилось, что случилось? – скривился Петр Петрович, как переросший редис. – А то и случилось, Сан Саныч, что секир-башка мне скоро! По полугодию на коллегии издерут, как сидорову мартышку, за наши с вами показатели.

Майор вдруг разоткровенничался, будто увидел во мне поддержку.

– А что не так с показателями? – хмурился я. – Вроде, сейчас раскрываемость в норме, мы вот с Мухтаром регулярно на происшествия выезжаем, лепту вносим, раскрываем.

– Не дежурными сутками едиными, Морозов… Статистика горотдела из многих показателей строится. Еще кит у нас сдох…

– Какой кит? – недоуменно хмыкнул я.

– Известно какой, второй.

Так, тут уже целый дельфинарий наклёвывается, а я не в курсе.

– А первый?

– А первый – шатко-валко держится покамест. Не понимаешь?

– Пока нет…

Надо же порадовать начальство своей непонятливостью. Видом, как завещали, лихим и придурковатым.

– Наша работа, Морозов, держится на двух китах – раскрытие преступлений и профилактика. Сечешь?

– Конечно…

– Если первого кита вы с Мухтаром в жопу толкаете, хоть как-то двигаться заставляете, то второй совсем никуда плыть не хочет, рыба треклятая.

– Кит – не рыба, а зверь.

– Да хоть страус, но жить он вечно должен, как товарищ Ким Ир Сен. А у нас провал на этом звере, – и шеф стал загибать пальцы. – Опорных пунктов по городу у нас нет, а они – один из важнейших элементов профилактики, считается. Общественные советы тоже в плане профилактики ни хрена не работают – руководители там числятся разные, но все для галочки. Еще и борьба с пьянством не на должном уровне – это три.

– А наше пьянство-то каким боком главк не устроило?

– Таким боком – нарушение профилактической работы они усмотрели, мол, сегодня пьёт, завтра бьёт, а после – убивает и крадёт. Врубаешься? Знаешь, что они в представлении написали? – начальник потряс какими-то бумагами, наглядно подкрепляя крик души. – Мол, у нас в ГОВД наряды медвытрезвителя неэффективно работают. Пьяных не доставляют. Представляешь?

– Так у нас нет таких нарядов, – ухмыльнулся я. – Трезвяк есть, а нарядов нет. Наполняем его своими силами. Участковые, в основном, людей таскают туда.

– Вот именно, что нет! – вдохновился мой поддержкой шеф. – А где мне их взять? По штатке – нас три калеки и дядька Черномор! И еще, главное, знаешь, что нам предъявляют? Что из двухсот доставленных в трезвяк за отчетный период только по пятерым направлена информация по месту работы для принятия дисциплинарных и воспитательных мер со стороны коллектива. О, как! Ядрён пистон! Это мы еще и стучать по организациям должны, мол, Вася Васечкин у нас засветился, отругайте его там и пожурите, из партии поганой метлой гоните, на товарищеском суде разберите, – притворным голосом какой-то старой штабной крысы заливал он. – Вот делать нам больше нечего, как бумаги лишние изводить, у нас работы – воз и три вагона.

Он тяжко вздохнул. Как будто вообще впервые слышал про все эти показатели – и вот, огорошили беднягу.

– К тому же нам еще тунеядство выявлять надо. За первый квартал только один случай выявлен, за этот показатель тоже душат. Еще эти карманные кражи нарисовались, как черти из табакерки повыскакивали. Вчера очередная темнуха приключилась. Даже две. А это уже серия, галстук мой в чай! Короче, Сан Саныч, все плохо… Чую, после коллегии по полугодию – не усидеть мне здесь. И так под меня копают, еще и с показателями не ахти.

– Так вы это, вы на больничный идите, – предложил я.

– Зачем? – удивился начальник.

– Как зачем? Полугодие без вас закроем, на ваше место назначат временно исполняющего обязанности. Тогда вам нечего будет предъявить. Скажете, дескать, старался, но с недугом слег и должным образом полугодие не закрыл. Только недуг лучше посерьезнее придумать. Чтоб главк проняло.

– Простатит, что ли?

Я с сомнением покачал головой. Про эту напасть ещё из каждого утюга не поют, но всё равно не подойдёт.

– Сердце… Чем не болячка? И полежать можно долго в больничке.

– А что? Это мысль… – задумался шеф, поглаживая усы, и вдруг схватился за грудь и стал сползать по креслу. – Ой, что-то закололо, ой, звони в скорую, Морозов!

Я и бровью не повёл, остался сидеть на месте.

– Не похоже, Петр Петрович, потренироваться вам надо, а лучше – с врачом знакомым договориться, кардиограмма все одно покажет.

– Ты прав, – сел в кресле Кулебякин. – Лучше договориться. Есть у меня на примете один служитель Гиппопотама.

– Гиппократа, – поправил я.

– Да все равно, главное, что врач он хороший, душевный, лечить, правда, не умеет ни хрена, но любит входить в положение, если как следует попросить и задобрить.

Кулебякин повернулся в кресле, не вставая, и достал из сейфа пачку денег. Бережно поцеловал ее.

– Заначечка моя любимая… Эх… от меня к Гиппопотаму пойдешь…

Вышел я от Кулебякина и направился к себе. Когда проходил мимо дежурки, увидел в «аквариуме» какого-то пацаненка лет двенадцати-тринадцати. Обычный такой пацаненок советской наружности, как из детского фильма «Макар-следопыт».

Баночкин его явно охранял. Поглядывал, даже когда отвечал на телефонные звонки. Я решил проверить, кто это такой.

Зашел в помещение дежурной части и спросил шуткой:

– Михаил, ты что, сына привел?

– Не нужны мне такие сыновья, которые по карманам мелочь тырят, – сердито ответил тот.

– Дяденька милиционер, – всхлипнул пацаненок. – Я ничего не своровал.

– Конечно, не своровал, – по-учительски строго кивнул Баночкин. – Потому что тебя за руку поймали бдительные граждане и в милицию сдали.

– А что он сделал? – спросил я.

– Да в автобусе к какой-то дамочке в сумочку пытался залезть. Деньги, наверное, хотел взять, не знаю… Вот, ждем инспектора по делам несовершеннолетних. Сдам ей его.

– И не деньги вовсе я хотел взять, – шмыгнул носом пацан. – А конфеты.

Я походил, поскреб подбородок и спросил:

– Слушай, Миха, а дамочка эта заяву написала?

– Нет конечно, он же ничего не успел стырить, да и мал еще, чтобы на такого писать.

– А ты чего его тогда держишь?

– Дык, это самое, Кулебякин профилактику трясет, всю плешь проел. Вот поставим подростка на учет в детскую комнату, чем не профилактика?

– А ты сообщение регистрировал?

– Нет еще…

– И не регистрируй, отдай его мне.

– Кого?

– Макара вот этого, Гавроша. Трудного подростка.

– Зачем?

– Потом расскажу.

– Так профилактика же…

– С меня пиво.

– М-м… – задумался Баночкин, мечтательно возводя глаза к потолку.

– Три бутылки.

– Конечно, забирай, щас инспектору передам по рации, чтобы не приходила.

Я переписал данные пацаненка, а потом кивнул ему:

– Пошли.

– Куда? Вы меня в тюрьму поведете сажать? – испуганно таращил он глаза, а оттопыренные уши залились краской.