Начальник милиции 2 - Страница 6

– Здрасьте! – кивнул он вошедшим. – Сан Саныч, это твои родители? А они на тебя похожи…

Я снова оглядел мельком родичей, но сходства не увидел. Даже промелькнула безумная мысль – уж не приемный ли я, детдомовский?

– Это он на нас похож, – вставил пять копеек батя, хотел сесть на старенький стул с выбивающейся из-под протертой обивки ватой, но поморщился, сделав вид, что побрезговал сесть.

Ага… Никак не уймется родитель. Всё показательные выступления продолжает. Но у меня нет задачи тебе понравиться, может, у прошлого предшественника она и была, а сейчас придется тебе привыкать, что сын давно не птенец, и фразу типа – вот появятся свои дети, тогда и поймешь; что люди скажут; пока не доешь – из-за стола не выйдешь и прочие а-ля “поплачь, меньше пописаешь”, на меня, естественно, не действуют. А вот мои колкости тебе могут навредить, потому я старался быть в первую встречу с родичами максимально компромиссным. Все же родители, хоть и не мои…

– Ой, а давайте чаю попьем, – предложила мать и стала вытаскивать из пухлой сумки на стол какие-то ватрушки, вареные яйца, зеленый лук, редиску, оладушки и что-то еще.

Как у любой нормальной хозяйки, её «попить чаю» – означало знатно перекусить. Вообще в СССР нет такого понятия, как переел. Есть понятие – нужно подождать, пока уляжется.

Она все продолжала и продолжала доставать из сумки съестное, очевидно, думала, что я тут голодаю, все нормальные матери так думают.

– А у тебя чайника нет? – смахнула она прядь со лба и озадаченно огляделась.

– Не обжился еще, сейчас возьму у коллег, принесу.

– Ой, а мы тебе сальца домашнего посола привезли, на жаре испортится, холодильника тоже нет?

– Как видишь, но в ближайших планах в пункте номер один у меня стоит. А пока я там с комедантом общежития договорился, если что, у нее в холодильнике схороним.

Не раскрывать же мне им сразу прямо всё.

– Ну ничего, мы с отцом тебе копим на холодильник.

– А вот это лишнее, лучше себе телевизор новый купите. Цветной.

– Да у нас пока и «Рубин» нормально работает, холодильник тебе нужнее.

Теперь говорила только мать. Похоже, с цветным телевизором я угадал, оно и понятно, родичи – люди простые, по достатку среднестатистические, а в 78-м далеко не у каждой сейчас семьи цветной телек имеется, хотя цветное вещание в стране появилось уже лет как десять назад, а то и больше.

Серый, видя, что у меня нарисовались дела семейные, благоразумно попросил поводок, выказав желание выгулять Мухтара.

– Жарко, своди его на речку, – сказал я.

Когда он ушел, отец хмыкнул:

– Почему твой подчинённый выглядит как школьник? Взрослых тебе не доверили?

– У кинолога нет подчиненных, даже пёс – напарник и коллега. Можно сказать, равный. Знаешь такое слово? Равный. Или вас в армии только командовать учат?

Тот сделал вид, что скрытую претензию вовсе не заметил.

– Я говорю, мать, ерунда это. А не работа. Вот спрашивают у меня мужики и соседи, как там твой сын службу тянет. А я им что отвечу? Собаку выгуливает.

– А для тебя так важно, что подумают другие? Ты уже слишком взрослый, чтобы заморачиваться этим.

– Не паясничай, – выдохнул батя, – мы в тебя с матерью все вложили, чтобы ты человеком вырос.

– А я у вас урка, не работаю, бичую и ваши деньги пропиваю?

– Еще бы ты уркой вырос… – угрожающе протянул он, но снаряд снова не попал в цель.

– Ну вот и договорились. Ты не лезешь с наставлениями, а что соседям и мужикам говорить, я тебя научу. Вот… Можешь им газетку подарить.

Я протянул ему экземпляр «Красного Зарыбинска», тот прессу скептически взял, развернул и замер. Когда увидел на развороте крупным планом фотоизображение меня и Мухтара.

Даже крякнул.

– Мать, дай очки.

Прочитал. Посопел, вытер рукавом взмокший лоб.

– Ну-у… Не ожидал, если честно.

– Значит, с соседями вопрос решен?

Отец, видимо, не решил, нахмуриться ему, фыркнуть или всё же порадоваться, поэтому в лице не изменился.

– Ничего я им показывать не буду, так расскажу, – пожевал губу, добавил: – Затреплют газету, я ее в семейный архив положу.

И убрал номер в карман сумки, бережно ее свернув, будто это был ценнейший древний свиток, дающий силу, уверенность в себе и прочую родительскую магию.

В это время в дверь постучали.

– Войдите, – крикнул я.

Это была кадровичка. Сегодня она выглядела особенно прекрасно. Форма ее красила, особенно перешитая и четко подогнанная по соблазнительной фигуре. Сверкала звёздочками на погонах и обворожительной улыбкой. Солнышко, что протиснулось за ней в приоткрытую дверь, сияло бронзой в ее волосах. Загорелая и подтянутая женщина смотрелась жемчужинкой ГОВД, сильно отличаясь от среднестатистической советской женщины. Батя раскрыл рот.

– Ой, извините, – хихикнула Мария. – Александр Александрович, я слышала, к вам родители приехали.

– Ну? – уставился я на нее вопросительно.

– Я вам тут чайник принесла, чаевничать наверняка будете. Вот… – она прошла к столу и поставила чайник.

Вернее, не прошла, а продефилировала. Перекаты ее ягодиц проплыли рядом с батиным лицом. Тот так и сидел, раскрыв рот. Ах ты, хитрая птичка.

– Спасибо, позже занесу, – кивнул я, а про себя подумал, неужели она на знакомство с моими родителями замахнулась?

Но Маша оказалась на высоте, марку держала и ничего такого не делала, чтобы навязаться.

– Александр Александрович, я потом сама у вас его заберу. Все, все, ухожу, – подпорхнула кадровичка к двери уже быстрее, чем к столу.

И скрылась прекрасной бабочкой за дверью.

– Хм-м… – чесал батя макушку. – Это… это кто был?

– Коллега. Инспектор кадров.

– Целый старший лейтенант тебе чайники носит?

– Да ерунда, – отмахнулся я. – Милиционеров ведь много, а кинолог один.

На этом посещения не закончились. Снова стук, и снова я крикнул, чтобы входили.

– Саныч, – дверь распахнулась, но солнце перегородил Баночкин. – Там это самое… Кражу заявили. Там, вроде, ерунда, но ты сам говорил, тебя везде звать нужно, даже на малозначительные. Чтобы это самое… Показатели поднять ты собирался.

– Не сегодня, Миха, видишь, у меня родители, да и Мухтар занят – купается.

– Понял, – кивнул старлей и попятился на выход. – Здрасьте.

Кивнул он моим родителям.

– В сводку-то меня не забудь вписать, – распорядился я уже ему вдогонку. – И следаку напомни, чтобы в протокол включил мое участие.

– Сделаем, – старлей ушел.

Немая сцена… Мать тихо охала, у бати на лице читалась напряженная внутренняя работа. Казалось, я даже чувствую запах жженых мозгов. Не знаю, как на самом деле они должны пахнуть, но на подсознании чувствовал. Но оказалось, что и это еще был не финал.

Баночкин вдруг через пару секунд вернулся и спросил:

– Там это самое… Забыл совсем, Саныч, к тебе узбек пришел. Пускать?

– Какой еще узбек? – вскинул я бровь.

– Да не знаю, нервный какой-то. Говорит, что у него друг тут кинологом работает, а я его, видите ли, не пускаю.

– А что он еще тебе сказал?

– Да ругался на своем, таджикском. А по-русски сказал: «Чтоб у тебя батур отсох».

– А! Это Нурик. Пропусти.

– С машиной?

– С какой еще машиной?

– Ну он на грузовике приехал. Груз, говорит, тебе привез.

– Быстро управился шельмец. Конечно, с машиной. Пойду встречу его, – я повернулся к изумленным родителям. – Сидите здесь, скоро буду. Дела не ждут.

Вышел за ворота, там козырно облокотившись о крыло ГАЗика стоял Нурлан.

– О, Мороз! Принимай товар!

– Так быстро? – приятно удивился я.

– Ну а чо тянуть-на? Казах сказал, казах сделал! Как и договаривались… Сотка с тебя за холодос, и мне на курево и на бензин сколько не жалко.

Я прищурился. Своего Нурик не упустит, тут надо ухо востро держать.

– Бензин-то у тебя тыренный.

– Ну так, а время же я потратил, – не теряясь, ответил тот.

– Да не ной, брат, вот тебе полтинник сверху, купи домой что-нибудь пожрать. Сдачу себе оставь.