Набат - Страница 144

— Ну, здравствуй, — промолвил он, улыбаясь желанной улыбкой. — Как зовут тебя?

— Кронид, — внятно ответил мальчик. — Здравствуйте, дедушка Пармен. Бабушка Оля сказала, что вы приехали учить меня.

— Так и есть, дружок.

— Чему мы будем учиться? Я знаю математику, письмо, говорю на трех языках. Я люблю учиться.

— Жизни, — почти растерянно ответил Пармен, не найдя ничего другого.

— Я буду хорошо учиться.

Мальчик подошел вплотную к нему и положил ладони на коленки Пархмена. Глаза смотрели внимательно, и Пармен ощущал робость от детского взгляда. Так умел смотреть патриарх.

С крыльца улыбалась им пожилая женщина.

Из поля зрения Пармена выпали ворота, и только по чистой случайности он заметил, как прокрался в них небольшого роста человек с автоматом в руке наизготовку. Первая мысль была о мальчике, лишь бы он не испугался.

— Кронид, — спокойно проговорил он. — Сейчас я возьму тебя крепко, и мы очень быстро спрячемся в конюшне.

— Зачем, дедушка Пармен? — не удивился мальчик. — Я знаю: в ворота вошел нехороший человек, он хочет убить вас, а меня украсть.

— И что нам с тобой делать? — удивился не мальчик, а Пармен.

— Пусть чуть-чуть ближе подойдет…

Пришелец крадучись сделал несколько шагов и вдруг поднялся вверх метра на два, обронив от неожиданности автомат. В голос вскрикнула женщина с крыльца. На крик выскочили казаки.

— Не стрелять! — остановил их Пармен, и казаки кружком стали вокруг висящего в воздухе пришельца.

— Да это же Сыроватов! Брать надо живьем гада! Как?

— Мешок несите. А Кронид его опустит. Правильно, Кронид?

— Конечно, дедушка Пармен. А выше поднять?

— Не надо выше. Пусть его черти в ад утащат, нечего небо коптить…

Сумароков сразу покинул Ряжск, едва подопечные боевики уехали на джипах по своим маршрутам. Сдал Сыровато-ву команду и, сославшись на приказ Лемтюгова, смылся от греха подальше. И правильно сделал.

Трепатне шефа о каких-то неведомых силах, способных изменить ход событий, он не поверил. Дескать, взорвут они склад химических ВВ, в Зоне аукнется, а в Москве откликнется, так, мол, стрелки на карте указывают, а он, Лемтюгов, домыслил это. Лемтюгов домыслил? Свежо предание. Химичить он умеет, а мыслить — это из области фантазии, как и стрелки на карте. Перечить шефу Сумароков не стал, однако ноги из Ряжска, битком набитого казаками, унес. Пора самому поразмыслить, как без шума отойти от прежних попутчиков.

В Москве Сумароков узнал из последних новостей о неудачном захвате бандой Лемтюгова самолета Гречаного — это радовало — и поимке Сыроватова — это обескураживало. Сыроватов жив и запросто продаст его… Что ж делать-то?

«Пока туда-сюда, ситуация непонятная, нужно шанс не упустить, — размышлял Сумароков. Вся схема террора, развязанного по стране против иноверцев и евреев, была ему доподлинно известка, сам разрабатывал с Лемтюговым, — А где лес рубят, щепки летят, можно куш отхватить. А у кого, национальность роли не играет».

Из объемистого списка назначенных на заклание он выбрал троих: двух банкиров и одного еврея, взлетевшего наверх еще при Ельцине и Черномырдине. Высвеченные по картотеке органов данные говорили, что вся троица весит одинаково персонально — по миллиону припрятанных баксов с небольшой разницей.

Сумароков оставил каждому по двести тысяч на пропитание, по сотне подручным, сто оставил на побочные расходы, написал на чистом листе бумаги 2 000 000 долларов и полюбовался ноликами. Это его, этого хватит, он не жадина.

Только он изготовился сжечь бумагу, с улицы раздался дробный перестук автоматных очередей, а следом громыхнул взрыв где-то в парадном. Привыкший к неожиданностям, он плашмя выстелился на полу, охватив затылок руками.

«По мою голову?» — промелькнула боязливая мысль. Но никто не ломился в дверь, в окно не влетела граната или шашка. Чертыхаясь, Сумароков пробрался к окну и осторожно выглянул вниз. Было светло, послеобеденный час, лошадей или джипов во дворе не видно.

«Ясное дело, — понял он. — Кому-то еще понадобилось с упырей мзду получить. Дерзайте, ребята», — успокоился Сумароков.

Упырями после планомерной кампании искоренения коммерческих банков называли банкиров и в разгуле нынешних страстей чаще всего бомбили квартиры именно их. Кто ради наживы, кто из-за пакости, а казаки как-то не поспевали пресекать разбои, подевались куда-то их сметка и прыть. Кто из рогатки бил стекла, кто из гранатомета, а Сумароков жил в престижном доме с нуворишами. В прежние времена соседство с генералом из органов нравилось, теперь оно разонравилось Сумарокову.

«Сейчас-то уж точно казачки нагрянут, — отметил он и быстро оделся. — Я тут лишний, нечего светиться».

Остальной план он додумывал на своей даче, где собрал пятерку проверенных ребят из бывшего СОБРа.

Пока отрабатывались детали, одного из намеченных для собственной хорошей жизни подстрелили прямо в банке. Просто так. Еврей, не дожидаясь заклания, исчез.

— Не люблю переписывать цифры, — признался подручным Сумароков. — Будем брать все с третьей жертвы. Устроим ему лесной арбитраж, выпишет нам полную сумму для покрытия убытков.

— Можно, — согласились они. Не привыкать. — А казачки, не видно, чтобы обороняли упырей.

— Это Момот, — согласился Сумароков. — Поклялся извести ихнее племя под корень, а Гречаный, собачий хвост, дождется, когда очередного грохнут, а потом эксовиков отстреливает. Задний ход не собираетесь давать?

Ему не ответили. Заниматься другими делами отвыкли.

За двумя бутылками хлебного «Довганя» переработали план. Решили брать банкира на дому вместе с домочадцами. Так сговорчивее станет. Для ясности нашли выходы на охранников и приватно просили их не вмешиваться. Как-ни-как, вышли из одного гнезда, а чтобы не разорять своих, лучше внять голосу разума. Лучше сильным и здоровым служить в частной охране, чем лезть под пули ради упыря и вылететь к бениной маме. Кстати, банкира зовут Беня Либкин.

— Хватит болтать! — осек разговорившихся подручных Сумароков. — Отдыхать пора, завтра начинаем.

— Рождество ведь, праздник, — попытались выгадать время подручные.

— Самая фенька в праздники работать. Гречаный опять же отменил церковные праздники. Вообще какую-то новую религию собрался вводить по всей стране наравне с другими.

— Круто новый президент начинает…

— Нам отставать не след, — веско подчеркнул Сумароков. — Будем сиднем сидеть, свои же яйца протухнут.

Отпустив народ отдыхать, Сумароков еще раз проглядел план квартиры Либкина. Целый этаж, двенадцать комнат, все окна из бронированного стекла — муха не просунется; две спальни и кабинет имеют стены из специального тугоплавкого сплава. Еще и гальюн… Во всех комнатах и холлах видеомониторы.

«И на хрена такая собачья жизнь? — водил пальцем по чертежу Сумароков. — Нужду справлять в бронированном гальюне, спать в бункере. Ни босиком по траве не пройтись, ни палку без соглядатаев не поставить. В гробу бы я такую жизнь видел. Ради чего?»

Вот когда он сострижет два своих зеленых лимона, он на ерунду не разменяется: здоровье беречь надо не в бункере, а в домике над речкой с дровяной печкой, где лучок на грядке и стручок в порядке. Девку молодую иметь надо, чтобы пятки чесала…

Запиликал вызов сотки. Никак не ожидал Сумароков, чтобы кто-то искал его по служебному номеру. С замиранием сердца брал он трубку.

— Кто?

— А кто? — встречно спросил его насмешливый голос.

— Называйтесь или конец связи, — неприветливо сказал Сумароков.

— Так не надо, — укорили в трубке. — У меня разговор особый накануне экса и подарок получше делаю, чем Его благородие Удача.

Сумароков помолчал, но связи не оборвал.

— Чего надо? — спросил он наконец.

— Не шоколада, который вы хотите найти у Бени Либкина. Он весь ваш. У меня другое предложение. А чтобы рождественское празднество прошло без осложнений, вы, друг мой, прогуляйтесь к выезду на шоссе. Я буду один, чего и вам желаю. Без ничего. Не надо обманывать хороших людей. Жду через десять минут.