На заволжских озерах (сборник) - Страница 21

Мы решили спросить у старика, нет ли поблизости более уютного места для ночлега, а то ведь здесь житья от комаров не будет: сожрут они нас.

Не прошло и десяти минут, как зашелестели камыши и показался сначала дед, а потом и его «лодка».

Такого чуда судостроительной техники до сих пор нам не приходилось видеть! Это было подобие долблёной лодки. Но её борта были выдолблены настолько коряво, словно её строитель успел только начерно оболванить колоду, как кто-то тут же взял да и столкнул этот «полуфабрикат» на воду. Но самое удивительное было то, что она была кривая и выделывала на ходу такие загогулины, что мы невольно рассмеялись.

— Чего ржёте-то? — обиделся дед.

— Уж больно хороша лодка у вас, дедушка! Словно огурец кривой. Долго подыскивали такую кривую ветлу?

— Ничего! На огурец она и впрямь чуток похожа. Оно, конечно, ваша лодка куда справнее! Да мне что? Чай, мне на своей-то не вперегонки гоняться. А по моему делу она в самый аккурат, лучше и не надо!

— Какое же это дело, если не секрет?

— А вот вы ехали в лодке-то и небось видели — метёлки в реке на кольях воткнуты? Это они у нас заместо бакенов. Я ими и заведую. Без моих метёлок катер зараз в песок врежется или на колоду напорется.

— Да, это дело серьёзное!

— Вот то-то! —удовлетворённо сказал дед. — Давайте теперь угощайте папироской-то.

Мы покурили, расспросили деда про стоянку, и он сказал нам, что камыши скоро кончатся и совсем недалеко будет хорошее сухое место с песочком.

— Рыбы там на перекате страсть много! Иной раз так вдарит, инда вздрогнешь, словно жеребцы купаться бросились.

Прощаясь с дедом, мы сказали ему, что проведём на этом месте завтра весь день. А его мы торжественно пригласили приехать к нам туда в гости.

Место оказалось действительно очень подходящим, с чистым жёлтым песочком, окружённым зарослями тальника. Река здесь была широкая, открытая, с высокими сухими берегами.

Разбив палатку и наскоро приготовив себе чай и нехитрую еду, мы так же быстро поели и, растянувшись в палатке, мгновенно заснули.

Утром, когда ещё не взошло солнышко, Борис взял свой спиннинг, сел в лодку и поехал к перекату, чтобы поймать к завтраку хотя бы одну из тех рыбин, о которых рассказывал дед. Я остался дежурить по лагерю.

Часа через полтора Борис Петрович приехал и привёз одного жерешка и одного голавля. Правда, они были не такие «агромадные», как их рекламировал дед, но всё же для лёгкого завтрака троим они годились.

Мы ждали гостя. Зажарили рыбу, обваляв её в сухариках; сделали из помидоров, огурцов и лука салат, заправили его маслом и уксусом, щедро наперчили злющим перцем. Потом нарезали тоненькими ломтиками копчёной колбасы, заварили кофе, достали из лодки слань, положили её на воткнутые в песок колышки и на этом походном столе красиво расставили всю свою посуду и закуску. Из неприкосновенного запаса мы взяли заветную флягу, привязали её за горлышко к леске и забросили удилищем подальше в воду. А пока наш гость ещё не приехал, Борис решил сделать гренки, а то хлеб у нас стал довольно чёрствым. Мы хотели, чтобы деду было приятнее жевать тёплые хрустящие гренки, чем наш окаменевший хлеб.

Гренки были уже готовы, и мы боялись, что они остынут, дожидаясь деда. Но наши опасения были неосновательны: сверху из камышей выплыла неповторимая лодка, и мы снова с интересом смотрели, как она замысловато скользит по воде. Хотя дед приближался очень медленно, а гренки и кофе могли совсем замёрзнуть, мы забыли обо всём и не отрывали взгляда от этого необычного зрелища.

— Бывайте здоровы! — приветствовал нас дед, вылезая из своего «огурца».

Мы захлопотали, поправляя и охорашивая всё на своём «столе». Я бросился к берегу, взял воткнутое в него удилище и на глазах у деда вытащил из воды необычный улов.

— Вот это да! — сказал наш гость, причмокнув языком. — Хитро придумано!

— Как вас звать, дедушка?

— Да Савотеичем зовите. Меня все так кличут.

— Садитесь, Савотеич, к столу, позавтракаем вместе.

— Ну что же! Это можно, — сказал Савотеич и присел на корточки около самого носа своей диковинной лодки.

Как ни упрашивали мы его сесть «к столу», он долго продолжал сидеть в той же позе и на том же месте, всё время повторяя, что ему «и тут хорошо». Наконец мы всё же уговорили его.

При «угощении» Савотеич стеснялся меньше, выпивал и закусывал с явным удовольствием. Особенно пришлись ему по вкусу гренки и копчёная колбаса. Наш салат, как мы ни уговаривали, он так и не попробовал. Отказался и от кофе.

— А теперь давайте закурим, — предложил Борис, подавая Савотеичу пачку «Беломора». — А вы нас угостите своим самосадом.

Савотеич что-то хмыкнул, достал кисет, свёрнутый обрывок газеты, передал их нам, а сам опять сел на корточки около своей лодки. Он курил сосредоточенно, со вкусом, время от времени рассматривая папиросу, словно видел её впервые или соображал, скоро ли он докурит её до мундштука.

— Вот, говорят люди, что у вас, в Москве-то, поезда под землёй ходят? Вы-то ездили, что ль? — заговорил Савотеич, бросив окурок.

— Давно уж, Савотеич, ездят под землёй. Теперь уж никому это не в диковинку.

И мы начали рассказывать Савотеичу о метро, об его эскалаторах, о красивых, залитых светом дворцах-станциях, о быстроте, с какой мчатся поезда, о светлых удобных вагонах, где двери сами открываются и закрываются. Савотеич продолжал сидеть в той же позе, переспрашивал, удивлённо качал головой, чмокал языком и то и дело говорил:

— Ух ты! Вот это да! Ай-яй-яй!

А мы-то, мы-то старались! Обстоятельно, с подробностями, наперебой друг перед другом всё-всё выкладывали такому благодарному и активному слушателю.

Когда мы уже начали выдыхаться, Савотеич как-то хитро подмигнул нам, покачал кудлатой головой и не то с сожалением, не то с укоризной спокойно и медленно произнёс:

— Нет! Вот в прошлом году сюда приезжал один — вот тот так здоров был врать! Куда вам! Ну, спасибочки за угощенье. До свиданьица! Мне пора по своему делу ехать.

Он сел в свою лодку, оттолкнулся и поплыл, а мы стояли растерянные, обескураженные и молча провожали глазами нашего гостя... Потом взглянули друг на друга и захохотали так, что со стоном повалились на песок и долго катались по нему, обливаясь слезами, не в силах остановить припадок душившего нас смеха. Не поверил нам дед.

* * *

Весело рассмеялся и Валентин.

— Да! Ведь всё-таки мало прошло времени, а как всё изменилось! Подумать только: вот этот же самый мой дед Савотеич, который двенадцать лет тому назад не верил вашим рассказам о метро, сейчас собирается новый радиоприёмник покупать. Старый ему уж не нравится. А в прошлом году даже в Ленинград ко мне приезжал. Его «огурец» сначала вместо колоды во дворе стоял, а потом он сам его на дрова изрубил. Уговорил отца подвесной мотор «Чайку» купить. Да и во всей станице всё стало по-другому. Раньше редко-редко у кого плохонький велосипедишко был, а теперь не только велосипеды, а мотоциклы и мотороллеры не редкость. А у некоторых и «Москвичи» есть. Вот и я, первый моряк из нашей станицы, буду не на керосиновом движке по речке между метёлками пробираться, а вести огромные морские корабли, прокладывать курс по точнейшим навигационным приборам.

Валя засиделся у нас до темноты. Прощаясь, мы попросили передать привет Савотеичу.

— А вы, Валя, любите ловить рыбу? — спросил Борис.

— Очень люблю, особенно нахлыстом.

Борис с особенным уважением посмотрел на Валю и пригласил его порыбачить несколько деньков с нами.

Валя охотно согласился.

В ТУМАНЕ

Вот что приключилось с нами однажды.

Спускались мы с Борисом вниз по Суре. Река эта глубокая, дикая, течение быстрое, вода чистая-чистая. А вот с рыбной ловлей нам в тот день не везло. Долго и безрезультатно махали мы спиннингами. Устали, проголодались и уже давно стали присматривать местечко для ночлега.