На высоких оборотах (СИ) - Страница 7

Чтобы вытеснить из души эту пакостную, липкую досаду, Алина с энтузиазмом взялась за организацию маминого кондитерского дела. Окончив курсы, мама сначала пекла торты на дому, а потом Алина арендовала для неё маленькое помещение. Все хлопоты с оформлением документов в соответствующих инстанциях она взяла на себя, в этой сфере она чувствовала себя как рыба в воде, это была её стихия, её призвание. Когда Алина начинала действовать, казалось, сама Вселенная ей помогала, всюду находились друзья и единомышленники. Может, в этом и крылся секрет её гениальности и успешности… А впрочем, в мистику она не особо верила. Она верила в человеческий ум, настойчивость, знания и энергию.

Теперь у мамы было маленькое кафе-кондитерская, где под её началом трудилось несколько работников. Алина поначалу ревностно оберегала своё очередное детище, оказывала покровительство, защищала, решала проблемы, и вскоре под её надёжным крылом дела у мамы пошли в гору. Мама повеселела и даже на удивление немного похудела, хотя работать ей приходилось с очень соблазнительным материалом. Всё оттого, что она была занята по десять-двенадцать часов в сутки, с одним выходным по понедельникам, и совать еду себе в рот просто от скуки ей стало некогда. Пышечкой она всё-таки ещё оставалась, но уже не с таким опасным для здоровья весом. Её коленям стало существенно легче, да и вообще её самочувствие и настроение заметно улучшились. Мама стала настоящим украшением и лицом своего маленького заведения — жизнерадостная и румяная, приветливая, лучезарно улыбающаяся, с приятно кругленькой, как сладкий пончик, фигурой.

А душу Алины грело грустновато-нежное чувство, как будто она впервые в жизни сделала что-то действительно хорошее и стоящее, а всё, что было до того — так, разминка и баловство.

Будто бы желая порадовать и подбодрить хозяйку, её кактусы распустились роскошными, яркими, потрясающе красивыми цветами. Этими растениями Алина увлеклась прежде всего потому, что это были довольно неприхотливые питомцы, и ей при её занятости вполне хватало времени на них.

Сегодня у мамы был день рождения, и Алина после работы зашла в цветочный магазин. Она долго мучила молоденькую девушку-продавца, которая составляла для неё букет; Алина вмешивалась в процесс своими ценными указаниями, каждую секунду придиралась к ней, мол, это не так, то не этак, это уберите, то переделайте — словом, изображала из себя мерзкую, капризную покупательницу, которой невозможно угодить. Её забавляло выражение хорошенького курносого личика девушки: оно постепенно набирало помидорный румянец, а глаза предательски блестели влагой. Внутренне Алина посмеивалась, но беззлобно.

— Так, всё, я не знаю уже… — Потеряв терпение, девушка бросила недоделанный букет и устремилась в подсобку: — Валентина Алексеевна, подойдите, пожалуйста!.. Тут клиентка… Ей всё не нравится!

Из подсобки вышла стройная сероглазая женщина с тяжёлым пучком светло-русых волос, которым освещение торгового зала придавало тёплый медный оттенок. Прекрасные и густые, они лежали непринуждённо и как бы небрежно, но в этом чувствовалось искусство ловких пальцев. Две кокетливые прядки изящно обрамляли выпуклый гладкий лоб, аккуратные тонкие брови не слишком выделялись на лице, а вот глаза… Может, такие были у Спящей Красавицы? Тающий весенний снег, прохлада, капель, пушистые соцветия вербы… Поэзия, да и только, хотя Алина не сочинила ни единого стихотворения в своей жизни. Чуть тронутый матовой бежево-розовой помадой рот сдержанно улыбнулся, и с губ слетели вежливые слова, а точнее сказать, прожурчали мартовским ручейком:

— Добрый вечер. Я чем-то могу вам помочь?

«Валентина…» — ёкнуло в груди у Алины. Валентина и цветы. Где-то она это уже… видела? Слышала? Нет, не бывает таких совпадений.

— Валя? — невольно сорвалось с её губ.

Ей давно хотелось сократить это имя — вот так, округло, тепло и просто. И пусть чуть-чуть нагло и преждевременно, но Алина не могла иначе.

Женщина удивлённо чуть сдвинула брови, не переставая улыбаться.

— Простите… Мы знакомы?

Так мило у неё это вышло — хмуриться и улыбаться одновременно, что сердце Алины провалилось в щекотно-пушистую ивовую глубину.

— Нет, извините… Я, наверно, вас с кем-то спутала, — сказала она. — Всё в полном порядке, букет замечательный, его просто нужно было чуть-чуть доработать, и всё. Девушка совершенно зря расстроилась. Я прошу прощения за лишнее беспокойство.

Валентина Алексеевна с этой вербно-милой улыбкой осмотрела букет взглядом профессионала, убрала пару цветков, добавила зелени и показала Алине:

— Так вас устроит?

— Чудесно, — кивнула та, не сводя зачарованных глаз отнюдь не с букета, а с золотистых, словно осыпанных вербной пыльцой ресниц Валентины Алексеевны.

Та неторопливо упаковала букет, украсила бантом из шуршащих ленточек — невозмутимо-спокойная, сдержанно-приветливая, с ивово-гибкими руками и точёным станом. Фигурка — прелесть, ничего лишнего — в самый раз по вкусу Алины.

— Вы упаковываете букет так, будто танцуете менуэт, — брякнула она первое пришедшее в голову сравнение.

Кажется, молоденькой продавщице в слове «менуэт» послышалось что-то созвучное, но несколько из другой области, потому что она зажала тихий смешок-хрюк кулачком. Валентина Алексеевна приняла комплимент со своей загадочно-чарующей невозмутимостью.

— Будете рассчитываться картой или наличными? — спросила она.

— Картой, если можно.

Деньги списались, Алина вынула карту и взяла букет. Уйти и больше никогда её не увидеть? Немыслимо и невыносимо. Ноги прилипли к полу и не хотели двигаться к двери, будто приклеенные липкой патокой, и Алина с трудом отдирала их. Воздух вдруг стал густым, как тесто.

И снова дождик… Осенняя промозглость забиралась под шарф, откуда-то тянуло запахом кофе. Алина села в машину, но не отъехала и пары кварталов, как ей попался другой цветочный магазин. Букет для мамы, составленный прекрасными руками этой золотоволосой гейши (почему гейши? — Алина не могла себе объяснить), лежал на сиденье и намекал — столь открыто и явно, сколь не смогли бы выразить вслух те матовые, бежево-розовые губки. На них лежала печать служебной вежливости — сорвать её, как клейкий ярлычок, и прильнуть поцелуем.

— Уфф…

Алина притормозила и припарковалась. Продавщицей оказалась тётенька зрелых лет с непробиваемым «покерфейсом», о чей железобетонный опыт разбивались все клиентские капризы, и Алина попросила составить букет уже без всяких поддёвок и провокаций. Она просто молча следила, чтобы букет получился качественным, и цена не имела значения.

Напротив, через дорогу от магазина, весьма кстати оказался супермаркет, и Алина купила там большую шоколадку с изюмом и цельными орехами.

Она вернулась в магазин, в котором царствовала Валентина Алексеевна. Продавщица встретила её с каменным напряжением на лице, но Алина очень любезным тоном ещё раз поприветствовала её и сказала:

— Мне бы Валентину Алексеевну на пару словечек. Если можно, конечно.

(«Ларису Ивановну хочу», ага).

Девушка, видимо, ещё не простившая Алине недавних издевательств, подчёркнуто медленно и нехотя удалилась в подсобку.

— Валентина Алексеевна, там снова ЭТА КЛИЕНТКА. Вас хочет видеть.

Слова «эта клиентка» она выделила голосом особо, снова вызвав у Алины внутренний смешок. Золотоволосая властительница цветочного чертога появилась — в клеенчатом фартучке и хозяйственных перчатках. Она была во всех нарядах хороша. Нет, решительно прекрасна.

— Слушаю вас…

Если от звучащих слов можно испытывать оргазм, то Алину накрыл именно он. Одно это «слушаю вас» по своему эффекту стоило десятка горячих ночей.

— Гм, кхм… Простите, что отрываю от работы, но… — Алине пришлось прочистить горло, слипшееся от пустынной сухоты. Она протянула букет: — Вот… Это вам.

— Мне? — очаровательно удивилась Валентина Алексеевна, вскинув брови и дрогнув золотисто-вербными ресницами.

Только сейчас Алина разглядела, что к ним не прикасались тушью, но косметика им и не требовалась. Это были не ресницы, а любовные ловушки для сердца, створки райских врат… ну и прочая поэтическая чушь, бестолково толпившаяся во взбудораженном сознании Алины.