На свободное место - Страница 76

Я подхожу. Ребята поднимаются мне навстречу и вполне дружески тискают руку.

— Где же остальные? — спрашиваю я.

— Их дело, — угрюмо отвечает Жук.

А Рыжий ухмыляется.

— Наметились разногласия, — сообщает он. — Что им светит, нам с Жуком светить перестало. К едрене Фене все это. С Чумой вместе.

— Слышь, тебя как звать-то? — спрашивает меня смуглый черноволосый Жук.

— Виталий, — говорю я, улыбаясь. — Кличка Мент или Отец родной, как пожелаете.

Оба добродушно смеются.

— Я же говорил, что мент! — хохочет Рыжий. — Вот такой мент мне подходит.

— А ты у Арсика спроси, ему подходит? — ухмыляется Жук.

— Это кто такой? — интересуюсь я.

— А которому ты вчера прием показал, — уважительно пояснил Жук. — Сегодня, говорит, проснулся, рукой шевельнуть не может.

— Ты, Виталий, с детьми поосторожнее, — смеется Рыжий. — Я слыхал, год ребенка сейчас.

— Баловник попался, — улыбаюсь я. — Острые игрушки любит.

— Как там Славка-то? — с напускным равнодушием спрашивает Жук.

— Плохо, — я невольно хмурюсь. — Проникающее ранение печенки. Знаешь, что это такое?

— Догадываюсь, — резко отвечает Жук. — Не помер бы часом.

Мы заходим в просторный прохладный вестибюль.

— Ребята, — негромко и строго говорю я, — по особому разрешению халаты сейчас выдадут всем. Прошу, — с ударением продолжаю я, — чтобы было тихо. И всего разрешено видеть пятнадцать минут. Состояние тяжелое. Жена около него.

— Во, — одобрительно кивает головой Жук, — это дело. — И неожиданно добавляет: — Цветочков бы принести, как положено.

— Могу сбегать нарвать, — лукаво предлагает Рыжий.

Но шутку никто не поддерживает.

Мы по очереди получаем в гардеробе халаты. Нянечка поглядывает на нас с опаской и с любопытством. Интересно, чего ей про нас сказали. Она даже не спрашивает, к кому мы идем. Все ей, очевидно, известно.

Мы проходим через стеклянную дверь в длинный коридор. Вокруг стены, белые двери, вдали видим столик дежурной сестры. Нужная нам палата оказывается совсем близко. Стучать, кажется, не принято. Я просто нажимаю ручку, и дверь открывается. Мы гуськом заходим.

Палата большая, светлая и душная. Коек много, стоят тесно, в два ряда.

Возле одной из коек, около самой двери, я вижу заплаканную Лиду. Она поднимает голову и боязливо смотрит на нас. Мы молча протискиваемся к кровати, и я спрашиваю у Лиды:

— Вы что же, меня не узнаете?

— Ой, это же вы! — тихо восклицает Лида — Правда, не узнала. А это?..

— Это товарищи Славы, — коротко поясняю я.

Жук неожиданно пробирается к ней и протягивает руку.

— Володя, — говорит он.

Я смотрю на Славку. Он лежит бледный, с закрытыми глазами и все время тихо стонет. Изредка по лицу пробегают легкие судороги. Плохо ему.

Несколько минут мы стоим молча, не отрывая глаз от Славки, потом так же молча прощаемся с Лидой и выходим из палаты. В гардеробе возвращаем нянечке халаты. Ребята хмуры и неразговорчивы.

Только в парке мы немного приходим в себя. И Жук задумчиво говорит, с трудом подавляя раздражение:

— Да-а… Ну его к…, Чуму этого со всеми его сказочками.

— Точно, — усмехается Рыжий. — Вместо него у нас теперь Виталий будет. А вместо сказочек — Уголовный кодекс. — И, обращаясь ко мне, спрашивает: — Всех нас на карандаш взял, так, что ли?

Он смотрит на меня, однако, вполне дружелюбно.

— Зачем на карандаш? — я пожимаю плечами. — Достаточно, я думаю, взаимного понимания и понимания момента, конечно.

— Да уж, момент серьезный, — бурчит Рыжий.

— А потому есть предложение, — говорю я. — Сегодня вечером собираемся у Хромого. Он нас ждет. Я предупредил. У этого парня, если вы мне верите, есть характер, совесть и светлая голова. На него можно положиться.

— Кому, мильтонам? — не удержавшись, ехидно спрашивает Рыжий.

— Цыц! — обрывает его Жук. — Со Славкой лечь хочешь? Тогда ступай отсюда — И добавляет: — Виталий сказал, я принял. Все. Вечером у Хромого.

— И я принял, — соглашается Рыжий.

— Значит, сговорено, — объявляет Жук. — Я пошел. На, держи.

Он подает мне руку.

Мы уже на улице. Ребята, молчаливые, хмурые, уходят в разные стороны.

Но вечером, я надеюсь, мы соберемся у Хромого. Я приведу и Давуда, познакомлю ребят с ним. Моего друга они примут, я убежден. Ведь я их кое от чего спас, и оба, кажется, это поняли и мне поверили. Это здорово, скажу я вам, это просто отлично. Пусть пока их двое. Но если бы я добился только этого, приехав в Южноморск, то, честно говоря, посчитал бы, что приехал недаром.

Все это будет вечером. А пока что я иду в центр города, отыскиваю хорошо запомнившуюся мне красивую улицу, где среди бесчисленных магазинов расположился и нужный мне магазин готового платья, образцово-показательный Магазин с симпатичными продавщицами и выдающимся молодым директором.

Я без особого труда нахожу этот магазин, хотя был тут всего один раз. Зрительная память у меня профессиональная.

В магазине меня, как и в первый раз, окружают вниманием. Я разглядываю один костюм за другим, придирчиво разглядываю, со знанием дела, обсуждаю с молоденькой продавщицей их фасон, покрой. Я тяну время. Неужели и сейчас мне не повезет? Но нет. На этот раз везет. В зале неожиданно появляется человек лет сорока, невысокий, стройный, с длинным холеным лицом, на тонком носу изящные очки в светлой оправе, темные волосы модно подстрижены, как у эстрадного артиста, и аккуратно прикрывают уши. Большие эти вялые уши — единственный, кажется, признак далекого родства с рыночным верзилой Ермаковым, у того уши точно такие же. На Гелии Станиславовиче очень красивый костюм, темно-серый, спортивного покроя пиджак и светло-серые брюки из плотной ткани в «елочку». И еще я обращаю внимание на глаза Гелия Станиславовича, умные, зоркие, спокойные, чуть ироничные. Очень неглупый господин, очень. Сейчас он почему-то направляется прямо ко мне и приветливо улыбается.

— Здравствуйте, дорогой товарищ, — говорит он. — Удовлетворяет ли вас наш ассортимент и обслуживание?

Я рассыпаюсь в комплиментах его магазину, Гелий Станиславович слушает внимательно и одобрительно. И очень внимательно оглядывает меня, потом уже другим тоном спрашивает:

— Ну, а что вам лично требуется?

— Модная сорочка бежевых теплых тонов. Такой здесь, к сожалению, нет.

— А костюм вам не требуется, отличный финский костюм?

— Пока нет.

— Жаль. Имеется ваш размер. Когда потребуется — заходите. Прямо Ко мне. Надо дорожить такими покупателями, — улыбаясь, приветливо говорит Гелий Станиславович, но в глазах его холодок и настороженность.

И меня вдруг охватывает какое-то беспокойство, ощущение допущенной ошибки. Но я решительно не могу понять, откуда это ощущение взялось, а понять необходимо, и потому я не собираюсь пока что заканчивать так легко завязавшийся разговор.

— Спасибо, спасибо, — говорю я. — Если буду еще раз в вашем городе, то непременно загляну к вам.

— Вот и мне, представьте, показалось, что вы приезжий, — подхватывает, Гелий Станиславович, продолжая улыбаться. — Вы не из Москвы?

— Именно. Но и в Москве далеко не каждый магазин так хорош, как ваш.

— А вы у нас в городе еще долго пробудете? — вежливо интересуется Гелий Станиславович.

— К сожалению, завтра улетаю. А впрочем, слава богу. Надоела гостиница, слякоть, ресторанная еда, скука. Хочется домой.

Гелий Станиславович сочувственно кивает.

— Служебная командировка? — усмехнувшись, спрашивает он.

И усмешка его мне не нравится.

— Именно. Вот, может быть, летом приедем сюда с женой отдыхать, тогда другое дело, — говорю я, вздыхая. — Тогда, может, и костюм у вас куплю.

— Пожалуйста. Заходите.

Гелий Станиславович любезно прощается со мной и задумчиво смотрит мне вслед, поглаживая пальцами бритый подбородок.

Я выхожу на улицу и вижу, как большой автофургон с фирменной надписью «Готовое платье» осторожно въезжает в соседний двор, куда, видимо, выходят служебные помещения магазина. И я, проходя мимо ворот, невольно в этот двор заглядываю. Фургон медленно подается задом к распахнутой двери магазина, возле которой его уже поджидают двое рабочих в серых халатах. Сейчас начнется разгрузка.