«На суше и на море» - 87. Фантастика - Страница 15

— Но зачем? — спросил Эвансон и налил из термоса кофе.

Было уже поздно, здание опустело. Только у них в лаборатории надрывно выла лебедка.

— Кто знает? Может, им нужен еще алюминий? Какова бы ни была причина, ясно, что они хотят проникнуть в нашу Вселенную. Может быть, их собственный мир в опасности. А может быть, они нам настолько чужды, что мы вообще не в состоянии понять их мотивы.

— А зачем же нам их зацеплять? — упорствовал Эвансон.

— Ну как ты не понимаешь? Если мы втянем кусок их Вселенной в нашу, они не смогут пользоваться отверстием. Оно будет закупорено. А чем больше кусок, который мы втащим, тем большее напряжение будет испытывать структура их Вселенной. Тут уж им придется не сладко. Мы будем хозяевами положения. Им придется поделиться с нами своими знаниями. Может, мы тоже хотим строить отверстия в их мир и изучать его! А если они не согласятся, мы просто разрушим их Вселенную.

— Но ты ведь даже не знаешь, что они здесь делают!

Коллинз пожал плечами и сделал на балке еще отметку. Балка мерно гудела.

— Нельзя было так рисковать, — с досадой сказал Эвансон. — Я не имел на это права. Я разрешил тебе все это под мою личную ответственность, на основе наших данных… Хотя каких там данных! Их, можно сказать, нет!

Коллинз выколотил трубку.

— Другого-то у нас ничего не получается.

— А я говорю, что это неверные данные. Я считаю, что надо немедленно отпустить эту балку и подождать Чалмерса. Он будет утром.

Коллинзу тоже было не по себе. Когда он зажигал новую трубку, руки у него дрожали.

— Не можем мы ее теперь отпустить. Натяжение слишком большое. Как, интересно, ты предлагаешь открутить эти болты? Даже если резать ее автогеном, все равно меньше чем за двадцать минут не управиться. А когда эта балка лопнет, она разнесет весь институт.

— Но ведь опасность такова, что…

Эвансон кивнул на лебедку. Лоб у него был в испарине.

— Ты же поставил на карту нашу собственную Вселенную!

— Да заткнись ты! — зло оборвал его Коллинз. — У нас уже нет выбора и времени на разговоры тоже. Мы уже начали, и все тут. Когда схватишь тигра за хвост, деваться некуда, остается только держать покрепче.

Эвансон взволнованно ходил по комнате.

— А не кажется тебе, — вдруг спросил он, — что преимущество-то на стороне тигра? Ты подумай, если все пойдет в обратную сторону, что они сделают с нашей Вселенной!

Коллинз пустил дым к потолку.

— Ну так слава богу, что мы первые…

Он не окончил фразу, и Эвансон увидел, как его лицо медленно белеет.

Эвансон обернулся по направлению его взгляда и охнул. Термос с грохотом покатился по полу. Они беспомощно смотрели, как вторая меловая отметка вползает обратно в сумочку.

— То есть это мы думали, что первые, — прошептал Эвансон.

— Ну, Найп, мальчик мой, теперь, когда все позади, я считаю своим долгом сообщить вам, что с работой вы справились отменно.

Адольф Найп истуканом стоял на ковре перед письменным столом мистера Болена. Похоже, никакого восторга он не испытывал.

— Разве вы не рады?

— О, да, мистер Болен…

— Читали, что пишут утренние газеты?

— Нет, сэр, не читал.

Сидевший за столом потянул к себе сложенную газету и стал читать вслух:

«Завершена сборка большой электронно-вычислительной машины, изготовленной по заказу правительства. На сегодняшний день это, очевидно, самая быстродействующая ЭВМ в мире. Назначение ее — удовлетворять возрастающие потребности науки, промышленности и управленческого аппарата в быстрых математических подсчетах, которые в прошлом, при использовании традиционных методов, были бы физически невыполнимы или требовали бы неоправданно больших затрат времени. „Скорость, с которой работает новая машина, — заявил Джон Болен, глава фирмы инженеров-электронщиков, которая была главным подрядчиком, — можно представить себе на таком примере: задачу, на решение которой у математика ушел бы целый месяц, машина решает за пять секунд. За три минуты она может произвести расчеты, которые, будучи записанными на бумаге, заняли бы полмиллиона стандартных листов. Для проведения всех подсчетов, которые разбиваются на четыре основных арифметических действия — сложение, вычитание, умножение и деление, — машина пользуется электрическими импульсами, вырабатываемыми со скоростью миллион в секунду. Сфера ее практического применения необъятна…“

Мистер Болен бросил взгляд на грустное вытянувшееся лицо своего подчиненного.

— Неужели вы не гордитесь этим, Найп? Неужели вы не довольны?

— Разумеется, доволен, мистер Болен.

— Думается, нет нужды напоминать вам, сколь велик был ваш личный вклад, особенно в первоначальные наметки. Собственно, можно сказать, что без вас и некоторых ваших идей этот проект, возможно, до сих пор был бы на чертежных досках.

Адольф Найп неловко переступил с ноги на ногу и посмотрел на белые ручки шефа — пальцы нервно теребили газетную вырезку, расправляя ее, разгибали, разглаживали оставшиеся от скрепок кривые линии. Адольфу не нравились руки этого человека, не нравилось и лицо с крошечным ротиком и тонкими синюшными губами. На него было неприятно смотреть, когда он разговаривал, шевелилась только нижняя губа.

— Что с Вами, Найп? Вы обеспокоены?

— Нет-нет, мистер Болен. Нет.

— Может, хотите на недельку в отпуск? Пойдет вам на пользу. Вы его заслужили.

— Ах, даже и не знаю, сэр.

Старший из мужчин ждал, глядя на этого высокого худого парня, который так развязно стоял перед ним. Странный юноша, даже разогнуться не может, все время сутулится, неряшлив, на пиджаке пятна, волосы свисают на лицо…

— Возьмите отпуск, Найп, он вам необходим.

— Хорошо, сэр, раз вы так хотите…

— Возьмите неделю, две, если надо. Поезжайте куда-нибудь в теплые края, на солнышко. Поплавайте. Расслабьтесь. Отоспитесь. Потом возвращайтесь, и еще раз поговорим о будущем.

Адольф Найп доехал автобусом до своей двухкомнатной квартиры, бросил на диван пальто, налил себе виски и сел за стол к пишущей машинке. Мистер Болен был прав. Разумеется, прав. Только он не знал и половины истины. Он, вероятно, полагал, что тут не обошлось без женщины. Стоит молодому человеку захандрить, все почему-то думают, что это из-за женщины.

Он подался вперед и стал читать вставленную в машинку незаконченную страницу. Она была озаглавлена „На волосок от смерти“ и начиналась так: „Ночь была темная и бурная, ветер свистел в кронах деревьев, дождь лил как из ведра…“

Адольф Найп отхлебнул виски, ощутив горький привкус солода. Струйка жидкости потекла в горло и осела где-то в верхней части желудка — сначала холодная, потом все теплее и теплее, она согревала внутренности. Впрочем, черт с ним, с мистером Боленом, да и с великой электронно-вычислительной машиной тоже. Черт с…

И в этот миг глаза и рот его стали медленно приоткрываться, вроде как от удивления: он поднял голову и замер, вперив в противоположную стену взгляд, в котором, пожалуй, было больше изумления, нежели торжества. Взгляд этот застыл и оставался неподвижным сорок, пятьдесят, шестьдесят секунд… Затем постепенно все его лицо странным и таинственным образом преобразилось, удивленное выражение сменилось довольной миной, сначала едва заметной, но становящейся все явственнее, пока наконец лицо не засияло неистовым восторгом. Впервые за долгие месяцы Адольф Найп улыбнулся.

— Ну конечно, — сказал он вслух, — это же смех, да и только. — Он снова улыбнулся, приподняв верхнюю губу и странно-чувственным манером обнажил зубы. — Идея восхитительная, но до того неосуществимая, что о ней думать не стоит.

Но с этой минуты Адольф Найп не мог уже думать ни о чем другом. Идея буквально захватила его, сначала потому, что в ней он увидел возможность — какой бы бесконечно далекой она ни казалась — самым что ни на есть дьявольским образом отомстить своим злейшим врагам. Уже с одной этой точки зрения он праздно тешился ею минут, наверное, десять или пятнадцать, затем вдруг поймал себя на том, что рассматривает ее на полном серьезе, как практическую возможность. Он взял бумагу и сделал несколько предварительных набросков. Но мало чего добился. Он чуть ли не сразу обнаружил, что столкнулся со старой истиной: машина, сколь бы изобретательна она ни была, не способна мыслить самостоятельно. Ей под силу только те задачи, которые могут быть выражены математически, причем с одним, и только одним, правильным ответом.