«На суше и на море» - 85. Фантастика - Страница 2

Думая об этом, Мареев подошел к калитке в массивной каменной стене, которой, неизвестно зачем, со всех сторон была обнесена станция. Его ждали. Вероятно, о предстоящем посещении «Горной» московским корреспондентом из института все-таки сообщили, да и прилет вертолета вряд ли мог остаться незамеченным.

Мареева тут же провели в кабинет начальника. Вопреки ожиданию Слюсаренко встретил его приветливо.

— Опять Воронов, — ворчливо, но без тени раздражения сказал он, оценивающе поглядывая на Мареева. — «Генератор идей» — так вы, кажется, его называете? Вот он где у меня — этот ваш генератор. — Начальник станции выразительно рубанул рукой по затылку. Но глаза его при этом добродушно усмехались. — Что ж, побеседуйте. У нас тут за последнее время немало интересного.

Его угрюмое лицо с крупными чертами, словно вырубленными топором, осветилось неожиданно мягкой улыбкой, и Мареев невольно подумал о том, как опасно судить о людях и взаимоотношениях между ними на расстоянии, основываясь на отрывочных суждениях малознакомых людей и собственных отвлеченных симпатиях и антипатиях.

Как ни странно, сам Воронов встретил Мареева куда менее радушно. Когда журналист появился в его рабочем кабинете, он, склонившись над столом, что-то быстро писал и на приветствие ответил не сразу. Потом он все-таки поднялся из-за стола и протянул вошедшему руку, но весь его вид выражал явное неудовольствие. Мареев, однако, не обиделся, понимая, что отрывает хозяина кабинета от дела, к тому же от любимого дела…

Сперва беседа складывалась трудно: Мареев спрашивал, Воронов отвечал подчеркнуто односложно, как бы давая понять заезжему корреспонденту, что их встреча не вызывает у него особого энтузиазма. Но, встретив внимательного и понимающего собеседника — Мареев по образованию был физиком, — к тому же доброжелательно настроенного, Воронов постепенно разговорился и даже увлекся. Мареев именно на это и рассчитывал.

— Как вы, вероятно, знаете, — говорил Воронов, — электрические свойства горных пород — электропроводность и некоторые другие характеристики зависят от распределения напряжений. Это давно было замечено. А изменение картины распределения напряжений способно дать информацию о надвигающемся землетрясении. Вот нам и удалось в последние годы эту скрытую информацию расшифровать. Мы создали обширную сеть датчиков на разных глубинах, все сведения сходятся сюда на станцию, обработка идет по специальной программе на компьютере.

— А прогнозировать подобным методом вы пытались? — поинтересовался Мареев.

— Да, у нас тут вполне подходящий естественный полигон — землетрясения происходят довольно часто, правда, в последние пятнадцать — двадцать лет не очень сильные. И наши прогнозы неплохо оправдываются — процентов на восемьдесят.

— Но это же грандиозно! — восхитился Мареев. — Такое еще никому не удавалось.

— Многое еще предстоит проверить, — возразил Воронов. — К тому же программа для вычислений составлена с учетом специфики нашего района. В общем виде мы эту задачу решать еще не научились.

— Ну, а что… в портфеле? — осторожно поинтересовался Мареев, впрочем, без особой надежды на сколько-нибудь определенный ответ — он не забыл, что Воронов не любит преждевременно делиться своими идеями с журналистами.

Но Воронов неожиданно засмеялся и многозначительно постучал себя по лбу:

— В этом?… Есть кое-что. — Он лукаво взглянул на Мареева. — Не знаю только, стоит ли говорить? Ведь вы об этом сейчас же напишете.

— Обязательно, — в тон ему произнес Мареев. — Обязательно напишу, если, разумеется, идея того заслуживает.

— Заслуживает, заслуживает, — без ложной скромности отозвался Воронов. — Но идея — это идея…

— Что-нибудь из области активного воздействия на возможные землетрясения? — предположил Мареев.

— Да, есть такая вполне реальная возможность, — заговорил Воронов, вновь увлекаясь. — И я убежден, что человек в силах решить эту задачу.

Он вдруг замолчал.

— Так в чем же дело? — осторожно спросил Мареев, когда молчание затянулось.

— Мне говорят: нельзя разбрасываться, сперва надо закончить с прогнозированием, а уж потом заниматься активными методами. Тем более они весьма проблематичны. А я считаю, что вопрос нужно решать комплексно — прогнозирование и активное воздействие — это две стороны одной и той же геофизической проблемы.

Он вопросительно посмотрел на Мареева, как бы приглашая его высказать свое мнение.

— Мне трудно судить, — сказал Мареев. — Подход как будто бы верный, диалектический. Но я ведь не знаю, о чем конкретно идет речь.

— Конкретно? Ну хорошо. — Воронов вскочил и быстро заходил из угла в угол. — Это два противоположных процесса: напряжения изменяют электрические свойства горных пород, а изменяя электрические свойства, можно вызывать направленные деформации вещества земной коры.

— Что-то вроде пьезоэлектрического эффекта?

— Именно. Весь фокус в том, чтобы в определенных точках приложить к горным породам некоторую разность потенциалов, соответствующую сложившейся картине напряжений.

— И эта картина изменится?

— Да, таким путем можно снять угрожающие напряжения и тем самым разрядить «сейсмическую бомбу», подготовленную природой к очередному «взрыву».

— Грандиозно! — вновь не выдержал Мареев. — Так за чем же дело стало?

Воронов улыбнулся — снисходительно и в то же время немного грустно.

— К сожалению, — сказал он, усаживаясь на прежнее место, — пока что все это в основном из области идей.

— И ничего не сделано?

— Я сказал: можно снять напряжения… Можно. В принципе. Впрочем, техническая возможность создания необходимых разностей потенциалов у нас уже есть. Мы заложили на довольно обширном полигоне большое число электродов. Подвели кабели. Смонтирована система управления с выходом на ЭВМ. Но нет главного — программы для «руководства» всем этим хозяйством.

Воронов надолго замолчал. Мареев терпеливо ждал, когда он заговорит снова, чувствуя, что сказано еще не все.

И действительно, спустя несколько минут хозяин кабинета снова вскочил и, принявшись быстро ходить по комнате, продолжил:

— Понимаете, система очень сложная, с множеством обратных связей… Теоретические принципы как будто бы ясны, но, так сказать, качественно. Эти принципы еще не воплотились в точные математические формулы, которые можно было бы заложить в машину.

— Но вы, должно быть, проводили какие-то эксперименты?

— Кое-что… Но вот тут-то мы и подошли к главному препятствию.

— Нет соответствующего математического обеспечения? — предположил Мареев. — Или необходимой вычислительной техники?

— Да нет, препятствие это не технического и не вычислительного свойства… а скорее, так сказать, философского.

Мареев удивленно посмотрел на Воронова.

— Да, да, именно так, — подтвердил сейсмолог. — Дело в том, что в основе моей работы лежат довольно общие соображения, которые далеко не все разделяют… Мы любим повторять: человек — часть природы. Но при этом не всегда отдаем себе отчет в том, что это значит.

— Что же тут неясного? — несколько удивленно переспросил Мареев. — Человек — часть природы, по-моему, этим все сказано.

— Не совсем! — возразил Воронов. — Не просто часть, а часть, взаимосогласованная с целым! С природой. Взаимосогласованная!.. Природа породила человека, но он не оторвался от нее. Среда и организм — это единая система.

— Не совсем понимаю, — сказал Мареев, — какое отношение…

— Имеет, — перебил Воронов. — У нас нет программы, которая могла бы, учитывая распределение напряжений, управлять подачей электрических потенциалов к горным породам. Но есть «устройство», способное решать подобную задачу без программы. Точнее, по программе, вложенной в него природой. Это человеческий мозг.

— Мозг? — удивился Мареев.

— Именно… Именно мозг. Мозг способен воспринимать угрожающее распределение напряжений как нарушение того естественного равновесия, которое должно существовать между средой и организмом. Такова моя точка зрения. Но с ней не все согласны.