«На суше и на море» - 64. Фантастика - Страница 29

Хэндон облизнул пересохшие губы. Он отвечает за триста человек, живущих в замерзшей колонии. У них есть продовольствие, энергия, надежные жилища, они могут позволить себе остаться здесь. Но их родному миру тоже грозит обледенение, и там нет возможности снабдить всем каждого так, как здесь.

— Наш народ, — слабым голосом сказала Рики, — все они… Мать, отец, наши двоюродные сестры и братья. Все наши друзья. Наша планета станет… такой же, как эта!

Она резко повернулась к оконцу, за которым в ослепительном свете дня лежал обледеневший мир. Ее лицо дрожало.

Мэси поразило горе, которое слышалась в ее голосе. Для него это не казалось столь непоправимым несчастьем. У него не было семьи, а друзей — очень мало. Но он подумал о том, что его собеседников сейчас совершенно не занимало.

— Все так, — проронил он, — но ведь это не только их беда. Если солнечная константа действительно будет падать, положение здесь дьявольски ухудшится. У нас будет много работы, чтобы спасти самих себя.

Рики даже не взглянула на него. Хэндон кусал губы. Было ясно, что собственная судьба сейчас их не заботила. Когда гибнет твой родной мир, чья-либо личная гибель воспринимается как незначительное происшествие.

Стояла тишина, лишь на столе Хэндона потрескивал репродуктор. Где-то в глубине хаоса звуков дрожал пульсирующий, прерывистый, высокий звук; он то усиливался, то исчезал, то снова становился четким.

— Мы, — неуверенно сказал Мэси, — уже находимся в таком положении, в котором они очутятся еще не скоро.

Хэндон вяло ответил:

— Но мы не могли бы жить здесь без их помощи. А им неоткуда ждать помощи, они погибнут!

Он судорожно вздохнул, в горле что-то клокотало:

— Они… они, конечно, это знают. Поэтому они… предупредили нас, чтобы мы попытались спастись сами, так как… они ничем не могут нам помочь.

— Я хочу… быть там… и разделить с ними их участь, — сказала Рики. Ее голос звучал хрипло.

Мэси чувствовал себя одиноким. Он понимал, что никто не захочет жить, оставшись единственным живым существом. Но ведь каждый считает свою родную планету единственным миром. «Я так не считаю, — думал Мэси, — но, возможно, и я испытывал бы те же чувства, если бы Рики должна была умереть. Естественным было бы желание встретить любую беду или несчастье вместе с ней».

— Послушайте! — воскликнул он, слегка заикаясь. — Вы ничего не понимаете. Если ваша планета станет такой же, как эта, что же будет здесь? Ведь мы еще дальше от солнца! Похолодание начнется отсюда! Вы думаете, мы останемся в живых к тому времени, когда они очутятся в нашем теперешнем положении? Располагаем мы запасами продовольствия и снаряжения или нет, это не имеет никакого значения! Вы думаете, у нас есть хотя бы один шанс? Пошевелите же мозгами!

Хэндон и Рики пристально взглянули на него. Затем в лице и фигуре Рики исчезла напряженность. Хэндон сощурился и медленно сказал:

— Что ж, пусть так! Мы ведь знали о риске, на который шли. Здесь будет намного тяжелее — это ясно!

Он немного пришел в себя: краска опять появилась на его лице. Рики удалось даже улыбнуться. А потом Хэндон заявил почти спокойным голосом:

— Положение заставляет нас более трезво смотреть на вещи. Мы должны сражаться и за нашу жизнь. И у нас очень мало шансов выжить! Что вы думаете об этом, Мэси?

Солнце стояло высоко над горизонтом, но все еще было окружено своими ложными двойниками, хотя и более слабыми, чем при восходе. Небо, похоже, потемнело. Горные пики стремились к нему, безмятежные и безразличные к делам людей. Это был ледяной мир, где нет места людям.

Город представлял собой комплекс металлических коробок, строго и изящно расположившихся по ложу долины. В верхнем конце долины высилась посадочная решетка: массивные опоры, уходящие к соседним холмам, гигантский скелет стальных конструкций, вздымающийся вверх на две тысячи футов. Закутанные до неузнаваемости фигуры людей передвигались в разных местах по опорам и растяжкам. Там, где они появлялись, что-то сверкало. Это работали звуковые ледоскалыватели, сбивая наледь, покрывшую фермы за ночь. Решетка нуждалась в чистке примерно каждые десять дней. Если этого не делать, то постоянно увеличивающаяся ледяная подушка опрокинула бы фермы. Но и задолго до этого установка перестала бы работать, а без нее невозможны полеты в космос. Ракетные двигатели оказались непомерно громоздкими для взлета и посадки космических кораблей. Посадочные решетки успешно поднимали их в зону невесомости, где начинали действовать ускорители Лоулора.

Мэси добрался до цоколя башни. Он казался карликом рядом с одной из растяжек опоры. Через холодную камеру Мэси прошел в контрольный пункт управления, кивком поздоровался с человеком у пульта и с трудом стал раздеваться.

— Ну что? — спросил он. Дежурный оператор пожал плечами. Мэси был из Службы; его обязанность искать виновных, находить конструктивные дефекты в оборудовании колонии. «Я уже привык, — думал Мэси, — что не нравлюсь людям, чью работу я проверяю. Если я одобряю что-нибудь, это не принимается во внимание, если возражаю против чего-нибудь — еще хуже». Мэси всегда был одиноким.

— Я полагаю, — сказал он, тщательно подбирая слова, — что должны быть кое-какие изменения в максимуме напряжения неэксплуатационного тока. Мне бы хотелось это проверить.

Оператор снова пожал плечами. Он нажал на кнопку у экрана и, когда на нем появилось чье-то лицо, приказал:

— Переключите на резервную мощность и приготовьтесь к проверке напряжения неэксплуатационного тока.

— Это еще зачем? — удивился человек на экране.

— Вы же знаете, что это не моя идея, — ядовито ответил оператор. — Может быть, мы чего-то утаиваем, может быть, появились другие инструкции, а мы хлопаем ушами. Может, еще что-нибудь, почем я знаю! Переключайте на резервную мощность.

Человек на экране что-то проворчал. Мэси вздохнул. Инспектор Службы не обязан поддерживать дисциплину, да и не так-то уж она была сейчас необходима. Он взглянул на шкалу одного из приборов — расход энергии за день немного превышал обычный. Но это было понятно: внешняя температура падала, и для отопления жилых помещений требовалось больше энергии. Львиную ее долю, как всегда, забирал рудник колонии. Стрелка прибора упала, постояла некоторое время неподвижно и потом снова упала, уткнувшись в ограничитель.

Мэси был вынужден обойти дежурного оператора, чтобы взять вольтметр. Затем он подошел к генератору, спокойно подвесил прибор к теплым вакуумным трубам, подключил контакты. Он записал показания вольтметра и облизнул внезапно пересохшие губы. Переставил клеммы и сделал еще одну запись. Быстро перевел дыхание.

— Теперь мне хотелось бы, чтобы подключили какую-нибудь секцию, — обратился он к оператору, — хотя бы шахту, мне все равно. Я хочу записать показания напряжения при использовании энергии на разных участках.

Оператор раздраженно отдал распоряжения человеку на экране, и тот с ворчанием проделал все необходимое, чтобы Мэси записал нужные ему сведения.

Дверь холодной камеры открылась, вошла Рики Хэндон.

— Пришла еще одна передача, — взволнованно сказала она. — Это ответ на наш запрос о дополнительной информации, которая вам нужна.

— Пойдемте, — сказал Мэси, — все, что мне здесь было нужно, я уже узнал.

Он оделся и вышел вслед за ней из контрольного пункта.

— Вести из дому очень плохи, — сказала Рики сразу же, как только они остались вдвоем. — Кен говорит, что положение намного хуже, чем он думал.

— Да, да, конечно, — машинально ответил Мэси.

— Это абсурд! — гневно воскликнула Рики. — Это просто чудовищно! Были же солнечные пятна и раньше! Я читала об этом еще в школе, помню и четырехлетний и семилетний циклы и все другие! О них должны были знать! Их должны были высчитать заранее! Теперь они болтают о шестидесятилетних циклах, входящих в стотридцатилетний вместе со всеми другими… Ну какой же прок от ученых, если они не могут как следует делать свое дело! И из-за этого должны погибнуть двадцать миллионов человек?!