«На суше и на море» - 60. Повести, рассказы, очерки - Страница 27
Произнеся эти слова, Маринка тихонько всхлипнула, не таясь, вытерла глаза кулачком. Я заметил, что украдкой смахнул слезу и Николай Иванович.
— «…До Большой земли, — продолжала читать девочка, — мы доплыли без происшествий. Штормяга был самый крошечный, и мне даже показалось это неинтересным. Какое же это плавание для настоящих моряков.
На Большой земле мне все очень понравилось. Все лучше, чем на картинках в «Огоньке» и «Мурзилке».
Я, очень жалел, что тебя нет со мной. Только ты не горюй — скоро сама все увидишь. Я верю, что на будущий год мы обязательно с тобой встретимся. Обязательно! Слушайся папу. Не забывай меня, а я тебя никогда не забуду. Хочешь знать, где я сейчас? Я написал для тебя об этом сказку. Целую и обнимаю тебя сто раз! Твой дядя Алеша».
— А сказку будете слушать? — спросила Маринка. Она раскраснелась и вся сияла от счастья.
— Будем! — дружно ответили мы.
— «Про реку Ангару, про Падун-порог, про чайку и моряка-пограничника», — медленно, с выражением прочитала Маринка заглавие.
И все также с выражением продолжала:
— «Жил-был на свете моряк-пограничник, по прозванию Алексей. Служил он на далеком острове и плавал в Тихом океане на красавце сторожевом корабле под названием «Вихрь», охранял вместе с товарищами советскую землю от злых недругов из заморских стран.
Год служит Алексей на острове, два служит, три служит, четвертый к концу подходит. Вызывает Алексея и его товарищей командир, говорит: «Славно вы, ребятушки, свою службу несли, спасибо вам великое от всего советского народа и от командования. На смену вам другие добрые молодцы приехали, им теперь границу охранять от недругов, а вы поезжайте по домам, заждались вас родители, сестры с братьями да невестушки; заждались вас заводы и фабрики, леса и пашенки, горы высокие, шахты глубокие — там вам теперь верой-правдой народу служить.
Распрощались Алексей и товарищи с командиром и его дочкой Маринушкой, распрощались с красавцем сторожевиком «Вихрем», с ребятушками, что им на смену приехали, и поплыли по морю-океану. День плывут, два плывут, целую неделю плывут. Приплыли на Большую землю и разъехались на поездах, на автомобилях, разлетелись на самолетах по домам, во все концы Советского государства. Алексей-пограничник поехал на поезде. Долго ему ехать — не коротко. Глядит Алексей из вагона в окошко и дивуется: до чего же хороша советская земля, до чего же она красивая! Солнце луне на смену приходит, луна на смену солнцу, за окошком то поле, то лес дремучий, то села, то города с высокими домами, заводами и фабриками. На каждой станции поезд девушки с парнями встречают, как увидят Алексея-пограничника, к себе зовут: оставайся у нас жить, добрый молодец, работать вместе с нами будешь, песни петь веселые. «Не могу остаться! — отвечает Алексей, — Моря-океана нет у вас. Я лучше в родное село поеду на Смоленщину. Сестренка меня там ждет, ребяток хочу там в школе учить уму-разуму». Дальше едет поезд, стучит колесами: «Скоро и твой дом, скоро и твой дом!..» И тут вдруг влетела в окошко чайка, села Алексею на плечо, зашептала человеческим голосом: «Гой-еси, добрый молодец, Алеша-погра-ничник! Все мне про тебя ведомо, все думки твои мне известны. Нет у тебя на Смоленщине ни матушки, ни батюшки; умерла твоя матушка, на войне погиб твой батюшка. Одна сестричка Дуня тебя ждет. А и то я знаю, — продолжает чайка, — что тоскует твое сердце по морю, по большой работе твоя душа горит. Оставайся в нашем краю, вылезай на следующей станции». «Остался бы я, — отвечает чайке Але-ксей-пограничник, — да моря нет в вашем краю. Как сама-то ты сюда, бедная, залетела?» Рассмеялась чайка: «Есть у нас в краю Байкал-море большущее и его дочка красавица Ангара — река быстрая. На той реке большой порог-камень лежит, Падуном называется. Истерзал Падун грудь красавицы Ангары, днем и ночью плачет Ангара, слезы льет горючие. Услышали люди добрые, советские, плач Ангары, порешили между собой: «Избавим красавицу от вечной тяжкой болюшки, поставим поперек Ангары-реки плотину великую, поднимется вода, затопит злой Падун-порог, разольется Ангара во все стороны морем-океаном, вздохнет свободно всей грудью. Ангаре — счастье и нам, людям, польза: поплывут по новому морю корабли-кораблики…» «Неужели, — спрашивает чайка Алексея-пограничника, — не хочешь ты помочь людям спасти красавицу Ангару от злого Падуна?» «Дай подумать, — отвечает чайке Алексей, — дай с дружком-компасом посоветоваться. Компас мне красавец корабль «Вихрь» на память подарил, чтобы идти в жизни правильным курсом». Достал Алексей-пограничник из кармана, что рядом с сердцем, компас. «Какой ты, друг мой верный, совет мне дашь?» Компас замигал стеклом-глазком, показал стрелкой: «На Падун-порог иди, Ангаре-реке помоги!» «Правильный совет, правильный совет!» — замахала крыльями чайка и улетела в окошко.
Задумался Алексей-пограничник. А тут и новая станция. «Город Иркутск! — кричат в окошко парни и девушки, — Пересадка на Падун-порог. Выходите, у кого руки крепкие, совесть чистая, голова ясная!»
Решил Алексей-пограничник и сошел с поезда. Поесть, попить не успел — на самолете письмо в Смоленщину сестре Дуняше послал: «Приезжай и ты сюда, выручать Ангару-реку!»
Маринка вздохнула:
— Тут и сказке конец!..
— Ты все поняла, дочка? — спросил Николай Иванович.
— Все, — ответила Маринка, — чайка уговорила дядю Алешу остаться строить на реке Ангаре плотину. Там электричество будут делать. Дядя Алеша показывал мне в «Огоньке» на картинках такие плотины на реке Волге, на реке Днепре…
А вот текст письма, которое прислал Алексей Кирьянов Баулину:
«Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга! Не сердитесь, что я так долго Вам не писал. И впечатлений было новых много и дум много. До Владивостока мы дошли без особых приключений. В Японском море попали в хороший шторм, баллов на девять. Капитан объявил аврал по закреплению груза на верхней палубе. Мы, бывшие пограничники, работали как положено. Особенно старался Петя Милешкин…
Вот я написал «бывшие пограничники»… и даже сам не поверил: неужели я «бывший пограничник»? Нет, Николай Иванович, никогда я не буду «бывшим». Всегда и везде, пока жив, я буду советским пограничником. На острове Н. я много раз думал: «Не остаться ли мне на сверхсрочную службу?» Вы не уговаривали меня, и я был благодарен Вам за это. Я мечтал вернуться в свое Загорье, в школу, из которой уехал в черноморскую школу. До сих пор мне стыдно за то, как я там себя вел…
Теперь, Николай Иванович, хочу написать Вам о самом главном. Во Владивостоке, в порту, мы встретили большую группу демобилизованных солдат и сержантов из Таманской дивизии. Они ждали «Дальстрой». Начались взаимные расспросы: «Куда едете?» Оказывается, таманцы — их двести человек! — сговорились (еще с полгода тому назад) поехать по призыву партии работать на Дальний Восток. И вот с комсомольскими путевками они спешат на Южный Сахалин на строительство шахт и дорог.
В Хабаровске на вокзале играл оркестр, было полно народу со знаменами, с плакатами: «Привет молодым патриотам Белоруссии и Литвы — будущим строителям Пионер-ска-на-Амуре!» Это встречали только что прибывший из Москвы скорый поезд (между прочим, среди белорусских ребят и девчат Миша Садкович встретил своих знакомых из Гомеля).
В Чите нам повстречался новый поезд с запада, тоже с комсомольцами. И опять демобилизованные — матросы и старшины из Севастополя. Спрашивают: «Куда загребаете?» «По домам», — отвечаем. А они: «А мы всей боевой частью взяли курс на якутские алмазные россыпи»…
Мы еще во Владивостоке споры насчет будущего завели, а тут такое началось!.. «Запад на восток подался, а восток катит на запад — непорядок! — кричит Садкович: — встречные перевозки!» «Рак пятится назад, а щука тянет в воду!» — попробовал было пошутить Петр Милешкин. Его прямо заклевали.
Словом, Николай Иванович, в Иркутске душа моя не выдержала. Пожелал я нашим ребятам дальнейшего счастливого плавания, а сам свернул с курса на север к Падун — ским порогам. В обкоме комсомола мне все документы оформили за полчаса и включили меня в группу ленинградцев и горьковчан, которая едет на строительство Братской гидростанции. Одобряете?..