«На суше и на море» - 60. Повести, рассказы, очерки - Страница 1

НА СУШЕ И НА МОРЕ

Выпуск 1

1960

[сборник]

География — одна из самых поэтичных наук. Все земное многообразие подлежит ее ведению — море и суша, равнины и горы, леса и пустыни, воздушные просторы и глубины океанов и, конечно, люди, живущие в полярных странах и тропиках, высоко в горах и на побережьях океанов, люди, творящие свою славную историю, исследующие Землю, преобразующие ее природу, устремляющиеся в космос, навстречу неведомому…

Можно по-разному рассказывать о Земле, о странах и народах, о природных явлениях — в строгих научных монографиях и популярных книгах, в учебниках и специальных статьях… Но есть еще один путь, ведущий к самому широкому читателю, — живой увлекательный рассказ писателя или ученого-очевидца о сложном и прекрасном мире вокруг нас. Приключенческая повесть, записки путешественника, научно-фантастический роман, публицистическая статья, художественный очерк, воспоминание о минувших событиях — вот далеко не полный перечень жанров, таящих в себе неисчерпаемые возможности для романтического «открытия мира», воспевания подвига, труда, исканий…

Книга «На суше и на море», предлагаемая вниманию читателей, призвана наряду с другими изданиями, выпускаемыми Государственным издательством географической литературы, рассказывать о живой, быстро изменяющейся географии Земли…

На земном шаре нет страны, облик которой менялся бы так же быстро, как изменяется облик нашей страны, Советского Союза, успешно строящего коммунизм по величественной программе, намеченной XXI съездом КПСС. Сотни новых городов и поселков, плотины и каналы, заводы и шахты, железные и шоссейные дороги, созданные за годы советской власти, — вот конкретное воплощение деяний советского человека, нашего современника, победно утверждающего свою власть над стихийными силами природы…

В разных условиях приходится трудиться советским людям — на арктических островах и в безводных пустынях, в тайге и бескрайних степях. Будни советского человека, порой в очень сложной и трудной природной обстановке творящего свое скромное и великое дело, — вот основная тема географическо-художественной литературы о сегодняшнем дне нашей страны…

По соседству с нами созидают новую жизнь труженики стран народной демократии — великого Китая и Польши, Венгрии и Чехословакии, Румынии и Болгарии, Северной Кореи и Монголии, Демократического Вьетнама и Албании, на наших глазах «переделывающие» географические карты своих стран. Это еще одна поистине неисчерпаемая увлекательная тема.

Советские люди постоянно интересуются жизнью и других стран мира, расположенных в Северной или Южной Америке, в Африке или Австралии, в тропической Азии или на островах Тихого океана. Закономерно поэтому, что рассказ об этих странах, их природе и их жителях также найдет место на страницах этой и следующих книг.

Никогда не померкнут в памяти человечества труды и подвиги географов-путешественников, по крупицам собиравших знания о Земле, устройстве ее поверхности, о ее водах и суше. Повествованию о свершенном ими также будет отведено достойное место.

Это взгляд в прошлое. Но трудно представить себе современную научно-художественную литературу без фантастики, без стремления заглянуть в будущее, уже сейчас «совершить» смелое космическое путешествие, побывать на неведомых планетах… В разных странах, даже об одном и том же, люди по-разному фантазируют, и поэтому в сборнике публикуются и будут публиковаться наряду с советской научно-фантастической литературой и произведения, принадлежащие перу зарубежных авторов.

Издательство будет признательно всем, кто сочтет необходимым прислать свои замечания или пожелания по содержанию и оформлению художественно-географической книги «На суше и на море» и постарается учесть их при подготовке следующих выпусков.

БОЛЬШОЙ ГОРИЗОНТ[1]

Я долго не мог придумать названия для этой небольшой повести. Приходило на ум, в частности, и такое: «Приключения старшины первой статьи Алексея Кирьянова». Однако один знакомый моряк, прочитав рукопись, справедливо заметил, что если бы в заглавии стояла фамилия какого-нибудь знаменитого человека, то оно было бы оправдано, а так, подумаешь, — приключения какого-то, никому не известного старшины первой статьи! Мало ли у нас на флоте старшин, в том числе и по-настоящему известных и знаменитых… «К тому же, — добавил моряк, — в повести у вас ведь не один Алексей Кирьянов, рядом с ним живут и действуют и капитан третьего ранга Баулин, и боцман Доронин, и другие моряки. Пожалуй, не будь их, и не видать бы ему в жизни по-настоящему больших горизонтов».

Так родилось название «Большой горизонт».

«А в общем-то, — заключил мой знакомый, — читателю не так уж и важно, как называется книга, важно, чтобы она с интересом читалась».

Получилась ли повесть интересной, судить, конечно, не мне, однако хотелось бы, чтобы читатели знали, что она не плод досужей авторской фантазии — в основу ее положены действительные события.

После напутственных прощальных речей грянул марш. Было пасмурно, и медь оркестра не блестела, а лишь тускло отсвечивала. Взволнованные, радостно возбужденные матросы и старшины, отслужившие на Курилах свой срок, спустились в шлюпку. Последним спрыгнул с пирса старшина первой статьи Алексей Кирьянов. Рулевой скомандовал: «Раз!», гребцы занесли лопасти весел к носу, тотчас же последовало: «Два!», и двенадцать весел как одно опустились в воду. Шлюпка рванулась вперед, оставляя за кормой пенистые водоворотики.

Провожающие замахали платками, фуражками, бескозырками: «Счастливого пути! Пишите!..»

С шлюпки в ответ: «Счастливо оставаться! Не поминайте лихом!..»

Кирьянов стоял на корме, крутил над головой мичманку, и я подивился, что на лице его нет и тени радости. А ведь он тоже возвращался домой.

Маринка прильнула к Баулину, горько заплакала.

— Ну, что ты, доченька, зачем же слезки? — успокаивал ее капитан третьего ранга.

— Мы так любили друг друга! — вымолвила девочка.

Худенькие плечики Маринки вздрагивали. Не мог скрыть волнения и Баулин: пальцы его комкали платок.

— Мы все тебя любим! — наклонился к девочке стоявший рядом боцман Доронин.

— Я знаю, дядя Семен, — сказала сквозь слезы Маринка. А глаза ее не отрывались от шлюпки.

Шлюпка шла ходко и минут через двадцать привалила к стоящему на внешнем рейде «Дальстрою», тому самому «Дальстрою», который привез на остров Н. продовольствие, новый опреснитель морской воды, книги, посылки и почту.

Я тоже прибыл на остров с этим пароходом и после многосуточной болтанки в бурном Охотском море и Тихом океане мечтал поскорее растянуться на койке, не раскачивающейся, словно на гигантских качелях. Однако провожающие не расходились, с невольной грустью глядя, как с борта «Дальстроя» спустили трап, как едва заметные фигурки людей поднялись со шлюпки на палубу корабля, как, наконец, выбрав якорь, «Дальстрой» попрощался с островом протяжным басовым гудком и лег курсом на север.

— Пошли, Мариша, домой, — сказал, наконец, капитан третьего ранга.

Девочка вытерла кулачонками покрасневшие глаза, совсем по-взрослому вздохнула:

— Пошли…

На ошвартованных у пирса сторожевых кораблях, недавно возвратившихся с охраны границы, происходила приборка. Тихий, редкостный для октября ветер едва шевелил флаги пограничного флота. Мутно-свинцовые волны лениво накатывались на склизкие, обросшие зелеными лохмами водорослей сваи.