На снегу розовый свет... - Страница 82

И она прошла и села на красивый, обитый красным бархатом стул с высокой спинкой, который стоял на одном конце овального стола, и к которому её пригласил Томази. А, напротив, на другом конце, сел он сам, на такой же красивый стул.

Он потом, после ужина, не то чтобы изнасиловал Дилару, нет. Он взял её силой. Всё–таки она почему–то до конца не думала, что у него, у этого доброго, обходительного мужчины, на уме только одно. Когда Дилара это поняла, — Томази к ней подсел, стал целовать плечи, просовывать руки в разрез платья, — когда она это поняла, она попыталась уйти. Выскочила из–за стола, побежала к двери. Пыталась открыть замки. Но их было много, и они не открывались. Томази с места не двигался и просто молча за Диларой наблюдал. Потом встал, тоже подошёл к двери. С улыбкой посмотрел в испуганные чёрные глаза Дилары. Погладил по длинным чёрным волосам. Сказал на грузинском какие–то, наверное, очень добрые, ласковые слова. Потом одним сильным движением правой руки рванул на ней платье сверху вниз, прямо от груди. Так, что маленькие груди Дилары выпали, выплеснулись из лифчика наружу.

Ещё несколько мгновений Томази смотрел, как Дилара стоит перед ним, среди палевых лохмотьев роскошного своего платья почти нагая, в тонких телесных плавочках, прикрыв груди обеими ладонями.

Потом он отнёс её в спальню на огромную кровать, где всё уже было приготовлено к приёму дорогой гостьи.

Нужно отметить, что до этого у заводного кавказского обольстителя всё шло, как по маслу. Катал, дарил, угощал. В конце концов — заманил, раздел. Все пункты нехитрого шаблончика, как всегда, осваивались без проблем, пролетали, как полустаночки, и впереди уже маячило долгожданное, вымученное счастье обладания. Почему вымученное? Потому что ухаживание за женщиной день за днём просто так, без полового удовлетворения, причиняло бедному Томази нечеловеческие мучения.

В самые критические моменты (у мужчин тоже бывают критические дни), он подъезжал к гостинице «Нурлан», хватал со скамейки, не глядя, первую попавшуюся проститутку, отвозил к себе на дачу и там, всю ночь напролёт, рыча и кусаясь, пытался утихомирить в ней своего взбесившегося дружка. Однажды ему попался трансвестит, но Томази обнаружил это только наутро. — Ну и ладно, — подумал он — какая, в принципе, разница?

Так вот. Отнёс Томази свою добычу на кровать. Дилара не сопротивлялась. Не цеплялась за остатки одежды — Томази тут же содрал с неё и трусики и лифчик — послушно раздвинула ноги.

На этом, собственно, победы Томази и закончились.

До седьмого пота он пытался пробудить в молоденькой женщине, хоть капельку участия — результата не было никакого.

Вообще–то у прекрасного пола, в особенности у тех, кто понимает, Томази пользовался громким успехом. У него была феноменальная потенция. Как у шлагбаума, нормальное положение открытое — то есть — в поднятом состоянии, так и у Томази состояние эрекции было нормой. Если в течение дня давление в брюках у Томази ослабевало хотя бы на полчаса, он начинал беспокоиться и подумывать о том, что нужно бы показаться врачу–специалисту.

Томази привык к тому, что женщины с ним в постели плачут и стонут от счастья и много раз, представляя на месте очередной проститутки Дилару, думал, как удивлена, как обрадована будет она, узнав поближе о его замечательных мужских способностях.

Но Дилара не обрадовалась. Она даже как будто не обратила на них внимания.

Что, конечно, глубоко задело самолюбие Томази.

— Да не может такого быть! — сказал себе Томази. Кроме того, что он её сильно хотел (а хотел он всех женщин и всегда), Дилара ему ещё и очень нравилась.

И, проведя ночь в бесплодных стараниях добиться от неё хотя бы ответного поцелуя, Томази решил немного изменить тактику.

Наутро он был очень нежен. У кровати уже стоял букет свежих роз. Завтрак Томази принёс Диларе в постель. Кроме этого он постоянно просил прощения и объяснял коварство своё и несдержанность чувством большой и чистой любви, с которой он просто не в силах справиться.

И кому из женщин такое не понравится?

В общем, Дилара его простила. Если любовь, то, конечно, ладно. Ведь, в принципе, хороший человек, этот Томази.

Хороший человек продолжал на каждом шагу оказывать ей знаки внимания, стал запросто заезжать к Диларе домой. Конечно, оставался на ночь.

И — победил!

Через две недели, где–то уже под утро, на седьмом часу непрерывных и очень близких сексуальных отношений с настойчивым Томази, Дилара испытала чувство оргазма. Впервые в жизни!

Когда через неделю она это чувство испытала во второй раз, то поняла, что влюбилась.

Через неделю — это не означает, что Томази пришёл к ней в следующий раз через неделю. Он уже фактически жил у Дилары и своим половым интересом оделял её на каждом шагу в самом буквальном смысле. Обычное прикосновение, случайно брошенный на него взгляд, Томази рассматривал как призыв и моментально бросался его исполнять.

Поскольку оргазмы у Дилары стали получаться уже почти регулярно — один — два раза в неделю, то она считала, что ради этого всё остальное время стоит потерпеть.

Каждую ночь, с усердием графа Монтекристо, пробивающего в скале путь к свободе, Томази пробивался к её сердцу и, когда труды его вознаграждались криками Дилары — в эти минуты она кричала, как кричат морские чайки — только тогда Томази чувствовал, что как мужчина, он состоялся, и он был счастлив.

Ну и ладно, хороший человек, этот Томази, и Диларе повезло. Старался он её понять. Наверное, и действительно, любил. Или хотя бы — был влюблён.

Но тогда возникает вопрос:

— А почему он, если такой хороший и если любил, то не женился? Если у людей в половых отношениях наступает немыслимая красота, то они обязательно должны жениться. И, если позволяют здоровье и возраст — заводить детей.

Почему Томази не женился на Диларе, или — хотя бы не сделал ей предложения?

Ответ прост, как три рубля: потому что Томази уже был женат.

В далёкой Грузии, в маленьком горном селе его всегда ждала жена с красивым грузинским именем Дали.

И у неё уже были дети от Томази.

А в город Дилары Томази приезжал на какие–то бандитские заработки и на этот период ему, при его эпикризе, совершенно необходима была женщина. Лучше — постоянная. Ещё лучше — чтобы хорошенькая.

Дилара подходила вполне.

Только она с определённого времени стала задавать себе вот этот самый вопрос:

— А почему Томази на ней не женится? Или — хотя бы не предлагает руки и сердца?

Она бы, конечно, отказала. Ещё чего!

Но почему он никогда даже не заговорит с ней на эту тему?

И вот, когда Томази рассказал Диларе и про детей, и про Дали — тут то и начались про меж них настоящие, как у всех любовников, отношения. Которые и закончились согласно неписанным канонам этих самых отношений: Томази, конечно, дошёл до того, чтобы обещать жениться, но под разными предлогами это мероприятие откладывал.

Дилара взбунтовалась, стала угрожать разрывом. Потом привела угрозу в исполнение пусть не оригинальным, но действенным способом: когда Томази в очередной раз поехал к себе домой, в Грузию, Дилара отдалась президенту другой кавказской группировки, низенькому и толстому Гранти.

Дилара была очень довольна своей маленькой женской местью. Когда Томази от жарких объятий законной супруги захотел вернуться в жаркое лоно любовницы, она сразу же ему об этом объявила:

— У меня, мол, другой мужчина.

Томази разговаривал с ней по телефону, он собирался навестить Дилару после двухнедельной разлуки. Он уже купил цветы и в предвкушении встречи уже испытывал радостное возбуждение (слово «волнение» тут не подходит). И тут — «У меня другой мужчина». Это гром с ясного неба обухом по голове.

Но и это было не самое страшное. Хоть и обидно, конечно. Ещё как обидно! Самое страшное, самое обидное, самое унизительное было впереди.

— Кто он? — спросил Томази, надеясь втайне, что Дилара решила просто его немножко припугнуть.