На снегу розовый свет... - Страница 74

Случайно, спустя несколько дней, Ирина и Никола встретились на автобусной остановке, и девушка сказала ему, что он, Никола, хулиган, и что они с сестрой и мамой будут жаловаться.

Ирина явно погорячилась.

На следующую ночь Мазарини снял с верёвки в соседнем дворе тёплые женские рейтузики. Они были хорошо выстираны и вымерзали на январских холодах. Никола просиял, увидев, какую замечательную вещь приобрёл его друг Мазарини. Он сказал, что хотел бы подарить её своей любимой девушке Ирине. Ирина жила в семье, довольно обеспеченной, хоть и без отца, у неё всего было вдоволь, но здесь покрой был совершенно необычный. И очень тёплый материал.

В ту же ночь друзья положили подарок Ирине возле двери, под цветастый половичок.

С половичком же, впоследствии, приключилась неприятная история: он пропал, и подарки некуда было складывать. Оставался почтовый ящик, но в него каждый вечер засыпались пуговицы. Пришлось, на время, прекратить возню с пуговицами и поработать с периодическими изданиями. У сестры Веры Никола украл подшивки иностранных журналов и стал забивать ими ящик. На иностранных людях, которые улыбались со страниц журналов, Никола писал: «Никола + Ирина». Или: «Ирина + Серёжа = дураки».(Ко времени трагического случая с половиком у Ирины уже завёлся какой–то Серёжа из лётного училища). Никола и Мазарини долго думали, почему пропал половичок и пришли к выводу, что, одной из причин его исчезновения, могла послужить валерианка.

Когда в один из вечеров за чашкой чёрного кофе друзья обсуждали планы дальнейших боевых действий, Мазарини предложил использовать трос. Тросом предполагалось связать наглухо все четыре соседские двери, зажечь несколько дымовых шашек на лестничной площадке, закричать: «Пожар!» — и убежать. Никола не пошёл на это. Тогда Мазарини сказал: «А, если трос только пропустить через ручки дверей, а к концам привязать за лапку кошечку… Кошечка будет мяукать. Кто–нибудь дверь попытается открыть и потянет за трос. Кошечка ещё больше закричит…».

В конце концов, вариант был принят и осуществлён. Только, вместо живой кошечки, друзья, из чувства любви к животным, взяли, свежезадавленную, на улице(МАЗ проехал — кишки наружу). Трупик привязали, как полагается. Мазарини принялся жалобно мяукать, а соседи и семья любимой девушки Ирины — дружно рвать на части несчастное животное. Наверное, они потом долго себя укоряли за бессмысленную жестокость…

А потом, как рассказывали близкие люди Ирины, по ночам семью стал будить крик растерзанной кошечки. Она начинала кричать ровно в полночь, к её надрывному плачу присоединялись голоса других кошек и котов, и вся семья любимой девушки Никола до утра сидела в страхе и ужасе.

Правда, через некоторое время выяснилось, что какой–то негодяй побрызгал валерианкой половичок перед дверью семьи любимой девушки Никола, и там собиралось огромное количество пушных животных, но, всё равно, Ирина и её бедная мать, утверждали, что один голосок был той самой страдалицы, которую…

С той поры половичок пропал, неизвестно куда, и, на время, в подъезде дома на улице Тургенева воцарилась тишина. То было злое предвещанье.

В 11 часов вечера, в окошко третьего этажа квартиры, где жила любимая девушка Никола, послышался мерный стук. Когда бедная мама, сестра и Ирина подбежали к окошку, они увидели за окном мёртвого человека в комбинезоне, который за шею на верёвке был повешен. На груди его виднелась табличка: «В смерти моей прошу никого не винить. Прощай, любимая! Вечно твой Никола». Страшный крик потряс все пять этажей. Это кричала Ирина. Она хотела сразу выброситься в окно к своему непонятому обожателю, но мама и сестра убедили её не делать этого. Откуда Ирина могла знать, что это висит не Никола, а его чучело, сфабрикованное им и Мазарини, в свободное от работы время, из комбинезона, приобретённого за один рубль в уценённом магазине. Мама с сестрой этого, правда, тоже не заметили, но считали, что возмездие, наконец, свершилось.

Когда приехала «Скорая помощь» и обнаружилась правда, мама слегла в постель, и её отвезли, вместо трупа, в больницу, а чучело оставили в квартире: «Вам повесили, вы с ним и возитесь». Злопыхатели утверждают, будто видели, как Ирина плакала, смеялась и обнимала, набитый паклей, комбинезон. Но я не позволю порочить имя честной девушки. Со всей ответственностью заявляю: она не могла обнимать чужое чучело, не состоя с ним в законном браке.

После этого случая, Никола окончательно потерял надежду связать свою судьбу с очаровательной медичкой. Новые знакомства не приносили ему удовлетворения, и он чах день ото дня. В начале апреля он пришёл к Мазарини и, облизав сухие губы, еле слышно сказал: «Больше не могу. Нужно уезжать. Я каждый день смотрю, как она выходит из дома, слежу по вечерам за её тенью в окне. Она стала ко мне совсем равнодушной…нет, она ненавидит, она боится меня».

И вскоре Никола уехал. Перед отъездом он собрал свои скудные сбережения, купил триста граммов леденцов, и попросил ободранного пьяного бича передать Ире этот скромный подарок. Бич вначале отказывался, говорил, что он на это дело не пойдёт, но, когда удостоверился, что его не толкают на уголовщину, выполнил всё в точности, хотя идти, держать конфеты, да ещё думать, куда идти — всё это совмещать было очень трудно: он еле держался на ногах. Никола проводил его до подъезда и там же принял назад, потому что бич скатился с третьего этажа по ступенькам, кем–то стукнутый. Очевидно, Ира ему сказала, что он попал не по адресу.

А ведь он так чётко выговаривал её фамилию!

Бич получил обещанную бутылку вина и буханку хлеба, а Никола сел на поезд. До сих пор о нём ничего не слышно.

Мазарини, в отсутствии друга, сильно сдал: похудел, лицо стало бледным и невыразительным. В свободное от работы время его неудержимо тянуло в уценённый магазин, в библиотеку. Но с ним, я уверен, скоро всё будет в полном порядке. Семейному человеку хватает забот, и ему всегда есть, над чем задуматься.

Что же касается вопроса о том, какие мужчины нравятся девушкам, то вы сейчас сами убедились: им не нужны красивые, сильные, умные и хитрые на выдумку, мужчины.

Пусть пьёт, бьёт, гуляет, но будет прост и удобен в обращении.

1978 г.

Издали он походил на негра. Или на очень загорелого человека. Особенно это было заметно сейчас, когда Клим лежал на чистой белой простыни.

Негры и загорелые люди, как, впрочем, и все остальные, никогда не пачкают простыней, если перед сном хорошо искупаются в душе. Но Клим не был негром, не был загорелым человеком, и на ночь он хорошо выкупался. Тогда почему он, белый, выкупавшийся, выглядел чёрным? И не пачкал постели?

Последнее обстоятельство выглядело особенно странным. По всем законам природы и общества, Клим должен был пачкать постель. Ибо тело его, в данный момент, покрывала тоненькая корочка, плотно примкнувших друг к другу, клопов. А клопы, как известно, всегда пачкают кровати, если им удаётся напиться крови.

По–видимому, клопы расположились на теле Клима очень аккуратно, так, чтобы никого из них он не мог придавить. Клим не прогонял их. Ему нравилось, когда по утрам они собирались все вместе, единой семьёй и, по–товарищески, стараясь не потеснить соседа и не примять лапки друг другу, размещались на поверхности всего тела Клима. Если Клим спал, они устраивались у него и на веках, но только он просыпался, насекомые тут же, с готовностью, сбегали, разыскивали другие свободные участки тела и там располагались.

Собирались они без пятнадцати восемь утра. Мелочь залезала в уши, в нос, устраивалась в складках кожи. Крупные, пожилые клопы, старались занять места на груди, животе и шее.

В клопах Клим чувствовал себя, как в костюме.

В восемь они начинали сосать. Наивно и доверчиво, как маленькие дети. Клим с любовью смотрел на их раздувающиеся животики и спинки и дышал ровно и спокойно, чтобы какой–нибудь, не в меру бойкий, пузанчик, не свалился и не закатился в какое место с угрозой для своей жизни. Климу было приятно, что клопы его не боятся, и что всех их выкормил он сам. А когда–то их была только пара…