На службе зла. Вызываю огонь на себя - Страница 2

Вошедший в гостиную коллекционер живописи ничуть не изменился с 1913 года, разве что фрак уступил место деловому английскому костюму, а в руках появилась кожаная папка. Никольский за четыре года постарел лет на пятнадцать. Ироничный взгляд темных глаз потускнел, усы и волосы подернулись сединой, картофелинка носа приобрела пористость, а мешки под глазами набрякли и приняли дурной цвет. Бывший артиллерист пытался выглядеть браво, но то – лишь показушная живость старого свежепокрашенного корабля, тщившегося доказать, что перед отправкой на слом он выдержит боевой поход. Гибель Империи не прошла бесследно для тех, кто составлял ее становой хребет.

– Чем могу быть полезен? – спросил хозяин после первых ничего не значащих вежливых фраз.

– Владимир Павлович, простите за нескромность, а кому или чему вы бы предпочли иметь полезность?

– России, герр Шауфенбах.

– Отрадно. Чтобы не быть превратно понятым, прошу учесть, что я не подданный кайзера и не представляю интересов государства, которое с Россией в состоянии войны. Позвольте второй вопрос: какой России? Империи, которой больше нет, или республике, правительство которой первым делом отправило вас за решетку?

– Россия – это страна такая. Люди, история, культура, наконец. Она от Рюриковичей, когда Империи в помине не было. Поэтому предложения во благо Родины поддержу, против – извините. Никакие личные обиды за арест на мою позицию не повлияют.

– Снова поздравляю себя, что не ошибся в вашей оценке. Предлагаемое вам приватное дело как раз в интересах России в высшем смысле сего слова. Что до опереточного Временного правительства, то поверьте моему весьма основательному прогнозу, оно долго не протянет. Проблема в другом. Вместе с развалом власти трещит по швам и страна. Слышите этот треск?

– Хотите сказать, что Россия гибнет? Она гибла уже много раз, когда татары наводнили Русь, когда Дмитрий-Самозванец садился на престол и Наполеон Москву сжигал. Сейчас очередное испытание, не более того.

– Боюсь, ваше превосходительство, вы недооцениваете глубины кризиса. Впервые сломана опора, исчез связующий центр. Возьмем Финляндское княжество. Оно входило в состав Империи на основании личной унии. Каждый из Романовых, принимая российскую корону, становился главой княжества. Сейчас российского императора нет, стало быть, финнов с русскими ничто не связывает.

– Именно поэтому сейчас надо забыть про внутренние распри и объединиться против общих врагов.

– Браво. Ключевой вопрос: вокруг кого объединяться? Владимир Павлович, вы же прекрасно понимаете, что нынешнее правительство – выкидыш Государственной думы от низвергнутого Государя. Все полномочия Думы сводились к принятию законопроектов, подлежащих высочайшему утверждению. Без Императора власть ваших кадетов-октябристов превратилась в пшик.

– Чего уж тут не понять. Любой авторитетный лидер в стране безвластия может собрать вокруг себя войска и объявить несколько простых лозунгов, чтобы за ним шла чернь. Но иного связующего центра, кроме Временного правительства, у нас нет.

– Вы меня плохо слушали, господин генерал. Временное правительство не доживет до Учредительного собрания.

– Оставьте свои выводы при себе, сударь. – Николай Павлович понимал, что переходит границы вежливости, да только самоуверенность Шауфенбаха в политических гаданиях вывела его из себя. – Сейчас все говорят только о политике, любой образованный человек пытается делать прогнозы. Но никто не сможет предсказать, что будет уже через месяц.

– Я могу. Потому что я не человек.

Не обращая внимания на саркастический взгляд Никольского, гость извлек из папки тонкий угольно-черный цилиндр длиной в дюйм, на глазах удлинившийся до аршина, и положил его на стол перед экс-жандармом. Внезапно воздух над цилиндром загустел и образовал квадрат, на котором мелькнули картинки. Изображение приняло глубину и объемность, прямо в воздухе завис замысловатый график, отдаленно напомнивший Владимиру Павловичу диаграммы по артиллерийскому делу.

– Обратите внимание на черную линию, – начал фон Шауфенбах как ни в чем не бывало, словно подобные аппараты продаются в Петрограде на каждом углу. – Это расчетный график падения влиятельности нынешнего Временного правительства как компромисса между партиями, конкурирующими в Думе четвертого созыва. Их роль неуклонно падает. Обратите внимание, наиболее круто вверх взлетает красная линия большевистских социал-демократов. Но пока им сложно достичь даже мартовского уровня правительства. В центре красная линия пересекается с черной и уходит наверх. После точки пересечения где-то, по нашим расчетам, в августе марксисты могут отобрать власть и заблокировать Учредительное собрание.

Генерал рассматривал картинку скептически. Он привык к графикам траектории снарядов, распространения взрывной волны, но не социальных явлений.

– Смотрим второй график. Я убрал радикальных социал-демократов. Предположим, умеренные силы победили. Вот – коричневая линия германского и иного иностранного влияния. Как видите, уже в 1918 году Россия начнет терпеть поражения на внутренних и внешних фронтах, раскалываясь на части. Дальше – хуже. Вот как будет дробиться страна. По крайней мере вероятность такого сценария свыше девяноста процентов.

Никольский недоверчиво глянул схему раздела России, осторожно притронулся к цилиндру, затем попробовал коснуться картинки. Рука, не встретив сопротивления, прошла насквозь.

– Что за чертовщина, господин Шауфенбах? И кто вы, собственно, на самом деле?

Гость чуть улыбнулся уголком рта, глаза остались совершенно рыбьими.

– Сообразили, ваше превосходительство, что силами ваших соотечественников, да и европейских мастеров такой проектор изготовить невозможно?

– Фантастика. Герберт Уэллс какой-то. Или машина времени нужна, чтобы привезти аппарат из будущего, или марсиане.

– Давайте не будем гадать.

Визитер с невероятной быстротой очутился рядом. Стальные пальцы выстрелили вперед и обвили горло экс-жандарма, слегка сдавив. Столь же быстро собеседник вернулся на место. С начала демонстрации не прошло и секунды.

Пока Никольский приходил в себя после шока и мгновенного удушья, существо пошевелило пальцами абсолютно человеческой руки, и на экране возникло объемное изображение зала заседаний Временного правительства.

– Это итоговое дневное совещание, Владимир Павлович. Давайте послушаем.

На экране как живые высветились члены правительства и приглашенные лица. Генерал узнал Керенского, Гучкова, Милюкова, Львова, Чернова. А вслушавшись в содержание речей, схватился за голову. Фронт разваливается, страна изнутри трещит по швам, напротив сидит марсианский монстр, а господа министры обсуждают… Боже, какую чушь они обсуждают!

– Видите, что решило правительство после стольких часов обсуждения? Поделило карманные деньги, – носитель немецкой фамилии изучал реакцию собеседника, пока благообразный правительственный чиновник при пенсне и бородке объявил трудовые достижения рабочего дня чрезвычайного органа власти.

Министры назначили пенсионы нескольким увольняемым чиновникам из Главного управления неокладных сборов и казенной продажи. Затем изволили отправиться на отдых. Важные дела на сегодня закончились.

Неизвестно что больше – таинственный аппарат, нечеловеческая быстрота существа или откровенный бред новых властителей – подтолкнуло генерала поверить, что происходящее с ним реально, а не результат умеренного, зато непрерывного четырехдневного пьянства. Повестка заседания впечатлила и нечеловека.

– Боюсь, милостивый государь, черная линия графика Временного правительства в моем прогнозе сдвинулась ниже.

– Господи, фон Шауфенбах! Кто вы или что вы на самом деле? Неужто с Марса прилетели покорять нас?

– Сожалею, генерал, но современные российские правители больше похожи на марсиан, чем на нормальных людей. Я, увы, не с красной планеты.

– С Юпитера? – с астрономией у военного было не очень. Даже названия ближайших космических тел всплывали с трудом.