На семках в Новом Орлеане - Страница 25

Проливной дождь обрушил на них свои жалящие иглы, когда Майкл понес Лорелей в безопасное место. Гром гремел, как артиллерийский огонь. Молнии озаряли небо.

– Майкл? – Она не могла поверить в то, что он нашел ее. Хотя в глубине души всегда надеялась, что так и будет.

– Все хорошо. – Всего минуту назад он думал, что убьет этого мерзавца Уайлдера за то, что тот сделал с двумя самыми дорогими ему людьми. Людьми, которых он любил. Сейчас, когда он прижимал Лорелей к себе, уткнувшись лицом в ее мокрые волосы, Майкл мог только благодарить Бога, оставившего ее живой. – Все хорошо, – снова и снова повторял он, как заведенный. – Ты в безопасности. – Он целовал ее лицо, ощущая вкус слез вперемешку с дождем.

Она дрожала, как ива на берегу залива во время урагана.

– Но Шейн?..

– Он тоже в безопасности.

В это невозможно было поверить!

– Но я же видела своими глазами…

– На нем был пуленепробиваемый жилет, а рана на плече оказалась не такой опасной, как выглядела.

– О, слава Богу!

Лорелей прильнула к нему, смеясь и плача одновременно. Еще одна вспышка молнии… И тут Лорелей увидела Брайана. Охваченный пламенем, как злодей из фильма ужасов, он, шатаясь, вышел из дверей.

Человек, которого она когда-то считала своим другом, поднял пистолет и попытался прицелиться. Ответом на его опрометчивое движение был град полицейских пуль.

– Все кончено, – объявил Майкл, прижимая ее лицо к своей груди, чтобы она не видела убитого.

– Это только начало, – прошептала Лорелей.

День у залива выдался жаркий и душный. Но никто из гостей, прибывших на свадьбу, не роптал. Бесчисленные родственники с материнской стороны – Кейджены – превзошли самих себя, готовя праздничное угощение: креветки по-креольски, плов, лангустов, зубатку, а также жареное крокодилье мясо с соусом «табаско».

Солнце село на воду, и засветились желто-зеленые огоньки болотных газов. Взметнулись в небо искры – это жарили кушанья на вертеле представители клана Броссаров. В ветвях древних кипарисов летали светлячки, словно танцуя под веселые напевы, какими двоюродные братья Майкла развлекали гостей перед началом церемонии.

– Похоже, мне уже не отвертеться, – тихо сказал Рорки старшему брату. Они стояли возле нежно пахнущей глицинии.

Майкл бросил на Рорки быстрый тревожный взгляд.

– Надеюсь, ты не собираешься снова уехать?

Рорки был единственным из братьев, которому передалась отцовская неуемная страсть к путешествиям.

– Конечно, нет, – ответил Рорки. – Я же сказал тебе, что навсегда забросил свои кроссовки.

Ритмичная песенка «На озере» вдруг стихла. Зазвучали скрипки. Лицо Рорки расплылось в широкой улыбке, когда в проходе между рядами складных стульев появилась Дэриа Шей.

Ее темные волосы были уложены в высокую прическу, которая делала ее янтарные глаза еще огромнее. Обычно она одевалась в строгие костюмы, как и положено прокурору. Тем эффектнее смотрелась на ней теперь белая кружевная пена подвенечного платья, которое было впору носить сказочной принцессе.

Снова заиграли скрипки. И Майкл почувствовал, как напрягся стоявший по другую его руку Шейн.

– Спокойно, – проговорил Майкл вполголоса. – А то потеряешь сознание.

– Боюсь, что так и случится, – ответил Шейн. – По-моему, у меня начался сердечный приступ.

– В нашем полку прибыло, – сказал Рорки.

– Блисс убьет меня, если я умру и сделаю ее вдовой еще до нашей брачной ночи.

– Боже, – проворчал Майкл, – что это с вами? После всего выпавшего вам это же просто цветочки. Это же только свадьба. Что особенного?

– Ты меня неправильно понял… Я хочу жениться. Меня угнетает только вся эта пышность и обряд… Черт побери, а Блисс выглядит просто потрясающе, правда?

– Роскошно, – согласился Майкл.

И это была истинная правда. Ярко-рыжие кудри Блисс Форчун золотило заходящее солнце, а ее глаза были того же зеленого оттенка, что и ажурная ветка, которой художник-флорист украсил ее букет лилий. В ушах у нее сверкали бриллианты, которые, насколько было известно Майклу, когда-то принадлежали ее матери. Атласное платье цвета слоновой кости подчеркивало стройную фигуру. Если бы Шейн не сказал ему, что Блисс уже носит под сердцем его ребенка, Майкл никогда бы не догадался, что его домовладелица и будущая родственница беременна.

Майкл увидел, как она остановилась и протянула букет своей бабушке Зелде, которая сидела в первом ряду и довольно улыбалась в своей широкополой шляпе, украшенной пламенеющими маками.

Рядом с Зелдой восседали Мэри и Патрик О'Мэлли. Они держались за руки, как юные влюбленные. Майкл уже не раз наблюдал сегодня, как родители обменивались взглядами, свидетельствовавшими об их счастливом воссоединении. И хотя Майкл был не способен понять, как мужчина мог уехать на долгие годы и бросить женщину, в любви к которой клялся, он был слишком счастлив, чтобы по-прежнему питать недобрые чувства к своему отцу. Особенно учитывая, что тот, кажется, действительно вернулся домой навсегда.

Когда Блисс взяла под руку Шейна, Майкл перевел взгляд со своих родителей на Лорелей. Поведение Лонгстритов коренным образом изменилось после того рокового дня в доме на плантации. Когда Майкл и Лорелей возвратились в город, Морин обнимала Майкла так, как будто встретила родного сына после долгой разлуки, и сквозь слезы назвала его героем. А любезный доктор, хотя и более сдержанно, обратился к Майклу со словами благодарности за то, что тот «спас его девочку».

В третий раз заиграли скрипки. И только тут Майкл понял, что пережили Рорки и Шейн. Сердце его заколотилось, когда неожиданно появилась Лорелей в простом на первый взгляд белом платье миди, которое шелковым водопадом струилось по ее фигуре, вызывая в памяти образ восхитительных кинозвезд сороковых годов.

Лорелей распустила светлые волосы (она знала, что так любит Майкл) и отказалась от фаты. Вместо этого ее голову украсил сбоку белый цветок магнолии.

– Закрой рот, старший братец, – прошептал Шейн, давясь от смеха. – Как бы светлячки не влетели.

Майкл сжал челюсти. Он, не мигая, смотрел на неземное создание, которое плыло ему навстречу.

Выражение ее лица было торжественным, как и подобало случаю, на ее губах играла многозначительная таинственная улыбка.

Майкл всегда считал себя человеком совершенно неромантического склада, но он знал, что этот день запомнит на всю жизнь. Словно сквозь туман он видел беззвучные слезы своей матери, слышал ровный голос священника и традиционные, древние как мир, клятвы своих братьев.

Он услышал, как прозвенел, словно серебряный колокольчик, чистый голос Лорелей, повторяющий слова, которые во все времена бесчисленное количество раз произносило бесчисленное количество пар.

Он взял ее нежную руку в свои и надел на тоненький пальчик широкое золотое кольцо, поклявшись вечно любить ее, почитать и лелеять. Еще никогда он не относился к своим обещаниям столь серьезно. Лорелей увидела непоколебимость его намерений в синих, как ночь, глазах, когда он повторял слова торжественной клятвы. Для Майкла они значили больше, чем просто традиционные слова. Он был самым ответственным и надежным человеком из всех, каких она встречала. И теперь он чудесным образом принадлежал ей. Тут же ее мысли переключились. Она подумала о том, не добавить ли ей финальную сцену в свой сценарий, который, как уверял ее Эрик, он планирует снять в первую очередь и в котором будет играть она сама.

– Можете поцеловать своих новобрачных, – объявил священник.

– Давно пора, – пробормотал Рорки.

– Наконец-то, – одновременно с ним сказал Шейн. Оба брата были вынуждены ждать, пока Майкл не произнесет свою клятву.

Когда Майкл коснулся губами губ Лорелей, по ее телу разлилось тепло. Такое же вечное и нескончаемое, как древняя земля окружавшая их. Радостно засмеявшись, она обвила руками шею Майкла и ответила ему поцелуем.

– Эй, – прервал Рорки их затянувшийся поцелуй, – может, дадите и другим возможность поцеловать нового голливудского сценариста?